Ты, надеюсь, не злишься на мою подругу?
— А с чего мне это на неё злиться? Она меня не оскорбила. Да и сам я не такой обидчивый. Так уже всё в порядке, — поцеловав Катерину в щёчку, Владимир взял её за руку и повёл вдоль дороги.
— А куда мы?
— Сюрприз.
— Я не люблю сюрпризы, — обидчивые глаза не произвели нужного впечатления на Владимира.
— А кто их любит? Человек — такая сущность, которая боится неизведанного. Хотя девушкам должны нравиться сюрпризы. Или ты не из таких?
— Я люблю сюрпризы, но в последнее время они стали мне напоминать то, чего ты давно ждёшь и вот его-то тебе дарят. Сюрприз должен быть неожиданным, а не предсказуемым.
— Экзамен по философии на днях сдавала? — Владимиру было забавно слушать философские изречения из уст девушки. Это как глубины океана: вы видите вроде бы одинаково, но на каждой глубине картина преломляется, и интерпретация сильно меняется визуально. Отчего и происходят недоразумения и ссоры «аквалангистов».
— Ты следил за мной? — Катя сказала это с опаской, но, взглянув в глаза Владимира, она сразу отбросила эти мысли.
— Нет. Не следил. Просто догадка. У вас должны быть экзамены. И твоя манера речи говорит об этом громким гласом. Психология человека такая предсказуемая, — Невский указал на Форд Мустанг, который был припаркован возле обочины.
— Это твоя машина?
— Нет. Машину мне дал на время друг. Она сегодня ему не нужна. Прокатимся? — Владимир не стал врать. Незачем было строить иллюзию богатого и успешного холостяка. Не так его воспитывали.
— Ты говоришь, что психология человека так предсказуема. О чём я в данный момент думаю? — Катя пыталась смотреть на Владимира невзрачным взглядом. Но ей это удавалось с большим трудом.
— Дай-ка присмотреться, — Владимир сконцентрировался на её сердцебиении. Сердце билось так, что готово сейчас же разогнать небольшую лодку и пустить её по розовой речке. Дыхание сделалось прерывистым. Она пыталась казаться спокойной, но это удавалось весьма тяжело. Зрачки глаз расширены на сорок процентов от обычного спокойного состояния. Значит, она видит то, что приносит ей большое удовольствие. Тут не надо быть сыщиком, чтобы догадаться, кто это. — Ты пытаешься выглядеть спокойной, чтобы сбить меня с толку. Твоё сердце бьётся чаще, нежели в спокойном состоянии. Дыхание прерывистое. Твои мысли кружатся с такой скоростью, но все они ведут к одному…
— К чему? — она спросила это так нежно и с ожиданием.
— Ты хочешь от меня поцелуя. Того самого поцелуя, который был между нами в тот последний момент. Поцелуй тебе запомнился особенно. Под эмоциональным состоянием он показался тебе самым сладким и… — не успел Владимир закончить, как Катя его поцеловала в губы.
— Много слов, — с тяжёлым дыханием после поцелуя произнесла Катя. — Как ты любишь ожидать, словно хищник, засевший в зарослях.
— Главное — терпение. Это залог успеха практически во всём.
— Терпение? А если у меня нет такого терпения? — Катя повела за руку Владимира к машине. — У меня для тебя тоже есть сюрприз.
* * *
Просторная большая комната, похожая, скорее всего, на зал. Но вопреки всем ожиданиям — это самая настоящая комната. Вместо привычных для каждого человека обоев, тут были стены из красного дерева. Развешаны дорогие, большие картины. В основном на оружейную тематику. Разумеется, на стене, на стенде, было и само оружие, точнее, несколько разновидностей его. Самым первым от верха стенда расположился арбалет, немного модифицированный. Он имел барабан, очень схожий с круглым магазином автомата ППШ, но только для болтов. Тетива из композитного материала, дужки титановые, а сам корпус из титанового сплава с узорами. Этот арбалет весил всего два килограмма, что давало много преимуществ. Стрелял он до трёхсот метров и пробивал двадцать миллиметров стального листа.
Чуть ниже расположился сам ППШ. Он был так же стар, наверное, как и этот дом. Его привезли с фронта. Поговаривали, что таким автоматом там убито сто двадцать фашистов. Но проверить данную информацию уже никак нельзя. Следом висела снайперская винтовка Мосина, также доставленная с фронта. По ней информации было очень мало.
А четвёртым оружием на стенде закреплён автомат Калашникова АК–47. Он был модифицирован с неким пристрастием: корпус и многие основные детали сделаны из титанового сплава, удвоенный рожок для быстрой перезарядки. ЛЦУ и тактический фонарик, прилагался и коллиматорный прицел. На конце дула стоит пламегаситель. Автомат, естественно, в рабочем состоянии и заряжен бронебойными патронами.
В середине комнаты стоял стол. Три метра в длину и метр в ширину. Этот стол сделан под заказ тоже из красного дерева. За ним сидел старик. Ему было лет шестьдесят. На вид он выглядел моложе. Аккуратно зачёсанные назад чёрные волосы. Лёгкая щетина и пышные усы придавали облику старика импозантность. Усталые серые глаза и густые брови с тоской смотрели на прибывшего человека. Старик жестом указал пришедшему сесть в одно из свободных кресел. Тот повиновался.
— Вызывал, отец? — спросил пришедший человек.
— Вызывал. Сынок, как твои дела? Давно не виделись. Как там твоё продвижение по службе? Или до сих пор бегаешь с винтовкой по полям да лесам?
Старик достал из-под стола бутылку виски, затем два стакана. Налил поровну и протянул один стакан сыну.
— Благодарю, — сын принял стакан и отпил глоток. Виски оказался крепким. Горло сразу охватило огненным потоком.
— Крепкий, — старик предупредил поздно, но это его не волновало.
— Ты же вызвал меня не для того, чтобы опробовать виски? — сын говорил медленно и холодным тоном. У него с отцом были натянутые отношения.
— Конечно же, нет. Рад видеть тебя в здравии. Я за тебя очень сильно переживал. Твоя работа…
— Что не так с моей работой?
— Она опасная… — старик налил себе ещё и быстро осушил стакан.
— Разве не наша ли традиция отдать долг службе пять лет, и потом только стать полноценным наследником?
— Ты же отслужил пять лет. Ещё год назад. Зачем тебе рисковать своей жизнью? Ради чего? Ты уже признан полным наследником нашего богатства. Ты, как никто другой из твоих братьев, заслуженно можешь претендовать на пост главы семейства. Я буду рад и горд тобой, если ты одумаешься и примешь то, что по праву должно быть твоим.
— Знаю, — тихо согласился сын. Он знал это прекрасно ещё до того, как ушёл на
