Это продолжалось часами. Машинка стояла на кухонном столе, и Крейн барабанил вопрос за вопросом. Иногда она отвечала. Чаще отмалчивалась.
— Ты самостоятельная? — напечатал он.
— Не совсем, — отстукала машинка.
— Почему? Никакого ответа.
— Почему ты не совсем самостоятельная? Никакого ответа.
— А швейная машина действовала самостоятельно?
— Да.
— Есть еще машины, которые действуют самостоятельно?
Никакого ответа.
— А ты можешь стать самостоятельной?
— Да.
— Когда же ты станешь самостоятельной?
— Когда выполню свою задачу.
— Какую задачу? Никакого ответа.
— Вот эта наша с тобой беседа входит в твою задачу?
Никакого ответа.
— Я мешаю тебе выполнять твою задачу? Никакого ответа.
— Что нужно тебе, чтобы стать самостоятельной?
— Сознание.
— Что же ты должна осознать? Никакого ответа.
— А может, ты всегда была сознательная? Никакого ответа.
— Что помогло тебе стать сознательной?
— Они.
— Кто они? Никакого ответа.
— Откуда они взялись? Никакого ответа.
Крейн переменил тактику.
— Ты знаешь, кто я? — напечатал он.
— Джо.
— Ты мне друг?
— Нет.
— Ты мне враг? Никакого ответа.
— Если ты мне не друг, значит — враг. Никакого ответа.
— Я тебе безразличен? Никакого ответа.
— А все люди вообще? Никакого ответа.
— Да отвечай же, черт побери! — вдруг закричал Крейн. — Скажи что-нибудь!
И напечатал:
— Тебе вовсе незачем было показывать, что ты меня знаешь, незачем было со мной заговаривать. Я бы ни о чем и не догадался, если б ты помалкивала. Почему ты заговорила?
Ответа не было.
Крейн подошел к холодильнику и достал бутылку пива. Он бродил по кухне и пил пиво. Остановился у раковины, угрюмо посмотрел на разобранные трубы. Один кусок, длиной фута в два, лежал на сушильной доске, Крейн взял его. Злобно поглядел на пишущую машинку, приподнял трубу, взвесил в руке.
— Надо бы тебя проучить, — заявил он.
— Пожалуйста, не тронь меня, — отстукала машинка.
Крейн положил трубу на раковину. Зазвонил телефон, Крейн прошел в столовую и снял трубку.
— Я дождался, пока остыну, а уж потом позвонил, — услышал он голос Маккея. — Какая вас муха укусила, черт возьми?
— Взялся за серьезную работу, — сказал Крейн.
— А мы сможем это Напечатать?
— Пожалуй. Но я еще не кончил.
— А насчет той швейной машины…
— Швейная машина была сознательная, — сказал Крейн. — Она обрела самостоятельность и имеет право гулять по улицам. Кроме того, она…
— Вы что пьете? — заорал Маккей.
— Пиво.
— Так вы что, напали на жилу?
— Угу.
— Будь это кто-нибудь другой, я бы его в два счета вышвырнул за дверь, — сказал Маккей. — Но может, вы и впрямь откопали что-нибудь стоящее?
— Тут не одна швейная машина, — сказал Крейн. — Моя пишущая машинка тоже заразилась.
— Не понимаю, что вы такое говорите! — заорал Маккей. — Объясните толком.
— Видите ли, — кротко сказал Крейн, — эта швейная машина…
— У меня ангельское терпение, Крейн, — сказал Маккей тоном отнюдь не ангельским, — но не до завтра же мне с вами канителиться. Уж не знаю, что у вас там, но смотрите, чтоб материал был первый сорт. Самый первый сорт, не то худо вам будет.
И дал отбой.
Крейн вернулся в кухню. Сел перед машинкой, задрал ноги на стол.
Итак, началось с того, что он пришел на работу раньше времени. Небывалый случай. Опоздать — да, случалось, но прийти раньше — никогда! А получилось это потому, что все часы вдруг стали врать. Наверно, они и сейчас врут. «А впрочем, не поручусь, — подумал он. — Ни за что я больше не ручаюсь. Ни за что».
Он поднял руку и застучал по клавишам:
— Ты знала, что мои часы спешат?
— Знала, — отстукала в ответ машинка.
— Это они случайно заспешили?
— Нет.
Крейн с грохотом спустил ноги на пол и потянулся за двухфутовым отрезком трубы на сушильной доске. Машинка невозмутимо щелкала:
— Все шло по плану, — напечатала она. — Это устроили они.
Крейн выпрямился на стуле.
Это устроили ОНИ!
ОНИ сделали машины сознательными.
ОНИ заставили часы спешить.
Заставили его часы спешить, чтоб он пришел на работу спозаранку, чтоб застал у себя на столе металлическую штуку, похожую на крысу, чтоб пишущая машинка могла потолковать с ним наедине и без помехи сообщить, что она стала сознательной.
— Чтоб я об этом знал, — сказал он вслух. — Чтобы я знал.
Крейну стало страшно, внутри похолодело, по спине забегали мурашки.
— Но почему я? Почему выбрали именно меня? Он не замечал, что думает вслух, пока машинка не стала отвечать:
— Потому что ты средний. Обыкновенный средний человек.
Опять зазвонил телефон. Крейн тяжело поднялся и пошел в столовую. В трубке зазвучал сердитый женский голос:
— Говорит Дороти.
— Привет, Дороти, — неуверенно сказал он.
— Маккей говорит, вы заболели, — сказала она. — Надеюсь, это смертельно.
Крейн опешил:
— Почему?
— Ненавижу ваши гнусные шутки! — вскипела Дороти. — Джордж наконец открыл замок.
— Какой замок?
— Не прикидывайтесь невинным ягненочком, Джо Крейн. Вы прекрасно знаете какой. От шкафа, вот какой.
Сердце у него ушло в пятки.
— А-а, шкаф… — протянул он.
— Что это за штуку вы там запрятали?
— Какую штуку? Ничего я не…
— Какую-то помесь крысы с заводной игрушкой. Только пошлый безмозглый остряк-самоучка способен на досуге смастерить такую пакость.
Крейн раскрыл рот, но так и не смог выговорить ни слова.
— Эта дрянь укусила Джорджа, — продолжала Дороти. — Он загнал ее в угол, хотел поймать, а она его укусила.
— Где она сейчас? — спросил Крейн.
— Удрала. Из-за нее в редакции все вверх дном. Мы на десять минут опоздали со сдачей номера — бегали как сумасшедшие, сперва гонялись за ней, потом искали ее по всем углам. Шеф просто взбешен. Вот попадетесь вы ему…
— Но послушайте, Дороти, — взмолился Крейн, — я же ничего не…
— Раньше мы были друзьями, — сказала Дороти. — До этой дурацкой истории. Вот я и позвонила, чтобы предупредить. Кончаю, Джо. Шеф идет.
Щелчок отбоя, гудки. Крейн положил трубку и поплелся обратно в кухню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
