Луг был почти ровным — без глубоких овражин, взгорков и проплешин. Это позволяло Волкам Одина набрать хороший разгон. Распаляя себя выкриками, Братья сближались с радимичами, которые тоже пришли в движение, чтобы встретить катящий на них вал. Воинство Олава Медвежьей Лапы походило в этот миг на тяжелый, но быстроходный дракон, направляемый к цели умелым рулевым и попутным ветром. Впереди страшного клина хирдманнов летела тень, схожая с черной птицей, расправившей крылья — зловещая тень самой Смерти, готовая накрыть собой строй радимичей.
Дружинники Званимира, должно быть, почувствовали ее. Громыхнули щитами, издали боевой рык, чтобы отогнать наваждение. Сплотились совсем тесно и наставили на врага копья. Потом бухнули луки, выпустив стайку стрел, оперенных белыми с синими хвостами. Волки Одина были к этому готовы. Пригнувшись и закрывшись щитами, они приняли железный рой на защиту. Ответом были стрелы финов — такие же длинные, но с черно-красным оперением — упавшие поверх голов щитоносцев.
Радимичи сжались было под их гнетом, но быстро выпрямились. Волки Одина видели их теперь совсем близко — горящие гневом глаза взирали на них из-под наличников блистающих шлемов. Крепкие, жилистые руки, окованные наручами, вытолкнули навстречу Братьям длинные пики с широкими наконечниками. Без страха, без сомнений дружинники приняли грудью тяжелый удар разогнавшегося клина.
Первые ряды разлетелись, кто куда. Было ощущение, что окованный сталью таран с треском вынес городские ворота, разбросав повсеместно обломки и щепки. Или зубило, направляемое молотом, вгрызлось в болванку, выбив сноп искр. Строй Братьев был слажен и выверен до мелочей — он ломил неприятельскую силу, как железный кулак великана. Копья гвоздили тела, топоры крушили щиты, мечи подсекали ноги, а поверх этой непроницаемой стены смерти продолжали шипеть стрелы. Преград на пути Волки Одина не видели или просто старались не замечать. С безумным упоением они грызли твердь боевого порядка радимичей.
Однако пройдя сквозь строй дружинников несколько уверенных шагов, Братья начали вязнуть. К их удивлению недруг оказался тверд и грудью, и рукой. Привыкшие сходу рассекать шеренги саксов и франков, хирдманны не ожидали натолкнуться на упорное сопротивление. Радимичи не падали духом перед лицом потерь, не отступали и не показывали страха, свирепо огрызаясь ударами. Эти воины тоже хорошо знали, куда и под каким углом лучше всадить копье в прощелы панциря противника, как раскрыть защиту или подрубить незащищенные места над коленом, чтобы осадить в траву наступающих. Умелые выпады дружинников вырывали людей из клина Волков Одина, доходили до их огненно горячей плоти. Однако на место падавшего сразу вставал его товарищ. Упрямство радимичей только усиливало неистовство Братьев, заставляя громко верещать звериными голосами. Но каждый из детей Асов знал: сохранение нерушимого строя превыше всего. Как бы не стремились отличиться отчаянные рубаки Хумли Скала, Агнар Земляная Борода или Хегни Острие Копья, им приходилось делать то, что было необходимо для удержания ратного порядка.
Отлаженный механизм делал свое дело. Строй хирдманнов, бьющий, как один человек, с усилием, но расчленил стену воинов Званимира, оставив после себя растоптанные и еще дергающиеся в конвульсиях тела. Теперь Братья начали перестроение, растекаясь в более широкую фигуру, где уставших заменили свежие бойцы. Раскусив твердь радимичей железными зубами, они намеревались теперь перемолоть обе половины вражеского войска, раздавить и расщепить всякие остатки ее боевой силы. Однако, к изумлению и разочарованию хирдманнов дружинники, получив свободный проход к березовой роще, начали отходить к ней, избегая дальнейшего боя. Зато конники, с гиканьем и вездесущими стрелами обрушились на людей Олава, прикрывая отступление своих пехотинцев. Они вновь клевали хирдманнов, зазывая показать свою доблесть. Ярл звуком рога приказал составить полукруглую шеренгу для боя с конницей. Когда отразив несколько ее наездов, Братья перешли в наступление, радимичи снова их обманули. Метнув еще несколько стрел, они развернули коней и умчались к березнякам, подняв густую пыль. Волки Одина проводили их громкими проклятиями.
На утоптанном лугу остались мертвые и раненные. Олав Медвежья Лапа потерял тридцать два хирдманна. Убитых радимичей насчитали пятьдесят восемь. Ярл негодовал. Враг в очередной раз вырвался из рук, не пожелав биться до конца: до гибели или победы. Хумли Скала сотрясал воздух громогласными ругательствами. Зато Агнару было не до угроз — чернявый широкогрудый ратник, с которым он схватился напоследок, глубоко пропорол ему правое бедро. Пришлось делать перевязку и перетягивать рану жгутом. Больше других не повезло Альву Бешеному. Он получил жестокий удар булавой, промявший шлем и сломавший ему шейные позвонки. Воин испустил дух.
Олав стоял над телами павших Братьев, стиснув зубы. И дело было даже не в том, что он не одержал убедительной победы. Радимичи оказались куда крепче и сноровистее, нежели он себе это представлял. Хирд понес неоправданно высокие потери. Сейчас можно было лишь вспоминать четкие, уверенные действия ратников Званимира, которые в своей дисциплине и согласованности почти не уступали непобедимым покорителям морей. Можно было вспомнить и силу этих лесных воинов, умеющих лихим ударом снести голову с плеч или расколоть пополам дубовый щит. Доселе ярл, искушенный в битвах, еще не сталкивался с противником, способным биться столь достойно, не рассыпаясь под мощным натиском Волков Одина.
Олав хмурил брови. Из этого боя он не мог вынести для себя никакой пользы. Радимичи выскользнули из его медвежьей хватки, потери задержат хирд еще на некоторое время для погребения павших и врачевания многочисленных ран. А ведь каждый человек здесь, в сердце этого глухого враждебного мира, стоит для него дороже десятка золотых слитков! Когда запалили костры, а Братья провожали в Вингольв отважных героев, отмеченных Одином, ярл постарался придать своему лицу торжественное выражение, скрывая тревожащие его чувства. Хирдманны, отерев свою и чужую кровь, благодарили Повелителя Битв за то, что он послал им победу, вот только среди них не нашлось ни одного, кто мог сегодня в полной мере этой победе порадоваться.
Еще не сгустилась ночь, когда остатки воинства радимичей достигли Берестяного Мольбища. Усталая редкая стена гридней на замученных конях, покрытых пеной и кровью, выстроилась перед крыльцом терема, на котором появился князь.
— Где Молнезар? — было первое, что спросил Званимир.
— Погиб воевода, — отозвался сотник Прелют. — Долго решал, кого по твоему слову к Сбыславу послать, да не нашел никого справного. Сам поехал, с десятком воев. Сбыслав его в засаду заманил на дороге к Сорочьему Логу. Один Воемил спасся, да нам все поведал, — сотник указал на молодого курносого парня без шелома, с сухим кровопоттеком во всю щеку. Кольчуга его была пробита в двух местах.
Званимир стиснул кулаки.
— А сами почто сюда явились? Хотите урман за собой привести?
— Не брани их, княже, — рядом с князем незаметно возникла Рысь. — Урмане сами сюда дорогу ведают. Близок уж топот их ног. А ведет их твой гость недавний, которого ты на погибель всем нам за стол посадил…
— Кто? — резко обернулся Званимир.
— Вещун бродячий, Августин. Знатный кобник да чародей оказался… Даже мне не выстоять против его чар, — Рысь сверкнула глазами. — Так что тебе нынче каждый человек дорог. Вели накормить воев, да пошли их отдыхать.
— Прелют, отправь молодцев в гридницу. После ужина уложи, где место сыщешь: кого в верхнице, кого в закуте. А сам с Воемилом меня отыщи.
Сотник кивнул, отдав приказ ратникам спешиваться.
Пока дружине варился в котлах на дворе небогатый ужин, князь выслушал Прелюта, заглянувшего в его горницу.
— Как только весть от Воемила получили — стремглав полетели на выручку Молнезару, — рассказывал сотник. — Да вот незадача: сами на засаду кривичей нарвались. Отроки мои даже мятель[144] княжий видели — Сбыслава рук дело…
— Сколько вас тут?
— Была сотня комонников, да столько же ополченцев взял. От Сбыслава почти два десятка пешцев потеряли. В бою с урманами полегло без малого шесть десятков воев. Еще раненных много — и от кривичских клинков, и от урманских.
— Как же вас на урман-то вынесло? — удивился Званимир.
— Сами не понимаем. Наскочили на нас ни с того — ни с сего… — оправдывался Прелют.
Князь даже скрипнул зубами, но сдержал свой гнев.
— Ладно. Поутру разбираться будем. Размещай людей, только не взыщи — места тут немного.
— Да не впервой, — отозвался сотник.
Едва он скрылся за дверью горницы, поднялась и Рысь, тихо сидевшая у окна.
— Ступай за мной, — велела она князю таким голосом, что тот даже не подумал возражать.
