в со
седней ком
нате спа
ли двое из
нывших за это вре
мя по от
цу ре
бятишек. Из се
лян на
ходились три че
ловека, скорб
но сто
явшие и, ви
димо, со
биравшиеся по
кинуть дом — по
соболезновали, и бу
дет. Так мно
гие — за
ходили, по
сидели, по
стояли, по
вздыхали, пе
рекинулись ти
хо сло
вами и ухо
дили.
Настала полночь. Никто уже не заходил, жители Олёкминска кто предались сну, кто впотьмах или свете лучины или свечи укладывался спать. Лаптев и Никитин, как уже знают читатели, имели свои намерения, а потому подошли ближе к гробу тогда, когда, кроме Ксении в избе и её спавших детей, никого не было.
Тишина. За окном лишь слышался заунывный ветер, временами доносился скрип калитки, оставленной настежь. С вечера налетевшие серые тучи сейчас принялись сбрасывать редкий снег, он позёмкой носился над землёй, цеплялся за ветки деревьев и кустарники, находил место в приямках и неровностях почвы.
Лаптев с Никитиным переглянулись: пора!
Лаптев наклонился к вдове, положил ей руку на плечо, та, не поворачивая голову, всхлипнула и продолжала сидеть, сгорбившись, словно взвалила на себя два куля с зерном. Он наклонился пред гробом так, чтобы заслонить то, что готов был сделать Никитин, и в то же время продемонстрировать разделение утраты, постигшей хозяйку дома. Никитин достал из-за пазухи вложенное в кожаный мешочек золото, приоткрыл край покрывала над покойным и сунул свёрток под бок Никите, смирно лежавшему холодным, безжизненным; глянул на Лаптева и вдову, свёрток подсунул дальше — под поясницу, ощутив при этом деревянную упругость и тяжесть трупа, отчего его передёрнуло. Поправил покрывало. Дело сделано.
Лаптев, продолжая держать руку на плече Ксении, тихо произнёс:
— Мы с Василием Никитиным посидим у вас, скрадём ночь, всё не одной горевать, — нарочито вздохнул: — Вот ведь как вышло, как же судьба людей выворачивает… Но держись, Ксения, не убивайся, слезами ничем не поможешь, не поднять Никиту, а изводить себя никак нельзя, детей на ноги поднимать следует…
Чуть приподняв голову, Ксения слабым голосом подала:
— Спасибо вам, Степан и Василий, хоть и не утешили, а всё одно спасибо, что люди добрые окружают.
Присев на лавке поодаль и прислонившись к стене, Лаптев и Никитин были готовы сидеть ночь напролёт, бороться со сном, а он и не донимал их до самого утра. Сидели сторожами, бдительно охраняя своё богатство, нажитое грешным путём.
Через полчаса пришли родственники — муж с женой, они тихо вошли, глянули, кто в доме, взяли табуретки и подсели к Ксении. На этот раз она мотнула головой, чтобы увидеть, кто пришёл, и навзрыд всхлипнула:
— Как жить-то, как жить теперь…
— Крепись, Ксения, крепись, — призывали присевшие, а сами и не знали, что сказать, чем утешить.
— Вы уж не оставляйте меня, пока смогу пообмогнуться…
— Да что ты, Ксения, об чём говоришь.
Родственники остались до утра, несли траур вместе с Ксенией.
С восходом солнца появились две соседки. Постояв минуту, обратились к Ксении:
— Ты б, милая, прилегла бы, сколь можно терзать себя, как за гробом-то пойдёшь, не дай Бог завалишься.
— И то правда, непременно отдохнуть надо, — поддержали родственники.
Они подхватили Ксению под руки и повели к постели. Ксения волочила ноги, руки висели плетью. Лаптев было привстал помочь, но женщины, что пришли утром, встряли:
— Сами справимся, не тревожься, вас мужиков и так работа ждёт, — и кивнули на гроб, дав понять: предстоит вынести его из дому, донести до кладбища и…
Так сидели оба друга до полудня, пока не пришло время выносить покойного из избы. Людей скопилось много, всяк хотел помочь в чём-либо.
Если Ксения шла за гробом самостоятельно, то пред могилой, в которую начали опускать гроб, она рухнула и застонала. Подбежавшие четверо мужиков подняли и на руках унесли подальше от последнего пристанища её мужа…
Поминки справляли почти всем селом, только в разных домах Осиповых, но вспоминали добрым словом обоих братьев. Понимая слабость одновременно овдовевших Ксении и Клавдии, еду готовили женщины в своих домах, а потом хором нанесли к столам, откуда ушли не своими ногами в последний путь Никита и Фома. Принесли и своё спиртное — при таком горе личное не жалко.
Мужчины выпили по три шкалика водки, женщины по одному, кто по два, а кто и просто пригубил, закусывали, но не засиживались. Не то время, здесь кураж неуместен, да и вдовы, вконец измотанные, еле держались, им бы предаться отдыху, но терпели и благодарили всех за помощь, что не оставили одних в таком горе…
Глава 31
Сказать, что зима на Олёкминск опустилась внезапно, то это не так. Природа — материальный мир Вселенной! Она сама определяет, когда менять времена года, и это подвластно только ей. Она незыблема и включает в себя множество звёзд и планет, Солнце, Луну и, конечно же, земной шар, представленный реками, возвышающимися горами, гладью озёр и вечно спокойными, а временами волнующимися морями и океанами, омывающими сушу. Природе без разницы, цветущая весна, знойное лето, золотая осень или холодная зима, она просто раскрашивает землю в краски, меняя палитру и погоду в течение года, лет, столетий.
— Чудно мир устроен, всё в нём складно устроено, впрямь Господь обо всём позаботился, это ж надо Создателю так поработать, — рассуждал Тихомиров на следующий день, как похоронили Осиповых, и находясь в полицейском управлении.
Пришёл уладить свои дела, связанные с сохранностью приисковой добычи. Людей купец Стальский не прислал за драгоценным металлом, а отправил письмо, в котором просил оставить золото на хранение исправнику, дабы у него в управлении имеется сейф и место в нём найдётся. А зимней санной дорогой, в крайнем случае по первой воде пришлёт доверенных лиц, и они заберут ценный груз и доставят его обычным маршрутом в Иркутск, с ними отправит и расчёт рабочим и ему, инженеру Тихомирову, за отработанный сезон. О дальнейшей судьбе прииска не было сказано ни слова, и Николай Егорович как бы меж строк понял — не быть прииску Александро-Николаевскому. Но не только вопрос сохранности золота волновал Тихомирова, хотелось узнать, удалось ли выявить убийц, завладевших золотом Осиповых.
— Всё так, только вот людей разными сотворил, и добрых, и злобных, завистливых и мстительных, а то и готовых жизни лишить кого, — заметил Ряженцев, выслушав мнение инженера о сотворении мира.
— Все при возрождении жизни на земле одинаковыми были, а уж времена народ меняли, ненависть рядом с добродушием корни пускала, оттого люди и шли с кулаками стенка на стенку. Дальше подальше за оружие взялись и войной пошли меж собою, сколь уж сражений на веках прошло, сколь человек погибло, ан нет, неймётся, то там, то сям грызни затеваются, и что из этого?
