— Мне проще показать физически то, о чём я думаю, чем сказать словами. Я не люблю разговаривать, да со мной особо никто и не разговаривает, потому что я, по их мнению, тупой боец с жаждой убить всех. Никто не интересовался тем, как я себя чувствую, чего хочу, и почему мне больно. А тебе всё это интересно.
Я не понимаю, почему ты до сих пор свободна, ведь ты настоящее сокровище, Таллия. В тебе есть всё, чтобы назвать тебя идеальной.
— Но я не идеальна, Каван, — быстро вставляю. — Я не идеальна.
У меня много своих проблем. Много переживаний. Много эмоций.
— Поэтому ты и идеальна. Ты одной своей улыбкой делаешь со мной то, что не могли сделать другие. Ты даришь мне спокойствие, а я ничего не знал о нём. Моя боль уходит, когда я смотрю на тебя. Ты словно закрываешь меня собой от этого мира, и я так мечтал об этом. Я мечтал, чтобы меня любили так, как Слэйна, даже если я поступаю жестоко. Мечтал о том, чтобы на меня смотрели с восхищением, даже если я отталкиваю. Мечтал о том, что меня молча обнимут, даже если я скажу, что не хочу этого. И ты всё это делаешь для меня, Таллия. Поэтому я не хочу тебя отпускать и показывать кому-то. Не хочу, чтобы о тебе знали, особенно, Дарина. Она сука, Таллия. Я боюсь, что ты уйдёшь. Я эгоистично присваиваю тебя себе. Я, действительно, настолько зациклился на том, что чувствую сам рядом с тобой и абсолютно забыл о том, что и ты тоже можешь что-то чувствовать. Я привык к презрению, лицемерию и подхалимству. Его и жду от всех. Но я не привык к тому, что женщина остаётся со мной, потому что нравлюсь ей вот таким чудовищем, тем более, когда она узнаёт о том, что я ещё и убийца. Для меня всё это сложно, но я всё же понял кое-что важное, Таллия. Я потеряю тебя, если не буду честным с тобой и собой. Потеряю навсегда, а я очень боюсь этого. И этот страх намного сильнее, чем быть честным. Этот страх приводит меня в панику, потому что я знаю, как это больно и ужасно, когда тебе плохо из-за меня. Я видел это во сне. Я уже прожил этот момент и могу в точности сказать, что если ты уйдёшь, или тебя заберут у меня, то я сдохну, потому что ты мой мир. Ты мои краски. Ты то, что мне было запрещено всю мою жизнь.
Невозможно отрицать то, как сильно отзываются слова Кавана в моём сердце. Их просто нельзя игнорировать, противостоять им или же развернуться и уйти.
— Отведи меня домой, Каван. Я немного устала, — тихо прошу его.
На лице Кавана появляется улыбка, и он притягивает меня к себе одним рывком.
— Я скучал, Таллия. Мне очень не хватало тебя, — шепчет он, целуя меня в макушку.
— Мне тебя тоже.
Каван ведёт меня в квартиру в полном молчании, крепко держа за руку. Он помогает мне снять куртку и бросает её на диван. Затем направляется в кухню и достаёт из холодильника контейнер с оставшейся кашей, разогревает её в микроволновке и выкладывает на тарелку. Каван кружит вокруг меня, стараясь угодить мне, и очень нервничает. Я вижу, как его руки слегка трясутся, когда он разливает нам чай. Каван старается избегать моего взгляда, словно стыдится самого себя и того, что он не может быть нормальным, по мнению всех остальных. Конечно, мне его жаль. Я достаточно узнала о нём и о том, сколько ужаса ему пришлось пережить в прошлом, и теперь мне ещё больше хочется его защитить и показать ему, что всё можно исправить, если только он сам этого захочет.
У меня нет аппетита, но я съедаю всё, что приготовил для меня Каван, превозмогая тошноту. Не хочу его расстраивать.
— Я приготовлю тебе ванну, Таллия. Тебе нужно расслабиться, а потом отдохнуть, — говорит он.
— Ты не ел, — замечаю я.
Каван передёргивает плечами, моя посуду.
— Почему ты не следишь за своим здоровьем?
— Со мной всё в порядке. Нет аппетита. Для меня важно, чтобы ты ела, а я привык жить в лишениях. Это касается абсолютно всего, — сухо отрезает Каван.
Я решаю, что не стоит сейчас читать ему нотаций о том, что он делает неправильный выбор. Каван должен заботиться о себе в первую очередь, а не обо мне. Но, с другой стороны, это доказывает, как ему важно, чтобы я была рядом с ним. Словно мы оба цепляемся друг за друга, боясь этого мира и того, что ещё он нам подкинет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вхожу в ванную комнату, в которой приятно пахнет маслами и журчит вода. Мне не стыдно раздеваться перед Каваном, наоборот, я делаю это нарочно, чтобы он увидел во мне женщину. Женщину, а не жалкую девицу, которая только и хочет поесть за его счёт.
Но Каван и в этой ситуации избегает смотреть на меня. Он молча выходит за дверь, даже не взглянув на моё обнажённое тело, и я не успела его остановить. Мрачно погружаюсь в воду и не хочу наслаждаться пеной и тёплой водой. Я боюсь, что из-за случившегося вчера, Каван вновь сбежит и оставит меня одну.
А одна я быть здесь не могу. У меня вновь будет приступ панической атаки. Поэтому я быстро моюсь, надеваю халат, вытираю мокрые волосы и выскакиваю за дверь.
— Ты здесь, — облегчённо вздыхаю я и улыбаюсь.
Каван оборачивается, удивлённо приподняв бровь.
— Я просто… не хочу, чтобы ты уходил. Словно если тебя не будет, то я забуду, как дышать. Это так глупо, — мнусь я, нервно издав смешок.
— Таллия, мне это нравится. Нравится, что не один я воспринимаю нашу связь, как наркотическую зависимость. Если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь, — кивает Каван.
— Хорошо, я рада. Значит, ты будешь спать вместе со мной?
— Это будет проблематично. Я опасаюсь причинить тебе вред, — мрачнеет он.
— Нет, — быстро мотаю головой и подхожу к нему, — нет, Каван.
Беру его руки в свои.
— Нет, останься со мной здесь. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вред, находясь в своей памяти, но мы должны пройти всё вместе. Твои страхи не дадут нам двигаться дальше, и я здесь, рядом с тобой, чтобы помочь тебе. Если ты снова будешь кричать, то я постараюсь тебя разбудить менее травмоопасно для себя. Теперь я знаю о твоих кошмарах, и это не будет для меня сюрпризом. Я подготовлена к ним. Только будь рядом, — шепчу я.
— Таллия, я видел у тебя на животе синяк, который ты получила из-за меня. И вижу следы своих пальцев у тебя на шее. Как я могу…
— Можешь, Каван. Выбрось это из головы. Не настраивай себя на то, что подобное может повториться. Пожалуйста, будь со мной, а не где-то в пяти метрах. Со мной. Я до сих пор не уверена в том, что нужна тебе, как женщина. Но это ничего. Я могу быть тебе и хорошим другом. Мне не важно, как ты меня видишь. Для меня главное — ты, Каван, и твоё спокойствие, — быстро перебиваю его.
— Таллия, ты сводишь меня с ума, — Каван со стоном обхватывает моё лицо ладонями. — Я испытываю к тебе чертовски чудовищное плотское влечение. Я хочу трахать тебя, но осознаю, что в то же время мои воспоминания мешают мне.
— Что это за воспоминания, Каван? — тихо спрашиваю его.
— Порой мне кажется, что это не ты. Что это снова моя работа. Я должен дать женщине удовольствие и скорее, потому что меня уже тошнит от этой вони похоти вокруг. А потом… потом… я чувствую твой особый аромат, и мне становится страшно от того, что причиняю боль, давлю или насилую. Я теряюсь в своей голове и не отличаю прошлого от настоящего. Но у меня нет сомнений в том, что ты для меня особенная женщина, — произносит Каван, а в его глазах сквозят боль и отчаяние.
— Я бы так хотела узнать больше, но ещё не готова и ты тоже, да?
— Да, мы не готовы.
— Просто ответь мне. Ты ненавидишь женщин? Ты… спишь с ними, чтобы отомстить им за похоть и алчность, которую они к тебе испытывают?
— Да. Так и есть. Я ненавижу их. Презираю этих шлюх и никогда не даю им то, что они хотят. А они выдумывают себе за меня моё отношение к ним. Ненавижу эту грязь. А ты чистый ангел для меня.
Ты удивительная, и я, может быть, отхожу назад, потому что не хочу испачкать тебя собой.
— Ты никогда не сможешь испачкать меня собой, Каван. Потому что ты для меня пример стойкости, силы и нежности. Ты ласков, заботлив и создаёшь маленький мир для меня, в котором я чувствую себя уже защищённой. Поэтому не бойся, пойдём спать. — Тяну его за руку к кровати. Каван колеблется, но потом всё же решается следовать за мной.
