— Всё, друг мой. Все свои дела я здесь закончил. Пришёл с вами попрощаться, завтра моя эскадра отчалит из благословенного Стамбула.
— Мне будет очень не хватать нашего общения, друг мой, граф Игнатий. Надеюсь, сегодня вы составите мне компанию за обедом, а после одарите своей мудростью, во время беседы за кальяном?
— В этих беседах я набираюсь мудрости у вас, друг мой, великий визирь. Конечно, я не пропущу ещё одной возможности пополнить свой капитал мудрости.
— Жаль, что вы не дождётесь султана Сулеймана Великолепного, моего брата. Вам действительно нужно так спешить?
— Чем быстрее я вернусь, тем быстрее вы увидите нашего императора лично. Мой доклад его императорскому величеству, обязательно поспособствует ускорению его визита в благословенный Стамбул, который он давно планирует, насколько мне известно. А я сюда вернусь ещё не раз, друг мой, Увейс-паша. Скорее всего, именно мне поручат организовывать объединительный съезд в Иерусалиме. Но даже, если его святейшество найдёт для этого лучшего организатора, я ведь теперь ваш сосед на Мальте, да и в качестве кардинала на конклав обязательно прибуду.
— Сыграем до обеда в нарды? Или в шахматы?
— Давайте лучше в нарды. Сейчас совсем не хочется думать, хочу расслабиться и загадать на удачу.
Интерлюдия. 12 августа 1529 года.
Король Наварры Генрих Второй д'Альбре, граф де Фуа, де Бигорр, Басконии, Перигора и Арманьяка, виконт Беарна, Лиможа и Марсана, сеньор д'Альбре, князь-архиепископ Кёльна и герцог Швабии в одном лице, внимательно рассматривал в бинокль укрепления вольного ганзейского города Гамбурга.
Тем же самым занимался его штаб, имперские герцоги, высшие вельможи Империи, приехавшие в Европу развлечься своим любимым делом, войной: Хуан Понсе де Леон герцог де Пуэрто-Рико, герцог де Галисия, граф Сантьяго-де-Компостелы; Франсиско де Гарай герцог де Ямайка, герцог де Гранада, граф Альмерии; и Хуан де Грихальва герцог де Эспаньола, герцог де Мурсия, граф Картахены. Великие воины, сумевшие понравиться самому императору, и уже отлично проявившие себя в ходе этой кампании, развивающейся столь успешно, благодаря их бесценным советам. Бесценным советам и бесценным гвардейским герцогским батальонам.
В Империи, владетельному сеньору такого ранга можно иметь в подчинении всего одну бригаду, трёхбатальонного состава. Одну на всё — и на гарнизоны в своих владениях, и на выход, если вдруг захочется поразвлечься войной, с позволения императора, конечно. Ну, или вице-императора, его величества, Чалько Юпанки, как в этом случае, но это практически одно и то же. Император и его самый старший зять никогда друг другу не противоречат, все их решения общие, но речь сейчас не об этом.
Имперские герцоги, понимая, что поразвлечься на войне они смогут только с одним из своих батальонов, сделали эти «выходные» батальоны настоящими Всадниками Апокалипсиса, Всадниками по имени Война. Или Смерть, если угодно. Каждый боец имперских герцогов, с таким оружием и с такой подготовкой, стоил в Европе, как минимум, десятка своих коллег по опасному ремеслу. Три тысячи умножаем на десять. Смело умножаем, на самом деле умножать нужно на двенадцать-пятнадцать, да плюс сорок тысяч войска самого Генриха д'Альбре, основу которого составляют баски, вот и считайте.
— Подлый город подлых быдлян, — высказал своё мнение дон Франсиско де Гарай герцог де Ямайка, герцог де Гранада, граф Альмерии, — я бы на вашем месте, ваше величество, снёс бы его, как подлый Карфаген и засыпал это проклятое место солью, а новый город построил уже поближе к морю.
— Не слушайте этого психа, ваше величество. — не отрывая глаз от окуляров бинокля, прокомментировал этот совет дон Хуан Понсе де Леон герцог де Пуэрто-Рико, герцог де Галисия, граф Сантьяго-де-Компостелы, — У него, после ранения на Гран-Канарии, мозги сильно набекрень. Ничего такого подлого, чтобы всё разрушить и засыпать солью, я не наблюдаю. Надаём быдлянам пинков и загоним их в строй, как миленьких. После нас они надолго забудут всякую блажь про вольные города. Да и пограбить надо, зря что ли воевали. Сам-то я обойдусь, но солдатикам обязательно нужно дать трофеи. Я ведь и сам десятником в терции начинал, помню ещё, насколько это для них важно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Да, трофеи солдатикам дать нужно, всю Нижнюю Саксонию уже захватили, взяли и оставили не разграбленными пять городов, да каких городов: Брауншвейг, Ганновер, Дюссельдорф, Ольденбург, Оснабрюк и Бремен. Впрочем, из шести, пять именно взяли, только в Брауншвейге герцог Генрих Пятый Вельф оказал сопротивление, а свои Вольные города бюргеры сдали без боя. Но вовсе не это останавливало Генриха д'Альбре от их разграбления, сдались без боя, значит трусы, значит слишком хотят жить. Жизнь им сохранили, ну, а всё их имущество, в любом случае, достаётся победителю, по древнему и священному правилу войны: — «Горе побеждённым». Словом, речь идёт не о гуманизме и прочих глупостях, выдуманных бездельниками философами, король Наварры просто очень сильно торопился к Гамбургу.
Успел, слава Богу! Англичане город ещё не осадили, а договорённость с ними имелась именно такая — «Кто первым успел, тот и съел». Границу между Британией и Наваррой (и Наваррой, да-да) договорились провести по Эльбе, а Гамбург ведь расположился на обоих её берегах, поэтому его судьба решалась в соревновании на скорость ведения войны, которое выиграл Генрих д'Альбре.
Могли ли британцы опередить? Конечно, они имели все возможности осадить Гамбург ещё в июне, когда на датском острове Фюн освободился корпус Семёна Новика, герцога Монтроз, графа Эссекса и барона Ламли; но сэр Томас Мор, лорд-канцлер Британского королевства, предпочёл захватить южный берег Балтийского моря и выйти на сухопутную, точнее, речную границу с Русским царством. Впрочем, резон у него на это имелся — Киль, Любек, Росток и Висмар — очень неплохие призы, а Любек, так вообще Ганзейский бриллиант. Основоположник союза торгашей, его столица. Тот самый город, откуда вся эта ересь о Вольных городах и попёрла. Теперь ему конец. Конец Любеку, конец Ганзе, конец ереси. Остался Гамбург. Он последний.
«И правда, что ли, сжечь всю эту погань? А пожарище потом разрушить до основания и засыпать солью? Это великое, благородное и славное деяние обязательно попадёт в историю… Нет, жалко. Историю будут читать другие, а нам нужно жить здесь и сейчас, для жизни же необходимы деньги. Гамбург — это деньги. Гамбург — это флот, собственный флот Наваррского королевства. Бюргеров солдатики ограбят, но город-то и верфи останутся, как и мастера с работниками. Ещё и лучше после этого работать будут. Бунтовать, конечно, тоже будут, бунтовать много и со вкусом, но тем хуже для них самих. Будем сажать таких мерзавцев в ямы со свиньями, как имперцы. Самые ушлые, говорят, по неделе в таких ямах выживают, будет очень любопытно посмотреть, как им удаётся со свиньями договариваться».
— Драться собираются, — дон Хуан де Грихальва герцог де Эспаньола, герцог де Мурсия, граф Картахены, произнёс эти два слова с большим удовольствием, — не такие уж они пропащие. С моря нам их блокировать нечем, а потому затевать осаду смысла нет. Предлагаю штурмовать с ходу.
— Поддерживаю, — на «психа», дон Франсиско де Гарай нисколько не обиделся, равнодушно пропустил между ушей, — штурмовать нужно сходу, тремя колоннами. Их пушки со стен посбиваем миномётами, наши пушки вышибут трое ворот и рванём, пока они баррикад не понастроили.
— К ночи только ворвёмся. Не сожгли бы солдатики город в запале, — возразил ему вечный оппонент и лучший друг, дон Хуан Понсе де Леон.
— Заранее объявим, что всё добро бюргеров отойдёт им, тогда точно жечь не будут. И сами не будут, и горожанам не позволят. Решайте, ваше величество.
— Ваш план принимается, дон Франсиско, командуйте артиллерией. Я возглавлю колонну, которая войдёт в самые южные ворота, от них ратуша ближе всего.
Интерлюдия. 22 августа 1529 года.
Франциск Первый Валуа, король Франции и Италии, герцог Бургундских Нидерландов, Люксембурга, Сицилии, Неаполя, Милана и Франкфурта, и прочая, и прочая, в ожидании доклада рассматривал карту Европы, раскрашенную разными цветами.
