по меркам двадцать первого века, там от такой дозы дети не опьянеют… Но неандертальцам хватает — с изумлением выпучив глаза, они прислушиваются к новым необычным ощущениям.
— А теперь — все танцевать!
Эту незамысловатую мелодию музыканты тренировались исполнять несколько дней, и теперь она у них получается отлично — звук барабанов волнами накатывает на толпу, то затихая, то вновь набирая силу. Колотушки в такт выдают отрывистый стук, словно это стучат сердца молодых. Время медленных танцев придет ещё нескоро!…
На Лантирск опускаются сумерки, люди вновь собираются у столов, новые порции еды уже готовы. А новобрачные, одна пара за другой, исчезают в темноте. Покидаем праздник и мы с Эрикой, нам есть чем заняться. Количество юрт увеличилось до сорока, места хватит всем…
В моей юрте ярко пылает огонь, в ушах звенит — и я не знаю, что тому виной, выпитый самогон или прекрасная обнаженная девушка рядом. В пламени мерещаться неясные картинки и образы, но мне не до этого…
Обнимаю свою, теперь уже жену, и тихо шепчу ей на ушко:
— Ты кого мне первого подаришь, мальчика, или девочку?
Эрика краснеет, в ее глазах искорками отражаются пламя, но она давно уже все для себя решила
— Мальчика, Дим. Сына…
Она тянется ко мне, и мир вокруг на долгое время перестает существовать, оставив только ощущение бесконечного счастья…
Я проснулся перед рассветом, тихонько, чтобы не потревожить спящую жену, натянул штаны и выскользнул наружу. Моим телохранителям, Дару и Туру сейчас не до профессиональных обязанностей, а Ант с семьёй не пришел, позволив нам с Эрикой насладиться друг другом.
Небо уже начинает светлеть, городок только недавно заснул, устав от бесконечного застолья, музыки и танцев. Ночью опять был заморозок, воздух холодный. Зябко поежившись, иду к ближайшей выгребной яме — организм настойчиво напоминает о количестве выпитого вчера. Голова все ещё шумит, меня покачивает. Проходя третье кольцо юрт, замечаю сбоку смутное, размытое движение. В груди вспыхивает резкая боль и я, не удержавшись на ногах, падаю на обтянутую шкурами стену ближайшей постройки. Последнее, что я слышу — короткий свист летящей мне в голову дубины, и сознание погружается в темноту…
Глава 8. Земли Вечной Охоты
У шамана три руки, оо
Мир вокруг, как тёмный зал
На ладонях золотых, оо
Нарисованы глаза
Видит розовый рассвет
Прежде солнца самого
А казалось, будто спит, оо
И не знает ничего
Группа "Пикник", "У шамана три руки"
Как же холодно!.. Ледяной ветер вытягивает из тела последние крохи тепла. А вместе с ним — и жизни…
Сквозь закрытые веки пробивается яркий солнечный свет. Открываю глаза и тут же зажмуриваюсь, чтобы не ослепнуть — белоснежная равнина вспыхивает тысячами искорок. Ччерт, как же хреново!..
Голова раскалывается от боли, не слабо меня приложили… Стоп, вчера же была только осень. Где я? Что случилось с Эрикой, с Лантирском?
Встать получилось не сразу — мороз сковал конечности, и я сначала долго разминал пальцы, затем руки и ноги, возобновляя движение крови. Из одежды — одни штаны, босые ноги утопают в снегу. Кожа покраснела, но чувствительность постепенно возвращается, словно тысячи иголочек покалывают. На груди вижу засохшие потёки крови и едва затянувшийся багровый рубец, напоминающий о себе при каждом вдохе.
Преодолевая тошноту и головокружение, несколько раз приседаю, делаю наклоны и махи руками. Нужно двигаться, иначе так и останусь в этих снегах…
Вот только куда идти? Я начинаю осматриваться, и замираю, не веря своим глазам. В небе ярко светят два солнца…
Абсолютно одинаковые, привычные с детства светила — одно низко над горизонтом, в разрывах серых облаков, второе в зените. Прищурившись, опускаю взгляд ниже и начинаю всерьез опасаться за свою психику — всего в паре сотен метров от меня снег внезапно исчезает. За полосой дрожащего воздуха я вижу пальмы, настоящий тропический лес. Да быть такого не может!
Срываюсь с места, и со всех ног бегу к этому миражу. На мгновение появляется ощущение сопротивления, словно налетел на прозрачную пленку — и я падаю в зелёную, сочную траву. В голове снова вспыхивает боль, несколько минут лежу неподвижно, пережидая приступ. Вроде отпустило…
Жаркое тропическое солнце быстро отогревает меня. Не мираж… Но как?
Встав на ноги, срываю лист с ближайшего дерева, растираю между пальцами, чувствуя, как липкий зелёный сок стекает по руке. Ощупываю морщинистую кору, прихлопываю крупного муравья, впившегося в кожу. Вдыхаю тяжёлый, насыщенный влагой воздух…
Совсем рядом белеет продуваемая всеми ветрами снежная пустыня. Медленно протягиваю руку в ее сторону, пальцы упираются во что-то податливое, как желе, и мир за ней, утратив реальность, качнулся. Снова боль в висках, ещё немного… Холод вновь атакует кисть, и я рефлекторно отдергиваю руку назад. Эксперимент признан удачным…
Не стоит туда возвращаться, лучше останусь на этой стороне, тут хоть не замерзну. Осматриваюсь дальше, и вдалеке вижу море. Ледяные торосы, скопления похожих на тюленей животных на камнях. И тут же они сменяются золотистыми пляжами тропических островов, пальмами, буйством ярких цветов и красок.
Слева заснеженная тундра с редкими деревьями и кустарниками. Вдали бродят стада оленей, овцебыков и мамонтов, вокруг них стремительными росчерками крутятся волки и гиены.
Справа — непроницаемая стена стволов, ветвей и лиан, настоящие джунгли. Завывания ветра исчезли, здесь воздух наполнен криками невидимых в густой листве животных, щебетом птиц и гулом насекомых.
За моей спиной местность начинает подниматься, переходя в предгорья, а на самом горизонте возвышаются величественные горы. Линия раздела двух абсолютно разных местностей не исчезает — половина склонов засыпана снегом, вторая зелёнеет, словно альпийские луга. Только много выше ледяные пики становятся одинаково безжизненными.
Зрение слегка адаптируется к контрасту белого и зелёного, и, присмотревшись внимательнее, я замечаю на склонах десятки дымов. Там горят костры? Или вулканическая активность?
Выяснить это можно, только проверив лично. Море никуда не денется, и я, отбросив мысли о райских пляжах, зашагал к горному массиву.
Далеко от границы не отходил, опасаясь углубляться в заросли. Доносившиеся оттуда звуки настораживали и пугали, особенно сейчас, когда у меня не было никакого оружия. Кривоватую палку я, конечно, подобрал, но ней можно отбиться разве что от комнатного пуделя…
Иногда прикасаюсь к невидимой пленке и с интересом наблюдаю, как во все стороны, словно круги на воде, расходятся волны искажений. А вот на попытку просунуть сквозь преграду палку реакция другая — сухое дерево, едва прикоснувшись к границе, просто исчезает, растворяясь без следа. Рассматриваю срез
