сказал “РАЗ, ДВА, ТРИ”. Возможно, это был тест на вменяемость, как в случае с космонавтом Гагариным, при запуске которого почему-то считалось, что он там может сойти с ума от перегрузок, духоты и замкнутого пространства, для проверки чего была придумана хитрая схема с кодами и бумажками, запрятанными в разные места спускаемого аппарата.
Возможно, вы решите, что всё описанное мною выдумано, что на самом деле ни пробитого колеса, ни Олега Гурьевича, ни нашего гаража, ни Дяди Лёши, ни его дочери в Вене не было, что всё это моя выдумка, миф, передаваемый через книгу из поколения в поколение. Но я утверждаю, что все они на самом деле существовали и что Дядя Лёша слетал тогда в яму! Я лично присутствовал при этом.
Кстати, картошку я тогда перебрал (папа сказал выкинуть всю мелкую и гнилую на кучу за гаражами), но выкинул только гнилую, мелкой же, проросшей засадил огромную клумбу перед ДК ВИЗ. Интересно, что она тогда поднялась в полный рост и даже успела зацвести, никем не тронутая.
Каждый день я ходил мимо этих цветов, любовался ими и вспоминал какого-то французского короля, который засадил картофелем всю территорию под Эйфелевой башней, велев страже охранять её.
Когда же ту охрану временно перевели на другой Объект, то королевский картофель тут же растащили на сувениры и стали выращивать его у себя.
А в этом и состояла суть замысла!
Король тот был не просто умный, он был ещё и хитрый, понимавший, что запретный плод невероятно сладок.
Даже если это самый обычный американский картофель.
26.04.2021Москва, Сокол
26.04.2021Москва, Сокол
О высоте, трусах и пальцах (Врачебное)
Продолжение «Полёта»
Ранее я написал про полёт из окна, и в овощную яму в гараже, и про замедление времени в тот момент. И теперь мне хочется продолжить эту Тему.
И вот почему: Олег Гурьевич прочитал рассказ про свой полёт, где довольно подробно описывается каждый момент того происшествия, при этом он был явно удивлён тем, что я его вообще записал и оформил, то есть тому, что кто-то вникал в произошедшее, сочувствовал ему и записывал с его слов; поскольку обычно всем ПО на то, что происходит не с ними лично, как правило это пропускается, игнорируется как второстепенное; после чего добавил, что в такие моменты время действительно останавливается.
Так пару лет назад он отрезал себе “болгаркой” два пальца, “указательный” и “безымянный” на правой руке, то есть как раз те, которыми мышку давят.
Он утверждал, что видел происходившее как в замедленном кино. Жых-Жых! Первый палец отпал, точнее, простите, второй, “указательный” в смысле, первый это “большой” в местном понимании, а третий это “безымянный”.
В этой Вселенной нет порядка нумерации пальцев. Почему-то тут до этого [за всё время] ещё никто не додумался.
…Пальцы повисли на лоскутах кожи, как правильно отрубленная после сеппуку голова самурая, и время остановилось. Олег посмотрел на руку, а оттуда при каждом ударе сердца забавно вспрыгивали алые струйки крови. Откуда-то появилась необыкновенная трезвость мысли (было бы эти всё на левой руке, ещё бы можно было бы стерпеть, но Олег гитарист и компьютерщик до мозга костей, а потому без мышки ему обойтись ну никак нельзя). Дальше как-то сам-собой нашёлся эластичный бинт, которым он замотал руку, примотав туда и пальцы, причём, без пакета со льдом, моментально собрался, не совершив ни одного лишнего движения, вызвал одновременно “Скорую” и такси + соседа по даче, приехал в травмпункт на белой машине с мигалкой, прорвался вне очереди.
Осмотрев его санитары задумчиво сказали, что, в принципе, ещё можно пришить, но тут уже всё зависит от него самого; перетянули ему суровой ниткой пальцы, чтобы оттуда не шла кровь (это было очень больно, гораздо больнее чем когда “болгарка” отрезала их!), а затем уже он сам, на такси, приехал в микрохирургию 77, где ему и вернули их на место.
Ситуация была в духе “Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!”.
Сам, всё сам.
Никто не помогал и не спасал его, встав грудью и защитив от всех бед.
Но в итоге пальцы оказались на месте! Да!
Теперь ситуацию портит лишь круговой шрам, а так пальцы ну почти как свои, — Олег показал мне свою правую руку, поиграв пальцами как Терминатор, и я действительно увидел шрамы вокруг обозначенных пальцев.
По поводу же полёта из окна мне вспомнился рассказ сотрудницы, поведанный ещё в 1996-ом году, когда я работал в типографии «Полиграфист», в Екатеринбурге, на Тургенева, 22, где как раз и освоил предпечатный процесс, научился верстать, благодаря чему эта книга и появилась, созданная полностью самостоятельно у себя дома, по принципу “придумал — сделал”.
Она рассказала, что на майские праздники решила вымыть окно, а жила она на 4-ом этаже в доме на проспекте Ленина, рядом с Гагарина, где кинотеатр «Искра».
Мыла окно, выходившее на проспект, и в какой-то момент посмотрела вниз. А там мощёная камнем мостовая. И тут почудилось ей, что всё вокруг качнулось, она поскользнулась на мыльной воде, и выпала, и разбилась. Насмерть.
И вот приехала труповозка, и забрали её, и привезли в морг.
И стали раздевать. А там у неё под низом трусы старые, драные! И все это видят, и обсуждают. И тогда слезла она с окна, сходила, переодела трусы на новые, после чего с чистой теперь уже головой домыла окно, так и не выпав в него.
Пока писал про пальцы, вспомнил рассказ таксиста, который только что, до меня отвозил в Областную больницу молодого человека на замену сердца. Оказалось, что нуждающиеся в донорских органах люди записываются заранее, и очередь эта вполне может растянуться на годы; некоторые так и умирают, не дождавшись замены.
И вот, когда очередь уже подходит, то нуждающиеся переезжают из области в Екатеринбург и селятся там поближе к больнице. И надеются, и ждут. Когда какой-то молодой, здоровый мотоциклист не справится с управлением и подарит им своё сердце, почки и так далее.
Этот молодой человек был третьим в очереди, ждать ещё оставалось несколько месяцев, и тут вдруг ему позвонили. Оказалось, что два человека до него не отвечают на звонки, а сердце уже везут, через 40 минут надо быть на столе, иначе отдадут другому. И он успел!
Помню, в 2006-ом, когда мы сплавлялись по рекам Визжай-Вильва, ходила с нами одна женщина со «Скорой», и она рассказывала всевозможные врачебные истории, порой основательно трогающие за душу даже самые холодные сердца.
