— А ты, стало быть, особенный? — сквозь зубы процедила я. Вырываться больше не было ни сил, ни желания. И я уже сама, отрывисто дыша, цеплялась за его плечи, с трудом пытаясь призвать мысли к порядку; пока мужчина говорил, его пальцы убедительно доказывали мне всю безнадёжность собственных возражений.
— Не без этого, — усмехнулся он. Кажется, лекция доставляла ему удовольствие, или забавляло моё поведение. Я же совершенно не понимала, как могу вести себя подобным образом: он откровенно насмехается, а я всё это выслушиваю и… плавлюсь от его ласк. — Но, самое главное, я несколько старше их всех, и у меня мышление ещё довоенного образца, — он с несвойственной лёгкостью рассмеялся и, на мгновение прервавшись, одним движением стянул с меня рубашку. Хорошо хоть не порвал, как грозился!
— Подожди, но… — вновь почти очнулась я. Сколько там лет у них длится война? Двести пятьдесят? Сколько же ему лет?!
Правда, в этот момент, похоже, мужчине надоело разговаривать, и он рывком подался в кресле вперёд, плотнее усаживая меня к себе на колени и целуя.
Глава 9. Терра
Не помню, как поднял я свой звездолёт,
Лечу в настроеньи питейном.
Земля ведь ушла лет на триста вперёд
По гнусной теории Эйнштейна!
Что если и там как на Тау Кита
Ужасно повысилось знанье?
Что если и там почкованье?
В.С. Высоцкий, «В далёком созвездии Тау Кита»
Обычно чем более деятельным является по жизни человек, тем сложнее ему переносить вынужденное бездействие. Ульвар сын Тора был человеком очень деятельным, и ненавидел ожидание во всех его проявлениях.
Однако сейчас он прекрасно понимал, что от него и его мнения не зависит ровным счётом ничего, и что Кичи Зелёное Перо, буквально с того света вернувший чёрного трибуна легиона «Гамаюн», имеет полное право распоряжаться режимом дня своего непростого пациента по собственному усмотрению. Но всё равно, стоило оклематься достаточно для получения возможность к самостоятельному передвижению, он пополз — иначе это перемещение назвать было сложно — извиняться.
Правда, никакой лирической и романтической подоплёки у этого поступка не было. Её Величество была совершенно права: невыполненная клятва действительно жгла и без того здорово пострадавший мозг полубога. Может, он потому и выжил, что обещал вернуться?
Правда, о последнем обстоятельстве Ульвар не задумывался. Он вообще не имел привычки рассуждать на глупые темы из разряда «а что было бы, если бы…». Как и история, он не терпел сослагательного наклонения.
Зато он задумался о многих других вещах. Отчасти, просто потому, что заняться было больше нечем. В эти моменты Ульвар, хоть и не отдавал себе в том отчёта, очень хорошо понимал состояние несчастной гостьи из прошлого, смертельно уставшей от скуки, но не имевшей возможности её развеять.
Об Ольге он, кстати, тоже думал. Правда, вряд ли содержание и, главное, результат этих дум обрадовали бы их героиню. Отношение сына Тора к девушке можно было ёмко выразить одним словом: «Хочу!». Причём «хотение» это было не столько сродни жажде мужчины обладать понравившейся женщиной, сколько отчаянному желанию ребёнка, увидевшего в магазине игрушку, о которой он давно мечтал. Хочу, и всё. И плевать на то, что у мамы нет денег на такой подарок, и вообще игрушками забита вся комната. Повзрослеть-то сын Тора повзрослел, но, как показала практика, не до конца. И тот факт, что у «игрушки» имелось своё мнение, свои желания и даже, наверное, какие-то планы на будущее, его трогали мало. А, вернее, не трогали совсем. Более того, мысль поинтересоваться мнением Ольги на сей счёт в его голову даже не заглянула.
С другой стороны, она ведь хотела жить. Кто знает, может быть, и согласилась бы добровольно? В любом случае, всё это — пресловутое сослагательное наклонение.
Очень удачно это желание чёрного трибуна наложилось на недавние размышления на тему смены рода деятельности. Ему действительно было уже скучно просто воевать, и даже события на Ирие никак не изменили этого отношения. Нет, он ни в коем случае не боялся умереть, и желание перемен не было продиктовано желанием выжить: Ульвар не был бы собой, если бы хоть на мгновение перспектива собственной смерти заставила его задуматься хоть о чём-то. Он не желал умирать, но на смерть всегда шёл спокойно.
Главное, эта вылазка не сумела его развлечь. Слишком всё было… понятно. Просто. Ожидаемо. Не было того отчаянного восторга непредсказуемой игры со смертью; был только точный расчёт и анализ ситуации. Встреча с риярами скорее утвердила мужчину во мнении о необходимости изменений в собственной жизни, нежели позволила почувствовать к ней вкус.
Нет, сейчас его гораздо больше развлекала девочка из прошлого. Чем не повод наконец поменять работу? Так что решение для себя Ульвар принял быстро. А дальше… дальше надо было дождаться, пока организм, подстёгнутый всеми доступными лекарственными средствами, восстановится.
Такой, выздоравливающий и мающийся от безделья, Ульвар был не один. Обычно пустынный медицинский блок сейчас был заполнен почти под завязку: защитники Ирия сопротивлялись отчаянно.
«Гамаюн» понёс большие потери. И личного состава, и кораблей; примерно треть от общего числа, включая один разобранный на молекулы броненосец. Поэтому и происходила сейчас массовая передислокация военных частей, подставлять под возможный контрудар потрёпанный «Гамаюн» никто не собирался. Сначала надо было подлатать пробоины, доукомплектовать экипажи, ввести в эксплуатацию новые корабли и добавить к рядам бойцов свежего мяса. Проще говоря, второй легион уползал зализывать раны, а остальные меняли сектора патрулирования, чтобы прикрыть и его, и все остальные наиболее уязвимые точки.
Собственно, именно эта рокировка и позволила Ульвару незамедлительно воплотить своё решение в жизнь. А возражать бы ему никто не стал; даже не потому, что его боялись. Просто его выслуга лет уже превысила все возможные и не очень пределы, а обвинить этого человека в трусости никому не пришло бы в голову.
И легат легиона хоть и поворчал на тему «каких людей теряем!» и «и кого мне на твоё место поставят?», но приказ подписал, и даже скрепя сердце разрешил взять один из истребителей. В свете последствий битвы за Ирий, одним истребителем больше, одним меньше — погоды не делало.
Сборы много времени не заняли. Ульвар не был пленником, заключённым или подозрительным объектом исследования, но личных вещей у него было не намного больше, чем у Ольги. Форма да гантели — всё имущество. Книгами в этом мире уже много лет никто не пользовался, для этого у каждого была кацалиоцли, каких-то особых увлечений у мужчины не было, нежных привязанностей и склонности заполнять окружающее пространство памятными вещами — тоже. Последнее, между прочим, к счастью; чаще всего памятными вещами для сына Тора становились воинские трофеи уровня древних племён. Как то отрезанные или оторванные части тел, осколки обшивки кораблей и какие-нибудь трудно поддающиеся идентификации фрагменты с поверхности захваченных планет.
