прошел сквозь нее. Тигин, облегченно выдохнув, пошел следом за другом.
– Пусти меня! – услышал Тигин голос Элли. Напрягся всем телом. Маг, готовый разорвать любого, вставшего на его пути к жене, ринулся вперед, ведомый звуками голоса любимой.
Драгидор не отставал от друга ни на шаг. Оказавшись в просторном зале, друзья увидели старика, цепко державшего Элли за локоть. В его руке был нож.
Тигин, зверея с каждым мгновением все больше, увидел тонкую струйку крови, стекавшую по ладони любимой.
– Пусти. Ее. Немедленно! – каждое слово мага было рокочущим, рычащим. Казалось, воздух просто клокочет из его глотки, складываясь в слова. На руках и голове Тигина начала появляться шерсть. Волк, не контролируя себя, стал оборачиваться в зверя.
Старик замер, поняв, что не успел. Тигин нашел их раньше времени, чего стражник никак не ожидал.
В зале начало появляться яркое свечение. Заалма, в белых одеждах, появилась в центре Храма.
– Ты вновь меня разочаровал, Сиркиус, – печально проговорила Хранительница. Старик хотел что-то сказать, но у него не выходило. Одним движением руки, Хранительница навсегда отобрала у стражника, некогда горячо любимого ею, и разрушившего все, что у них было, способность говорить. Старик мог только стоять и слушать. Раньше, когда судьба только разлучила его с любимой, зрение всегда возвращалось к нему на время его присутствия в Великом Храме. Сиркиус считал это великим даром, как и умение открывать проход из абсолютно любой точки земли в Храм Предков. Но теперь, когда он стоял перед любимой, он не мог ее видеть, как и не мог ни слова вымолвить.
– Мне жаль, Сиркиус, – тихо с нотками горечи в голосе, проговорила Хранительница, – За столько лет ты так ничего и не понял. Ты жертвовал, но не ради кого-то, а только ради себя. Ты отдал свое зрение, но для чего? Чтобы видеть меня? Или радовать свои глаза? Ты решил принести нашу внучку в жертву, и ради чего? Чтобы быть со мной? Или тешить себя надеждами? А ты спросил меня об этом? Согласна ли я?
Хранительница вновь покачала головой, глядя на Сирикуса с осуждением.
– Ты хочешь быть со мной вечность, но ты ошибся, – тихо проговорила Заалма, – Мне не нужна вечность. Мне просто нужен покой. Я любила тебя, но ты умудрился убить нашу дочь и меня. Прощай, старик.
Сиркиус упал на колени. В его сознании появилось понимание: все, это конец. Но смерть его вышла не такой, какой он ожидал ее. Заалма удивила его. Старик рассыпался в прах, и только ветер, внезапно появившийся в закрытом помещении, вынес частички праха стражника из Храма.
– Прости, Сиркиус, – тихо прошептала Заалма.
Тигин, не теряя времени, подбежал к жене. Стиснув ее в объятиях, он судорожно покрывал поцелуями лицо жены, понимая, что еще не конец, они не вольны пока что распоряжаться своими жизнями, но маг просто не мог вести себя иначе. Он шептал жене о том, как любит ее, как скучал, как искал, и как не сможет и секунды больше прожить вдали от нее. Эллаида всхлипывала, ей хотелось так много рассказать мужу, но с ее губ слетали только короткие ответные фразы, слова любви.
– Мне все еще нужен приемник! – коротко выговорила Заалма.
Хранительница, еще секунду назад казавшаяся слабой и хрупкой женщиной, истерзанной судьбой и нелегкой жизнью, превратилась в жесткую и беспощадную.
Тигин застыл, только крепче сжал руками жену, и заслонил ее собой.
– Глупец, – хмыкнула Заалма, – Ты не сможешь остановить меня, Волк!
– Ты права, – коротко согласился Тигин, – Но я могу основательно поломать твой храм.
Тигин бросил один короткий взгляд на Драга. Дракон, осторожно кивнул, и вышел из зала. Спустя секунду, с потолка посыпалась мелкая крошка.
– Я требую свободы для Эллаиды, – заявил маг, – Ты отпустишь нас. И будешь хранить покой в нашей семье.
– Весь в деда, – Заалма коротко покачала головой, будто сокрушаясь по этому поводу.
– Бабушка, – тихо проговорила Эллаида, выглядывая из-за плеча мужа, – Я приму твое решение, только позволь мне провести этот год с Тигином. Прошу!
Заалма молчала. Переводя взгляд с решительных глаз мага на молящие глаза внучки, Заалма кивнула.
– И тебе будет достаточно года? – с сомнением поинтересовалась Хранительница.
– Нет! – четко проговорил Тигин. На голову магу, его супруге и хранительнице посыпались мелкие камни.
Заалма вздохнула.
– Скажи своему неблагодарному дракону, что он может больше не ломать мой Храм, – велела Заалма, обращаясь к Тигину. Но тот не шелохнулся.
– Боги! – вздохнула Хранительница, – Я отпущу вас. И жить вы будете долго и счастливо. И дети у вас появятся, как только захотите, только иди уже к своему другу!
Тигин упрямо стоял, не шевелясь, а с потолка сыпался песок с камнями. Храм медленно разрушался.
– Я не заберу у тебя жену, – пообещала Заалма, – Я просто хочу с ней поговорить. Иди уже, Волк.
Тигин секунду подумал, и коротко поцеловав жену, выбежал из храма.
– Драг, стой! – прокричал Волк, обращаясь к дракону. Выбежал из Храма, и, увидев летавшего над горой Драга, начал махать руками.
Спустя мгновение Драгидор стоял уже в обличии человека у входа в Храм.
– Задолбался я уже крушить его, нерушимый он какой-то, – пробормотал Драг.
– Все в порядке, друг, спасибо! – прокричал Тигин и побежал обратно в храм.
Когда Волк вернулся в зал, он увидел странную картину. Его Эллаида сидела на алтаре, где, по представлению мага, приносили жертвы. А по обе стороны от нее сидели две женщины. Заалма и ночная гостья, явившаяся Волку в свете костра в лагере.
– Он у тебя сильный и смелый, – говорила Заалма, – Иринка рассказала, как он призраков распылил. Говорит, феерично было. Такой зять нам ой как нужен.
Эллаида захихикала. Женщины, сидя рядом со стражницей, обнимали девушку. Тигин стоял в нескольких метрах от алтаря, а его словно и не замечали. Девчонки обсуждали его достоинства в его же присутствии.
– Отец был бы рад, если бы увидел твоего Волка, одобрил бы, – вздохнула Иринида, – Будем надеяться, что хотя бы одной из нашего рода повезет с мужчинами.
– С мужчиной, – поправил Тигин, но на его замечание никто не отреагировал.
Маг решил ничему не удивляться. Да и зачем? У него была Элли, и он был совершенно счастлив.
– Еще и ревнивый, – хмыкнула Заалма, – Вот возьму и распылю его.
– Бабушка! – возмущенно воскликнула Эллаида. Повернув голову, она посмотрела на мужа. Улыбнулась ему.
– Все-все, молчу, – проворчала Хранительница Великого Храма, – Да и все равно я на пенсию выхожу.
Заалма, легко, словно ребенок, спрыгнула с алтаря. Вокруг нее начало появляться свечение, которое много веков вызывало страх и ужас в сердцах путников, посмевших явиться
