…И в то же мгновение поезд оказался в другом времени и месте, очутившись под стенами монастыря в Модене, где хранилась древняя рукопись, указывающая путь к обратной стороне зеркала. Мишель оказалась права: слова, написанные на ободе зеркала, были тем самым заклинанием, которое позволило молодым людям избежать бесцельного блуждания по лабиринтам времени, приблизив их к заветной цели еще на один шаг.
– Полночь, – глядя на звездное небо, произнес Роберто. – Интересно, где мы? Какие-то стены, а больше ничего не видно.
– Поблизости, видимо, есть река или, по крайней мере, ручей. Послушай! Слышишь? – прислушиваясь к журчанию воды, сказала Мишель.
– Если за стенами находится монастырь, то это вполне логично. Очень часто монастыри строились рядом с рекой. Она помогала монахам решать ряд проблем, связанных с хозяйственной жизнью монастыря. На реке строились мельничные жернова, река снабжала водой кухню и рыбой стол, уносила отбросы из кухни, лечебницы и отхожих мест.
– Пожалуй, узнать, куда занесла нас судьба, мы сможем только утром. Может, немного поспим? – предложила Мано, глаза которой просто слипались от усталости.
– Да, пожалуй. Пойдем, найдем где-нибудь местечко, – толкнув дверь в вагон, произнес Роберто. – И, кстати, можно бы и чего-нибудь съесть.
Вошедшей в вагон паре открылась безрадостная картина. Пассажиры поезда находились в плачевном состоянии, больше напоминая зомби, нежели нормальных людей. Шайла была права: разум покинул несчастных. Путешествие во времени оказалось непосильным испытанием для разума обычных людей. Проходя мимо купе, в котором находились его родители, Рокко тяжело вздохнул. Как бы он ни относился к родителям, это были его родные люди, и Роберто было больно видеть их в подобном состоянии. Но самое ужасное заключалось в том, что он был бессилен им помочь.
– Я плохой сын, – сокрушенно покачав головой, проговорил граф Суардо, отходя от купе, где, смотря в одну точку и слегка раскачиваясь из стороны в сторону, молча сидели его родители. – Я должен был отговорить их от поездки.
– Ну, ты же не знал, – сказала журналистка и тут же осеклась, понимая, что сказала глупость.
Роберто бросил на Мишель задумчивый взгляд.
– Вот то-то и оно, что знал, но, по правде говоря, не верил до конца, – сознался молодой человек. – И вот расплата за сомнения.
– Все можно исправить, – произнесла молодая женщина, у которой от этих слов защемило сердце.
Да, старая ведьма была права: Мано влюбилась в графа Суардо. Влюбилась так, что при одной только мысли, что им придется расстаться, она приходила в ужас. С того самого момента, когда Мишель впервые увидела Роберто, она поняла, что это тот самый человек, за которым она пойдет в огонь и в воду.
– Что значит «исправить»? – удивленно приподняв брови, спросил Рокко.
– Шайла сказала, что найдя оборотную сторону зеркала, мы сможем вернуться домой: ты в начало двадцатого века, а я… я вернусь в начало двадцать первого, – вздохнула журналистка. – И больше мы никогда не увидимся…
Сказав это, Мишель отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Роберто заметил набежавшие слезы. К чему? Молодая женщина не хотела показаться слабой или слишком впечатлительной. Мужчины не любили слезливых барышень во все времена.
– Я сказал что-нибудь не так?
– Нет, просто соринка в глаз попала, – соврала Мано, стараясь говорить ровно. – Думаю, вот тут мы сможем отдохнуть, а заодно и перекусить.
Последнее купе было не занято, так как графиня Алуффи-Пентини с племянницей в тот момент, когда случилось первое перемещение во времени, наносили ответный визит семейству Суардо, и в настоящий момент находились вместе с родителями Рокко. Наскоро перекусив и запив еду шампанским, так как других напитков не было, путешественники заснули мертвым сном, утомленные событиями минувшего дня…
Глава 30
Предрассветный туман еще не успел развеяться, а вся община монастыря, расположенного близ города Модены, была уже на ногах, пребывая в крайне возбужденном состоянии. Колокол, обычно монотонным звоном созывавший монахов-доминиканцев к молитве, бил в набат, оповещая всех о беде.
– Ваше Высокопреподобие, Ваше Высокопреподобие! – вбежав в зал капитулов, где обычно монахи собирались каждое утро для того, чтобы обсудить различные вопросы и принять важные решения, прокричал один из послушников.
– Брат Франко, – со спокойным достоинством ответил приор монастыря Никола Конти, – что заставило тебя пренебречь правилами и явиться сюда в столь неподходящий для разговоров час? Этому ли учит нас Господь? И что творится с колоколом? Кто позволил…
– Простите, Ваше Высокопреподобие, – упав перед настоятелем на колени, пролепетал монах. – Но случилось нечто страшное… Даже очень… Все говорят, что это дьявольское наваждение… Это конец света!
– Что?! – удивленно поднял брови приор Конти. – О чем ты говоришь? Ты можешь спокойно объяснить, чем так взволнованы наши братья?
– Это… это… И чем мы так согрешили? Почему Господь карает нас? Отче наш… – простонал Франко, сложив в молитве руки.
– Брат Джузеппе, – обратился приор ко второму монаху, вошедшему в зал сразу же вслед за братом Франко. – Может быть, ты объяснишь мне, что происходит?
– Преподобный отец, – глухим голосом ответил монах, на котором лица не было от страха, – позвольте дать совет.
– Я слушаю тебя, – утвердительно кивнул головой настоятель.
– На это стоит взглянуть вам лично. Всем кажется, что их разум помутился. Никто не в состоянии рассуждать здраво.
– Что ж, тогда пойдем!.. Но куда мы идем? – выходя из зала, спохватился приор Конти.
– Нам следует подняться на колокольню, – ответил брат Джузеппе.
– Хорошо, идем, – согласился настоятель.
Выйдя во двор, приор Никола Конти был крайне удивлен, увидев братьев, пребывающих в плачевном состоянии. Многие метались в панике по галереям, крытым черепицей, пораженные страхом от увиденного зрелища, другие стояли на коленях прямо во дворе и читали молитвы, взывая к Господу.
– Я ничего не понимаю, – пробормотал вполголоса настоятель монастыря и поспешил к колокольне.
Но поднявшись на нее и взглянув в ту сторону, куда указывал брат Джузеппе, приор Конти невольно попятился назад. Перед ним предстало жуткое зрелище, рядом с которым описание Ада в монастырских книгах блекло. Перед глазами изумленного настоятеля, прямо около стен монастыря, стояло исчадие Ада, одно из самых ужасных и зловещих его детищ, какие только можно представить: огромного размера железная повозка, составленная из четырех частей, при этом из трубы первой валил черный дым. Три другие были окутаны белесым туманом, постепенно рассеивающимся под лучами утреннего солнца. Через некоторое время таинственный предмет предстал перед ошеломленными монахами во всей красе, блестя черными боками в лучах небесного светила и повергая в трепет своим сверхъестественным видом всех, кому довелось созерцать его в этот час.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
