Среда. За окном ночь, плавно пытающаяся перевалить на четверг. Около местечкового магазина «24 часа» скучает машина скорой психиатрической помощи с Лёликом, погружённым в кузов. Водитель, старый больной человек (здоровые на скорой не работают, смотри третью часть повести. — Авт.), находится в магазине, где пытается отовариться сигаретами. В кабине машины, на пассажирском месте, располагается юная и весьма привлекательная девушка-врач. Врач-психиатр. Каким образом её, юную и блондинистую, занесло в столь трудную специальность, даже она объяснить не может. Талант. В общем, двумя словами можно сказать, что для бригады в тот вечер наблюдалась обычная картина, какая почти всегда наблюдается перед заездом в родное подстанческое гнёздышко.
И тут в час, параллельный описанному, к магазину-палатке подваливает компания неприлично пьяного населения, именуемого в простонародье «сброд» (синонимы: гопота, мерзота и бурунда). Средний возраст в компании едва превышает два десятка лет. Сразу видно, люди отмечали пятницу и теперь им просто необходимо опохмелиться. Ничего не скажешь: это тяжёлая жизнь современной неработающей молодёжи. Молодёжь подходит, ещё пьёт и курит. Кто-то идёт в продуктовый за обновлением.
И здесь гопота замечает красотку-психиатра. Девушка оказалась настолько красива, что просто светилась, затмевая собой не только надпись «03», но и сам автомобиль. После непродолжительного разглядывания юной девицы в белом (ну, ангел) у ребят в штанишках формируется некое подобие решения и начинается серия своеобразных заигрываний. Заигрывания носят стандартный и весьма убогий характер. Типа: «пойдём, бл… с нами тусанём, и там, бл… потанцуем». После естественного, сначала даже вежливого, потом более решительного отказа, зреет и вылезает иная мысль. Мысль такая, что, мол, добром не хочешь, бл… давай через «не хочу». И, не теряя времени, девчушку принимаются вынимать из машины. Медленно, но уверенно вынимать. Подскочившего на помощь водителя немедленно обработали по чайнику (она же кумпол, она же башня), и он сопротивление оказывать более не в состоянии. События принимают соответствующий оборот — случайные единичные посетители у магазина рассасываются от греха подальше. Всё как обычно. Никто даже ментработникам не позвонил.
И тут…
У машины открывается задняя дверца (задница сокращённо). И из кузова выходит Лёлик. Уверенно так вылезает. Развалисто. По-моему, он в тот момент даже дверь плечом толкнул. А почему бы, собственно, и нет? Имел полное право. Напарницу обижают и вообще. И отчего же, простите, не вылезать, когда у тебя за спиной четверо санитаров? Это же психиатричка. Они там, знаете, имеют свойство ездить. Вот и эти ехали. Разве я вначале не написал?! Нет? Ну, извините. Значит, пишу сейчас. Ехали действительно санитары. Психиатрические санитары! А санитары там, сами понимаете. Сказать «трёхстворчатые» — это грубо посмеяться над их достойной комплекцией. Эти добрые люди вылезли, и «скорую» действительно перестало быть видно. А в кузове остался ещё один человек — буйный больной, которого за полчаса до этого повязали и прикрутили «ласточкой» к носилкам. И я скажу вам более того. Удачное задержание столь тяжёлого больного оказалось немедленно по его завершении обмыто всеми медиками, прямо там же, в кузове. Обмыто тоже по-медицински. То есть, я хочу сказать, очень обмыто. Чистый спирт. Боевое крещение нашего Лёлика.
Итак, санитары приближаются. Несмотря на глубокую ночь, даже их тень зловеще перемещается в воздухе. Как итог, через полчаса проходящий мимо милицейский патруль вынужден заметить и прервать милый санитарскому сердцу процесс. Группа неадекватных (то ли пьяных, то ли накуренных) молодых людей, с лицами различной степени помятости, бегает в затылочек друг другу вокруг машины «скорой помощи», прилежно останавливаясь после каждого круга перед четырьмя антресолями и Лёликом. Остановившись, молодёжь хором рапортует: «Товарищ главный санитар Земли, Марса и соседних с ними планет! Торжественный пробег имени Скорой Помощи и смежных медработников выходит на сорок пятый круг! Разрешите продолжать движение?».
Остаётся только предполагать, через чего пришлось пройти горе-молодёжи — ибо всю эту ахинею молодые люди произносили как хорошо выученный стих.
Однако, несмотря на вмешательство милиции, последняя не смогла прервать милый психиатрическому сердцу ритуал. Патрулю вежливо объяснили, что происходит лечебный процесс и всё. Ментработники коллективно содрогнулись: «Ну и методики у вас» и пошли дальше. Дабы не беспокоить окружающих жителей, любителей праздновать погрузили в кузов и сдали в психушку, как острый некупируемый психоз. С комментариями.
Ребят продержали месяц. На транквилизаторах и прочей гадости. И выпустили уже действительно другими людьми. В отличие от исправительной колонии.
Молодые люди после ночного марафона и принудительного лечения поправились. Они не пьют и не курят. Работают. А один совсем вылечился и сразу ушёл в монастырь.
Лекция 68 О ЗАПИСЯХ ДЛЯ ПРОКУРОРА
На заборе тоже написано.
Из классики
Не любящий медицину человек может, конечно, повозмущаться. Мол, как же так? Ну, пошалили ребятки. Ну, подарили водителю сотрясение. Что же теперь? Отвозить в дурдом здоровых, молодых людей. Ай-яй-яй. Незаконно! Статья! До трёх лет лишения свободы. Хулиганы.
А мы, медработники, им возразим в ответ и аргументируем сразу по трём пунктам. Во-первых, не таких уж и здоровых. Во-вторых, факт-то излечения налицо. А в-третьих, всё вполне законно, ведь сейчас очень тяжело найти психически здорового человека. Очень тяжело. Если человек посягает на чужое (жизнь, деньги, хлам), то он уже стопроцентно болен. И доводы вроде: «Плохо лежало, поэтому взял» не принимаются. Поэтому всё честно. Ну а если вы имеете в виду сугубо юридический аспект вопроса, то тут нам, медикам, реально повезло. Ведь грамотно составленная история болезни спасёт вас не только от материальной, но и от уголовной ответственности.
Именно в интернатуре мы и столкнулись с правильным составлением историй болезни. Истории эти обязаны были выглядеть идеально. А — сроки лечения, не превышающие стандарты; Б — анализы, подтверждающие диагноз; В — чёткие жалобы и анамнез, разумеется. В общем, чтобы как по учебнику, только лучше. Ведь истории эти заводились исключительно на мёртвые души.
В те времена мы проходили интернатуру по всем стационарам нашего города. То на хирургии месяц посидим. То на гематологии недельный курс застанем. То гинекологами в консультации поработаем. Нужно же было где-то практику набирать. И вот как раз в одной из таких больниц для интернов нас позвали и просто так, прямо в лоб, сказали:
— Доктора, — обратился к нам с дядей Славой терапевт. — Вам говорили, что история болезни пишется для прокурора?
— Говорили, — не совсем поняв, к чему клонит доктор, закивали мы.
— И то, что «если сделал — запиши, а не сделал — дважды запиши», тоже говорили? — продолжает коллега.
— Разумеется, — подтверждаем мы, подозревая жёсткий контроль проверяющих лиц именно в этой больничке.
— Ну, вот и отлично! — резко оборвал расспрос доктор. — Тогда идёмте писать.
— Что писать? — немного тупим мы.
— Истории писать, — уточняет терапевт.
— Истории это хорошо, но где больные? — наивно пытаемся выяснить мы. Нам можно, мы — интерны.
— Они здесь, у нас, только их не видно, — шутит врач и, видя растерянность на наших лицах, поясняет: — Понимаете, какое дело. Фонд обязательного медицинского страхувания очень мало платит за каждого больного. Цены, скажем прямо, социалистические. А больнице надо жить и кушать. Вот мы и пишем наших бывших пациентов, преимущественно пенсионеров, которые у нас когда-то лежали, как поступивших вновь. Разумеется, в конце «лечения» мы им звоним и проверяем, живы ли они. А то…
— Что «то»? — спрашиваем мы.
— Да произошёл тут в соседней поликлинике случай, — вспоминает терапевт. — Участковый врач написал актив к бабке, а сам ей не позвонил. А она уже три месяца, как к земелюшке привыкала. Ну, вот и того.
— А как обнаружили? — удивляемся мы, зная, что тяжело сопоставить визит врача и тот факт, жива ли пациентка или нет. Уж слишком большой город.
— Да случайно, конечно же, — подтверждает наши догадки врач. — Проверку спустили, а у бабки родственники какое-то пособие получали, ну вот и раскрылось. Скандал был… что ты.
— Понятно, — заключаем мы и, понимая, что отпираться от подделки медицинской документации бесполезно, тем более что в интернатуре всё одно, за всё отвечает лечащий врач, а не мы, говорим: — Давайте ваши истории.
ИЗ СУДОВОГО ЖУРНАЛА
День две тысячи триста двадцатый.
