Ночь и следующий день прошли как в забытьи. Марго неподвижно сидела в кресле, то проваливаясь в тревожный сон, полный видений, то выныривая. Вздрагивала от каждого шороха, от звука голосов на улице или в коридоре. Но каждый раз ее ждало разочарование. Постепенно ей начала открываться страшная правда: Игнатьев обманул ее. Он и не думал отпускать Володю. Хотел попользоваться ею и ничего не дать взамен. Мерзкая крыса.
Мозг лихорадочно работал. Надо что-то делать, ведь не все еще потеряно. Игнатьев говорил об альтернативе: либо смерть, либо СЛОН. Чем бы ни был СЛОН, а она уже не помнила точно, что это значит, он лучше, чем смерть. Любой слон лучше, чем смерть, потому что он живой. А пока ты жив, есть надежда.
В здании Наркомпрода, несмотря на поздний час, горело несколько окон. Марго шагнула в двери парадного и наткнулась на молоденького дежурного, который, судя по красным слипающимся глазам, изо всех сил боролся со сном. Он даже обрадовался неожиданному появлению посетительницы. Хоть взбодрится немного. На вопрос о товарище Ерофееве ответил утвердительно. Да, да, здесь еще, как всегда. Как отрекомендовать? Ах, Басаргина Маргарита Георгиевна. Не Владимира ли Николаевича жена? Знает, как же, как же. Что-то случилось с Владимиром Николаевичем? Марго только вымученно улыбнулась ему. Он принялся накручивать ручку телефона.
— Проходите, пожалуйста, Маргарита Георгиевна! — уже бодро отчеканил он. — Дмитрий Антипович ждет вас. Второй этаж. Вторая дверь налево.
Пройдя пустой предбанник секретарши, Марго сразу попала в туман папиросного дыма. Прямо дымовая завеса, подумала Марго. И как он только работает здесь.
Ерофеев ждал ее в дверях.
— Что стряслось? — коротко спросил он, усаживая ее в кресло.
Марго была благодарна ему за официальный тон и отсутствие светских политесов. Он и так был на них не особый мастер, а сейчас любое проявление человеческого участия только пробило бы брешь в защитной броне, которую она кое-как нацепила на себя, чтобы не впасть в панику.
— Володя пропал. — Выговорилось, как камень в воду. — Вернее, не пропал. Его забрали в… — Споткнувшись на полуслове, Марго выразительно обвела глазами кабинет.
Ерофеев мгновенно понял и утвердительно кивнул — говорите свободно.
— В органы, — выдохнула Марго. — По обвинению в убийстве турецкого коммерсанта Осман-бея Чилера. Обвинение сфабриковано от и до. Весь тот день и ночь он был со мной. Мы…
Она запнулась. «Мы занимались любовью, говорили и снова любили друг друга», — хотела сказать она. Но слова эти не выговорились. Второй медовый месяц. Сердце сжало ледяными тисками.
— Продолжайте, — попросил Ерофеев. Марго судорожно стиснула руки на коленях.
— Я была ТАМ вчера, — продолжала она. — Мне обещали выпустить его. Без последствий.
— Кто обещал? — Ерофеев уже держал в руке карандаш.
— Следователь Игнатьев. Он ведет дело.
— Имя?
Марго наморщила лоб, мучительно соображая. Оказалось, что для него в ее памяти нет имени.
— Не помню.
— Не важно. Не знаете, почему следователь решил закрыть дело? Появились какие-то факты в пользу Владимира Николаевича?
Марго смотрела в пол, оцепенев, не в силах поднять глаза.
— Маргарита Георгиевна? Вы слышите меня?
«Как он настойчив! Господи, да что же я! Чтобы помочь, он должен знать все».
— Чтобы как-то помочь, я должен знать все, — сказал Ерофеев, как бы читая ее мысли.
— Да, да… Я должна была взамен… отдаться ему, там же, в кабинете. — Ну вот, выговорила! — Отдаться ему, как портовая шлюха, прямо на столе. И не просто отдаться, а обслужить, как самого лучшего клиента. Вы понимаете, что я имею в виду? Или надо пояснить?
Ее всю трясло, голос дрожал, вот-вот грозя сорваться, глаза лихорадочно блестели. «Истерика, — подумал Ерофеев. — Неудивительно. Впрочем, ей же лучше. Разрядится».
— Как хотите, — спокойно сказал он, протягивая ей стакан воды.
Будничный звук его голоса и невозмутимое лицо с внимательными, но бесстрастными глазами странным образом подействовали успокаивающе. Марго глотнула воды и приложила холодный стакан к пылающему лбу.
— Извините. Я… Ну, вы понимаете. Я выполнила свое обещание. Не моя вина, что он оказался импотентом. Он при мне подписал бумагу об освобождении и отослал с секретарем. Потом дал мне сжечь липовые показания шофера против него.
— Документы можно легко восстановить.
— Да, он тоже так сказал.
«Он ведь действительно сказал мне об этом, — подумала Марго. — Как же я могла не обратить внимания?»
— Идите домой, Маргарита Георгиевна. — Ерофеев устало потер рукой переносицу. — Я постараюсь узнать, что на самом деле происходит. Сделаю все, что могу.
Ерофеев сдержал слово. Он пришел ровно через двое суток, когда Марго уже окончательно потеряла счет времени. Стукнул железной ручкой в окно, как старый знакомый.
— Я кое-что узнал, Маргарита Георгиевна, хоть это оказалось сложнее, чем я думал.
Он прошел в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Не забыл запереть окно. Осторожность не помешает.
— То, что я вам скажу сейчас, должно навсегда остаться между нами. Вы поняли меня? Навсегда.
Марго кивнула, не сводя с него глаз.
— Игнатьев покончил с собой, — медленно произнес Ерофеев. — Выстрелил себе в рот. Очень аккуратно. Полголовы начисто снес.
Глаза Марго налились холодной ядовитой зеленью. Торжествующей, ликующей зеленью, мелькнуло в мозгу потрясенного Ерофеева. Губы искривились в подобии улыбки. Ведьма, как есть ведьма!
— Собаке собачья смерть! — не прошептала, а прошипела она. — Что вы узнали о Володе?
Преображение было мгновенным. Перед ним стояла совсем другая женщина, встревоженная, теплая, любящая, живая. Только что какой-то частью сознания Ерофеев благодарил судьбу, что не женат, а сейчас уже готов был сожалеть об этом. Загадка!
— К сожалению, ничего утешительного. Никто ничего толком сказать не может. По крайней мере пока. Одно хорошо. — Он смущенно кашлянул. — Гхм, если вообще что-то может быть хорошо в данной ситуации… Его обвиняют по уголовному делу, убийство на почве ревности, а не по политическому. Поэтому расстрел скорее всего исключается. Я продолжу расспросы, можете не сомневаться. Но вам я бы посоветовал исчезнуть на время. Уж очень вы соприкасаетесь со всеми аспектами дела. Убит ваш шеф, Игнатьев застрелился сразу же после вашего ухода, ну и так далее. Вам есть где укрыться?
— Не знаю. Наверное.
Марго совсем не хотелось думать о себе. Главное, что Володя жив, а это значит, что они еще будут вместе. Пока они живы, есть надежда.
Дни тянулись бесконечной вязкой чередой, и она чувствовала себя мухой, увязшей в смоле. Всегда такая деятельная, стремительная, уплотняющая и завихряющая вокруг себя пространство, она как замерла, застыла в ожидании. В ожидании чего? Стука в окно, силуэта его головы в свете уличных фонарей, звуков любимого голоса. Все прочие звуки замолкли за ненадобностью: музыка, людской говор, даже ее собственный голос. Она обнаружила, что не может больше петь. И этот дар в одночасье оставил ее. Сирота, сирота, кругом сирота!
