59 Архивная группа Академии ФСБ РФ Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Материалы // Коллекция документов.
61 Гилязов И. А. На другой стороне (коллаборационисты из поволжско-приуральских татар в годы второй мировой войны). СИ.
62 Dallin A. German Rule in Russia 1941–1945: А study of occupation policies. L., 1957,
63 Беликов Г. Оккупация. С. 90.
64 Материалы архивной группы Академии ФСБ РФ «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне». Коллекция документов.
65 Там же.
66 Там же.
67 Там же.
68 Kosyk W. The Third Reich and Ukraine. N. Y., 1993. P. 202.
69 Штрик-Штрикфельд В. К. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское освободительное движение. С. 175.
70 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп. 1. Д. 196. Л. 55–57.
71 ЦГИАПД. Ф. 0-116. Оп. 9. Д. 1278. Л. 23.
72 АУФСБНО. Д. 1/7239. Л. 52.
73 ЦГИАПД. Ф. 0-116. Оп. 9. Д. 1278. Л. 2.
74 Там же.
75 АУФСБНО. Д. 1/7241. Л. 64.
76 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп. 1. Д. 201. Л. 16–17.
77 ЦГИАПД. Ф. 0-116. Оп. 9. Д. 1278. Л. 18.
78 Из беседы с комиссаром 5 ПБ Сергуниным И. И. 12 марта 1993 г.
79 ГАНПИНО. Ф. 250. Оп. 1. Д. 198. Л. 73.
80 ГАСО. Ф. 8. Оп. 2. Д. 160. Л. 12.
81 ЦГИАПД. Ф. 0-116. Оп. 9. Д. 1743. Л. 11. Д. 1695. Л. 1–3.
82 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп.1. Д. 201. Л. 17.
83 Там же.
84 ЦГИАПД. Ф. 0-116. Оп. 9. Д. 1232. Л. 36.
Глава 2. Обеспечение контроля за населением. Регулирование брачно-семейных отношений
В 1924 году, отбывая пятилетнее заключение (фактически он провел за решеткой всего 8 месяцев. — Б. К.) в крепости Ландсберг за участие в «пивном путче», Адольф Гитлер писал свой основной труд, которому предстояло стать библией национал-социализма — «Mein Kampf». Рассматривая вопросы брака и семьи, он утверждал следующее: «Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена…»
…Необходимо понять, что брак не является самоцелью, что он должен служить более высокой цели: размножению и сохранению вида и расы. Только в этом заключается действительный смысл брака. Только в этом его великая задача»1. Однако вступать в брак и иметь потомство, по мнению национал-социалистов, могли только представители высшей расы.
После прихода нацистов к власти в Германии официальной поддержкой стала пользоваться евгеника — «наука» о расовой гигиене. Она развивалась по двум направлениям: выбраковка «неполноценных арийцев» (умалишенных; лиц, страдающих некоторыми видами хронических заболеваний; преступников-рецедивистов) и определение оптимального количества «унтерменшей», т. е. недочеловеков. К последним относились евреи, цыгане и славяне.
В фокусе мероприятий по «практической заботе о наследственности» находился «Закон о недопущении наследственно больного потомства», принятый 14 июля 1933 года. В порядке резюме авторы закона указали, «что главное содержание данного закона составляют примат и авторитет, которые государство окончательно обеспечило себе в сфере жизни, брака и семьи»2.
В этот же день был принят «Закон о борьбе с опасными преступниками-рецедивистами», который предполагал насильственную стерилизацию лиц, совершивших несколько преступлений3.
Если у евгеников центр тяжести учения приходился на наследственно-биологическую «выбраковку», а экономический фактор носил лишь вспомогательный характер, то у «специалистов» института по исследованию проблем труда при Германском трудовом фронте или института по изучению проблем труда на Востоке дело обстояло иначе. При определении «максимально возможной производительности труда на восточном пространстве» назывались цифры «излишнего славянского населения». Они варьировались от 4,5 до нескольких десятков миллионов человек4. Окончательно этот вопрос предполагалось решить после того, как Германия установит свой «новый порядок» в Европе.
Однако в условиях начавшихся боевых действий против Советского Союза нацистская пропаганда стремилась внушить мирному населению России, что немецкий солдат несет им не только «освобождение от проклятого ига жидо-большевизма», но и является защитником «исконных русских ценностей, к которым, в первую очередь, относится семья»5.
Критикуя семейные устои в СССР в предвоенные годы, оккупационная пресса писала: «Что происходило в Советском Союзе? Вырастало поколение, развращенное с малых лет, привыкшее с пеленок к шпионажу и лишенное всего святого. Недаром идеалом советского молодого поколения был гнусный и омерзительный тип — пионер Павлик Морозов, донесший на родного отца»6.
Населению оккупированных областей России внушалось, что «иудо-большевистским властям были наруку такие развращенные семьи: управлять павликами Морозовыми было несравненно легче, чем сильными духом крепкими людьми, выросшими в твердых семейных правилах и устоях. Ликвидируя духовное сословие и разрушая крестьянство, большевики уничтожали тем самым биологическую крепость народа»7.
В условиях ведения активной антисемитской пропаганды выдвигался тезис о том, что «одновременно с разрушением русской семьи в Советском Союзе происходило невероятное укрепление еврейских семей. Очень часто евреи женились на русских девушках, а еврейки выходили замуж за русских, но дети, рожденные от этих смешанных браков, не только не были русскими по духу и по культуре, но, наоборот, типичными евреями…
Если бы германская армия не пришла на помощь русскому народу и не освободила его от страшного жидо-большевистского ига, можно с полной уверенностью сказать, что через несколько поколений русский народ окончательно и биологически выродился бы, а его место занял бы выросший на соках славянской крови паразитический Израиль»8.
Официально вопросы брачно-семейного права находились в ведении коллаборационистской «новой русской администрации». На словах именно от представителей русского населения выдвигались различные предложения, касающиеся брачно-семейных отношений. Но фактически все эти проблемы находились под жестким контролем нацистских оккупационных служб.
При русских городских управлениях создавались юридические отделы. При них действовали столы записи актов гражданского состояния. К функциям последних относились регистрация браков, рождений и смертей.
В своих действиях они руководствовались различными инструкциями и указаниями, исходившими как от немецких, так и коллаборационистских органов власти. В средствах массовой пропаганды эти документы характеризовались как «правила, упорядочившие брачные отношения и ликвидирующие хаос, вызванный в этой области большевизмом». Они были приняты практически во всех крупных русских городах, оказавшихся под немецко-фашистской оккупацией. Так, во Пскове в начале 1942 года отдел записей актов гражданского состояния получил от городской управы подробную инструкцию о совершении бракосочетания. В ней писалось о том, что «брак не есть обыкновенный договор или просто заявление должностному лицу в обыкновенном смысле. Своим заявлением вступающие в брак обязуются не только жить вместе и поддерживать друг друга, но и основывают совместную жизнь и в духовном отношении. В благоустроенном государстве такая связь не может возникнуть без ведома и содействия государственной власти. А потому здесь необходимо вмешательство государственного учреждения, в данном случае — стола записей актов гражданского состояния»9.
Отмечалось, что стол загса должен был охватывать все изменения в гражданском состоянии каждого лица в отдельности. Одна из основных целей стола загса формулировалась следующим образом: «В некоторых случаях брак может быть не разрешен, нежелателен или недопустим в интересах отдельных лиц. Поэтому до заключения брака следует точно установить, может ли быть в данном случае совершено бракосочетание. Если, таким образом, в настоящее время брак является актом выдающегося значения, то и оформление его должно быть совершено соответственно этому значению»10.
По новым правилам брак признавался действительным только тогда, когда он регистрировался по всем правилам в отделе записей актов гражданского состояния.
Процесс заключения брака предполагал несколько этапов. Прежде всего, желающие вступить в брак подавали соответствующее ходатайство. При этом производилась проверка удостоверения личности. Заведующий столом загса должен был получить точные доказательства правильности показаний брачующихся. Брак не мог быть надлежащим образом заключен, если брачующиеся не могли удостоверить свою личность и происхождение. Таким образом, беженцы, лица, не проживавшие постоянно в данной местности до начала военных действий, граждане, не имеющие документов, не имели права вступать в брак. В одной из инструкций Смоленской городской управы говорилось о том что «данная мера не позволит советским агентам растворяться среди мирного населения нашего округа…»11.
