потому, что тебе не нравится, когда люди переходят тебе дорогу. Они важны для меня. Я не разговаривала целых четыре месяца после того, как Дикон избил мою мать, потому что не хотела никому рассказывать о том, что он сделал. Я хотела защитить его. Неважно, насколько добры были ко мне Мелинда и Уайатт, я им не доверяла. Я не верила, что они не отошлют меня прочь. Поэтому я не разговаривала с ними, не позволяла им прикасаться ко мне. Я почти ничего не ела. Не спала. Все это гребаное время мне снились кошмары.
Остановившись, я подошла к нему.
— Они были так терпеливы со мной. Так добры ко мне. Никогда не повышали голоса, никогда не поднимали на меня руку, никогда не сердились на меня за то, что я молчу. Они просто оставили меня в покое. Даже когда я начала говорить, они не засыпали меня вопросами. Они были… они были теми, кто мне был нужен. И они убедились, что в моей жизни есть Саймон и что я правильно понимаю его расстройство. Если терпеть выходки их дочери — это способ отплатить им за все это, то так тому и быть. И я закрывала глаза на все проказы Хизер не для того, чтобы ты сейчас пошел и все испортил.
Он тяжело выдохнул, угроза в его глазах немного отступила.
— Дейн, скажи мне, что ты оставишь ее в покое.
— Если я это сделаю, она усилит свою игру. Игнорирование этого не заставит ее остановиться.
— Ты не будешь ей угрожать. В противном случае, она будет наслаждаться драмой и плакать фальшивыми слезами перед своими родителями.
Он скривил рот.
— Тогда мы разберемся с этим по-другому.
— Я не собираюсь рассказывать сказки Мелинде и Уайатту.
— Я не прошу тебя об этом.
— Тогда что?
Он прищурился.
— Где она работает?
— У нее нет работы.
Он нахмурил брови.
— Она носит дизайнерскую одежду и водит «Мерседес».
— Используя алименты, которые получает от отца Джуниора.
— Она одинока?
— Нет. Она встречается с каким-то парнем по имени Тэд Драммонд. Он, вероятно, женат — она предпочитает таких парней. Она разрушает их отношения, выманивает деньги, а потом движется дальше.
— Итак, если бы я нанял кого-то, чтобы он сделал несколько фотографий ее и Тэда, а затем отправил эти фотографии его жене, Хизер была бы не слишком рада этому, не так ли? Это было бы посланием: если она будет держаться подальше от наших дел, мы будем держаться подальше от ее, но если нет…
На самом деле, это была неплохая идея.
— Ты уверен, что она узнает, что за этим стоим мы?
— Я позабочусь о том, чтобы она как-нибудь заподозрила это. Мы подтвердим это, когда она столкнется с нами лицом к лицу, что она обязательно сделает — поскольку ничего не сможет с собой поделать.
Я медленно кивнула.
— Хорошо.
— Хорошо, — повторил он. — Но… — он сократил короткое расстояние между нами, — я хочу знать, что она с тобой сделала.
Я почувствовала, как у меня все внутри сжалось.
— Это было давно, — я прервалась, когда он приблизил свое лицо к моему, выражение его лица было жестким, его дыхание слегка обдувало мой рот.
— С этой женщиной разберутся, Виена. Я бы предпочел сделать это по-своему, что будет включать в себя внушение ей страха Божьего. Если ты хочешь, чтобы я поступил с ней по-другому, такова цена.
Мне следовало бы помнить, что он редко что-то делал просто так.
— Скажи мне, что она сделала.
Я стиснула зубы.
— Да пустяки.
— Например?
Я пожала плечами.
— Она ломала мои игрушки. Рвала на мне одежду. Заставляла есть собачий корм. Щипала и скручивала мою кожу. Плевала в мой обед, когда родители не видели.
— Что еще?
Я чувствую, что ситуация обострилась.
— Она укусила меня так сильно, что оставила отметину. Ударяла меня по лицу и дергала за волосы. Наставляла на меня ножи. Приходила в мою комнату, пока я спала, и подстригала мне волосы или писала на кровать, чтобы обвинить меня. Что-то в этом роде.
— Ты никогда никому не рассказывала?
— Сначала я вообще не разговаривала. Потом, когда начала, ну, она сказала, что меня отошлют, если я кому-нибудь расскажу, что происходит. — Отправят в детский дом, где меня бы били, морили голодом и запрещали носить одежду.
— Что заставило ее прекратить это?
Я колебалась, разминая пальцы.
— Она и двое ее друзей…
— Что? — настаивал он.
— Они заперли меня в багажнике машины Уайатта. Со своей ручной крысой.
Последнее, возможно, не имело бы такого большого значения, если бы не пробудило воспоминания о жизни с мамой.
Я с трудом сглотнула, вспомнив, как умоляла их выпустить меня. Они только посмеялись.
— Мелинда и Уайатт были на вечеринке. Хизер и ее друзья подождали, пока няня уснет, а затем тайком вывели меня через черный ход. Они отвели меня на подъездную дорожку перед домом, запихнули в багажник и оставили там. Я кричала и брыкалась, но меня никто не слышал. До тех пор, пока Мелинда и Уайатт, спотыкаясь, не вышли из такси в два часа ночи, пьяные.
Дейн злобно выругался.
— Что было после?
— Они усадили меня и потребовали рассказать, что произошло. Я сказала им… все, что происходило, слова просто вылетали из меня. Они были опустошены. Шокированы. Обозлены. Они спросили меня, хочу ли я уйти, но я сказала «нет». Они жестко отругали Хизер, и она больше никогда не прикасалась ко мне. После этого они уже никогда не были с ней прежними. Иногда они смотрели на нее так, будто не знали ее, — я вздохнула. — Итак, теперь ты знаешь.
Он продолжал смотреть на меня своими пронзительными глазами, держась неестественно неподвижно.
— Прямо сейчас, я больше всего хочу сделать несколько телефонных звонков, которые разрушат ее жизнь, пока у нее ничего не останется, — сказал он низким и полным
