— Может, опасался ненароком повредить? — задумчиво проговорила Ирена. — Или, сохраняя к вам какие-то чувства, тоже не сумел взнуздать раненое самолюбие.
— Не знаю. Но впоследствии, очутившись, наконец, на воле, я написала ему уже подробное письмо. Не указав, естественно, обратного адреса.
— При расставании вы с ним, как я догадываюсь, церемонились не очень?
— С одной стороны, да. С другой, так было нужно. И не бередите, пожалуйста, до сих пор кровоточащую рану. Очень часто обстоятельства — выше нас. Я была загнана в угол. Пришлось выбирать между семьей и парнем, который нравился. Наверное, я ошиблась. Хотя, если бы предала отца с неизлечимо больной матерью, разве бы себе простила? Впрочем, зачем ворошить прошлое? Поздно! Что сделано, то сделано. Его не воротишь.
— Эльдази, а давно вы узнали о гибели Клода?
— Сегодня.
— И успели добраться в Киншасу с места вашего, — Ирена запнулась, подыскивая необидное и в то же время максимально точное определение, — … добровольного заточения? Из чего следует вывод, что прячетесь вы неподалеку.
— Не совсем так. Вернее, совсем не так. Я ехала сюда, совершенно не подозревая, что Клода нет в живых.
— Какой ужас! В самом деле?
— Да! Несмотря на опасность быть засвеченной, направлялась к нему живому. С вполне конкретной целью — вернуть великодушную ссуду. Моя мать скончалась еще до моего побега от законного супруга. А папа отправился к праотцам чуть позже. Перед смертью он продал все, что у него еще оставалось. А деньги положил на счет, открытый на мое имя. Об этом я узнала совершенно случайно. Наткнувшись на газетную заметку в разделе «Они разыскиваются по делам о наследстве».
— Черт побери, у вас жизнь, как у Джеймса Бонда! Признаюсь честно, я бы такого не вынесла больше недели.
— Беда научит маниок закусывать ямсом. Однако вернусь к прерванному рассказу. Получив наследство, я первым делом вспомнила о долге Клоду. И направила, как вы видите, свои стопы в Киншасу. Опасаясь, что за ним установлена слежка, пойти прямо на работу не рискнула. Позвонила, соблюдая все предосторожности, в офис. И там услышала потрясшее до глубины души известие — моего кредитора больше нет в живых.
Естественно, захотела узнать больше. После долгих телефонных препирательств меня соединили с неким господином, ужасно коверкающим слова. Его фамилия — производная от какого-то овоща. Броколли? Нет. Турнепс? Фенхель? Не то. Извините, не могу вспомнить. Он еще разговаривал с жутким акцентом. Впрочем, так ли все это в данном случае важно? Он сначала ничего не хотел говорить, но потом сдался. Сказав, что Клод попал в жуткую аварию. Я поняла: прежде, чем уеду, обязана сделать две вещи. Побывать на этой могиле и отдать одолженные в критической ситуации деньги вам. Как законной наследнице.
Хотя только сейчас вот подумала: не допустила ли роковой ошибки, появившись на кладбище? Не разумнее ли было, созвонившись с вами, передать привезенное в заранее обусловленном месте?
— Спасибо за теплые слова о покойном муже! Но денег, право, я не возьму.
— Не понимаю. В какое положение вы меня ставите?
— Тут и понимать нечего! Я считаю, что Клод погиб… из-за меня.
— Почему? Он же разбился на машине!
— Уж если мы говорим — подумать только! — едва не как закадычные подруги, открою вам и свой секрет. Видите ли, в тот день у меня случился выкидыш. Сказать, что на Клода это произвело тяжелейшее впечатление, значит, не сказать ровным счетом ничего. Он был в полувменяемом состоянии. Так странно на меня глядел. Будто впервые видел! И вот, пребывая буквально в прострации, куда-то умчался. Куда торопился, не представляю. Да теперь уже и не узнаю никогда. Удивительно было бы, если бы аварии не случилось. Жаль только, богу не было угодно, дабы она не имела столь трагических последствий.
— Но в чем вы видите свою вину? Я что-то не поняла.
— В том, что не сумела сохранить беременность. Не приключись выкидыш, Клод не был бы так расстроен и, убеждена, остался бы жив.
— Сие ведомо одному господу! Так что не возводите на себя напраслину. Это раз. И второе — при чем здесь долг, который я привезла? Почему вы отказываетесь его принять?
— Я отказалась и от наследства — фирмы, яхты, особняка мужа, остальных принадлежащих ему активов. Прошу только: не нужно давать оценки этому поступку. Я вольна предпринимать те шаги, которые в данной ситуации считаю необходимыми. И никто — вы слышите меня? — никто не смеет меня осуждать!
— Хорошо! Только успокойтесь, прошу вас!
— А вот какую-либо безделицу, напоминающую о Клоде, я бы вам презентовала с большим удовольствием. У него не так много осталось друзей, в памяти которых он продолжает жить.
Увидев на лице Эльдази недоумение, Ирена объяснила:
— Лишь законченные циники утверждают, что брак — это когда двум хорошим людям плохо. Нам было хорошо. И посему мы практически не принимали гостей. Редко выходили сами. Так что прежних друзей Клод растерял, а новых не приобрел.
— Понятно. Что ж, я не против иметь вещицу на память о порядочном человеке. Их в этом мире остается не так уж много. И становится все меньше и меньше. Не думаю, учитывая мой статус дамы инкогнито, что поступаю мудро. Но погибать — так с фейерверком.
— Тогда поехали! Автомобиль — на стоянке у церкви. Комплект ключей от его… нашей квартиры пока у меня хранится. Заедем, вы что-то себе выберете.
Ирена поправила цветы на могиле, поцеловала фото мужа. Не стесняясь, смахнула слезинки с глаз. Повернулась к Эльдази:
— Все еще не верю, что его нет, что я его никогда не увижу.
И, уже направляясь к выходу, неожиданно со стоном выдохнула:
— Если бы вы только могли представить, как я его до сих пор люблю!!!
Глава 80
В кабинете повисла предгрозовая тишина. Генерал насупил брови. Финансист от возмущения подпрыгнул на стуле. У майора на лице появилась нездоровая испарина.
— Да! — Окава не оставалось ничего иного, как признать очевидное — невероятное.
— Тройной агент?! А как же хваленые контрольные поверки? Перекрестные слежки? Задания с двойным дном, наконец? Да ваше управление — не спецслужба, а паноптикум! — буквально захлебнулся от душившей его ярости майор.
— В чем-то «контрольки» помогли. А где-то мои люди, действительно, прохлопали, — предпринял попытку хоть немного оправдаться полковник. Про себя же подумал: «Моя спецслужба — паноптикум не больший, чем ваше теневое правительство».
И продолжил:
— Забегая вперед, отмечу, что, на взгляд экспертов, последнее время Хлоуп страдал раздвоением личности. В зависимости от того, по какой из легенд работал, он одевался по-разному, вел себя по-разному, передвигался на нескольких авто, обедал в разных ресторанах и даже говорил с различными акцентами. Маскировался столь успешно, что, похоже, о происходящем никто не подозревал. Даже ближайшие друзья и родственники.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
