мне рот не затыкай, староста, лучше суд начинай! – пьяный-то пьяный, а с лёгкостью оттолкнул главу деревни, да так, что тот еле на ногах устоял.
– Так тому и быть, вынести стол, стулья, и мне нужны три свидетеля, – громко объявил Олден.
– Гентли, а чего ты такая счастливая была, когда ко мне прибежала? Это же твои будущие родственники сейчас позорятся на площади, – приблизившись к подруге, прошептала той на ухо.
– Уже нет, – нахмурилась та в ответ. – Не будущие. Не пойду замуж за твоего братца.
– Почему? – спросила и посмотрела на площадь: дядька ходил туда-сюда от поставленного стола к жене и обратно.
– Как почему? – она протянула руку и чуть задрала рукав. – Видишь царапину? Я хотела как лучше, выйдя от вас, пошла за ним, – кивок в сторону пьяного родственника. – Начала утешать, советовать, так он... Нет, ты только представь, не поворачиваясь, отмахнулся от меня, резко так рукой махнул, а я-то рядом шла, не удержалась от толчка и начала падать, он схватил за руку и поцарапал. Я вскрикнула, а тут братья мои навстречу шли, в лавку к Иванке ходили. Скандал был. Братья требовали извинений, Роттен ещё больше разозлился, кричал, что нечаянно толкнул, но хамил-то специально, тому и свидетели есть. Братья пригрозили отменить помолвку, так этот как закричит, что найдёт богаче и умнее невесту сыну в городе. Меня ведут домой, слёзы по щекам катятся. Так у старого скандалиста хватило наглости прийти в наш дом через час, он пытался извиниться, но отец сказал своё веское слово. Лилиан, разве это справедливо? Я со всей душой, как к отцу, а он… отпихнул. Лилиан, я была в ужасе, мне больно, – она поправила рукав.
– Сочувствую, – выдавила из себя, погладив девушку по больной руке.
«Теперь понятно, почему родственник Лилиан сорвался и напился. Одна проблема наслаивается на другую. В городе на огромную сумму попал, с меня не смог содрать денег, по дороге к дому невесту, предназначенную сыну, потерял, а придя домой, что-то с женой не поделил. Скорее всего, она отказалась деньги ему отдать или потратила. Унижаясь, просил не расторгать помолвку, да неудачно. Сорвало у Роттена тормоза, напился и пошёл вразнос. Ой, как бы, протрезвев, не пожалел», – размышляла я над тем, что довело мужчину до такого странного поступка. Интересно, часто в этом мире так прилюдно разводятся и судят жену?
– Прошу тишины! – староста сел за стол и постучал молотком по деревянной тарелке. – Господин Роттен, выйдите вперёд и расскажите, что вас сподвигло к разводу. Ваша жена Петти считается в нашей деревне уважаемой женщиной.
– Уважаемой? Кто такое сказал? Она мне жизни не даёт, из-за неё и домой идти не хочется. Злая, склочная, завистливая. А сейчас ещё за моей спиной договоры заключает, родственные связи разрывает, деньги украла, пятьдесят серебряных…
На этих словах жители деревни охнули.
– А такой хорошей женщиной была… Мать и хозяйка… Такой позор!.. На старости лет развестись… – шептались вокруг. – Давно надо было… как они обращались с племянниками, жуткое дело…
– Тихо! – крикнул староста. – Роттен, а ты можешь доказать, что твоя жена потратила такую большую сумму и не сказала тебе?
– Могу, все мои слуги поклянутся, что она избивала их… Требую развода!
– Роттен, услышь меня, я о деньгах говорю.
– Староста, ты же сам прекрасно знаешь, откуда у Петти пятьдесят серебряных, да вся деревня знает, сколько Ренгель за мою племянницу заплатил.
– Присядь на стул, Роттен, – устало попросил Олден. – Петти, выйди к столу, поясни, почему ты скрыла от мужа такую большую сумму денег. Если бы это было несколько медяков, то я бы сам Роттену всыпал палок, но тут огромная сумма, некоторые и за всю жизнь столько не могут накопить.
Тётка поднялась и, не опуская головы, прошла куда указали.
– Да, договор с Лилиан и Ренгелем был, они его выполнили, деньги мною были получены при свидетелях, – не стала отпираться женщина. – Но и я не на себя потратила, – в её голосе сквозила обида. – Дочь моя в брачном возрасте, в городе я отдала свахе десять серебряных…
Народ начал выкрикивать «дайте мне один серебряный, и я найду десяток женихов!». Раздавались смешки.
– На продукты потратила, как раз смотрины должны быть через несколько дней. Остальные деньги ушли на наряды дочери, она должна достойно выглядеть.
Народ всё громче роптал, не понимая, как можно потратить столько денег на свадьбу, когда в деревне скоро засуха.
– Вот! Я совершенно согласен с народом! – вскочил дядька с места. – Но обидно даже не то, что Петти потратила деньги на дочь, а то, что утаила от меня сам факт заключения договора! Я! Я глава семьи! Жена всегда должна быть послушной, покладистой. Наказывай её и разводи нас, – неистовствовал пьяный Роттен.
– Роттен, так как твоя жена призналась в произошедшем, то предлагаю лишь наказать её, посади в холодную, в подвал на несколько дней.
– Нет… – мотал головой оскорблённый дядька.
– Хорошо, десять ударов палкой тебя устроят? – предложил староста.
– Нет, только развод! Найду молодую и тихую жену!
– Роттен, да куда же ей идти, родителей уже нет, на улицу выгонишь? – Олден как мог пытался помирить супругов, которые и так опозорились на всю деревню. – Людей постыдись, завтра проспишься и пожалеешь.
– Развод! – взвыл Роттен, а Петти, понявшая, что тут муж не собирается отступать, перестав быть кроткой, кинулась на дядю с кулаками.
– Ах ты старый чурбан, я столько лет хранила очаг в нашем доме, а ты…
Тётку оттаскивали сильные мужчины в четыре руки, но она успела несколько раз ударить пьяного мужа по лицу.
– Хорошо, Роттен в своём праве, – вздохнул староста. Воцарилась тишина. Через несколько минут раздался громкий удар по деревянной тарелке. – Так как господин Роттен и его жена Петти жили более двадцати лет в мире и счастье и такой серьёзный проступок Петти совершила впервые, признавшись в содеянном…
Петти шептала:
– Нет, не разводите, молю.
– По требованию Роттена я удовлетворяю развод, но, так как господин Роттен
