мы и считали его уже вполне взрослой особью.
А тут реальный танк. Или слон. Хотя я ни разу не видел слона в живую, но, думаю, что габариты такие же.
— Знакомься, это Володенька. — дед шагнул вперёд, подошел к твари вплотную, и перехватив поудобнее свой палко-посох, потыкал зверя куда-то в район ушной раковины.
— Володенька? — переспросил я, решив что ослышался.
— Ну да. Пока маленький был, я его Вовкой звал, когда подрос, Володей, ну а сейчас, почти в самом расцвете, Володенька значит.
— Вла-ди-мир? Владеющий миром?
Старик усмехнулся.
— Да какой там. Для такого титула добрый он очень. Безобидный. А Володенька потому что в детстве подвывал смешно так, — во-ва, во-ва. Вот я его и прозвал Во-ва. Володенька.
Слушая старика, я не мог понять, серьёзно он говорит, или издевается. Но, судя по реакции твари, имя было ей знакомо.
— Поближе подойди, не бойся. — предложил дед.
Я приблизился, и мне показалось что чудовище как-то напряглось.
Не спуская с меня глаз, зверь фыркнул, и прижав уши, попятился.
— Он очень чувствительный, ему не нравится как ты пахнешь.
— Пахну? — я автоматически принюхался, но если здесь и воняло, то только самим чудовищем.
— Не в этом смысле. — улыбнулся старик. — Володя чует ментальные запахи, запах эмоций и мыслей.
— А я чем его напугал тогда?
— Не напугал. Насторожил. — поправил дед, не прекращая чесать зверя палкой.
— Но он же меня не сожрёт?
— Хотел бы, сожрал сразу. А коли не тронул, значит поживешь ещё... — не «отпускал» улыбку дедуля, а мне, после такого заявления, опять стало не по себе.
Я вообще, последние дней несколько, чувствовал себя не в своей тарелке, а сейчас, особенно после появления Володеньки, совсем потерялся. Понимая что всё делаю правильно, я не мог избавиться от мысли что мой мозг подвергается чужому воздействию, но понять наверняка, — так это или не так, не выходило.
— Да не напрягайся ты. Признал он тебя. Теперь не тронет.
Наверное, его слова должны было успокоить, но получилось с точностью до наоборот. Выходило что меня только что сводили на «смотрины», и если бы что-то пошло не по плану, прямо здесь бы и съели. И как бы я не радовался сейчас, осадочек всё равно остался.
Тем временем тварь широко зевнула, в очередной раз заставляя меня непроизвольно поежиться, и лениво развернувшись, пропала.
Я даже мигнуть не успел. Моментально.
— Пошли в дом. Разговор длинный у нас с тобой намечается. — старик отвлёк меня от созерцания пустоты, и тяжело опираясь на свою палку, двинулся сам.
Я побрёл следом, на ходу пытаясь сообразить как себя вести, но слишком быстро появившаяся избушка не дала прийти хоть к какому-то варианту.
С трудом преодолев две ступени, хозяин открыл дверь, и зашел внутрь. Я за ним.
— Закуришь?
Машинально кивнув, я уселся на предложенный табурет.
Старик достал кисет, расстелил газету, и сыпанув приличных размеров горку, спрятал кисет обратно.
Глядя на его приготовления, я молчал, ожидая когда хозяин сам начнёт разговор.
— У тебя, наверное, ещё куча вопросов появилась? — наконец произнёс он.
— Наверное. — согласился я.
Старик усмехнулся.
— Так задавай. Чего ждешь?
Знал бы, заранее конспект написал, спросить хотелось о многом, но я вдруг осознал что не знаю как зовут деда, да и сам, растерявшись, не представился.
— Меня Василием звать. — приподнявшись, протянул я руку. Старик сощурился, и тоже привстал, отвечая на рукопожатие.
— Николай. — коротко представился он.
Ладонь его была узкой, но цепкой, и несмотря на старость, в руках чувствовалась сила.
Сев на место, я собрался с мыслями, и обведя руками вокруг себя, спросил, обобщая:
— А что вообще происходит?
Дед глянул исподлобья, поёрзал, оторвал кусок газетки, разделил кучку табака надвое, и сдвинул одну на мою сторону стола.
— Началось всё очень давно. — заговорил он, и вновь замолчал, продолжая заниматься табаком. Причем делал он всё нарочито медленно, то ли наслаждаюсь процессом, то ли просто тянул время.
Я молчал, ожидая продолжения.
— Первым появился город, да-да, тот самый — словно отвечая на невысказанный вопрос, покивал он.
— Это был большой мегаполис страны победившего социализма. Огромный, когда-то он вмещал в себя больше десяти миллионов человек, и даже на момент катастрофы, народа в нём оставалось ещё прилично.
Ловко скрутив самокрутку, он «обмуслякал» её, и похлопал себя по карманам в поисках зажигалки.
Достал, неторопливо пощёлкал кремешком, добился появления огонька, прикурил, и с наслаждением затянулся.
Я молча ждал.
— Наткнулись на него мы случайно. Мать тогда уже умерла, — подхватила заразу какую-то, а мы с батей пытались поближе к морю пробиться.
— Двигались, можно сказать, наугад. Не знаю как отец ориентировался, — по звездам, или ещё как, я-то маленький был, не помню. Но в итоге, получилось что шли мы куда-то не туда, и вышли прямехонько к городу.
А там тогда уже агония была. Лишившись руля партии, коммунизм приказал долго жить, система рухнула, и люди оказались предоставлены самим себе.
Появлялись отдельные общины. Где-то по территориальному признаку делились, где-то национальные идеи сыграли, но в конце концов, город превратился в кучу небольших анклавов со своей властью, своими законами и порядками.
Прибившись к одному из таких образований, в северной части, сейчас уже необитаемой, следующие пятнадцать лет мы считали его своим домом. Отец снова женился, я, когда подрос, тоже. Люди работали, добывали пропитание и растили детей.
Так продолжалось до тех пор, пока у одной из таких общин, не случился конфликт с соседями. Что они не поделили, я не знал, и не знаю до сих пор, но всё это переросло в самую настоящую войну, за пару лет уполовинившую городскую популяцию.
На этом месте старик докурил, и вновь потянулся за кисетом.
— Курите. — сдвинул я свою, так и не скрученную в сигарету долю.
— Как знаешь. — кивнул тот, забрал заготовку, и продолжил рассказ.
— Тогда ещё никто не понимал что к чему, гадали всякое, но самая «удачная» версия была про секретное американское оружие, применив которое, они забросили в прошлое целый мегаполис.
Ну а как иначе? Всё что не могли объяснить, списывали на
