– Сахар? – спросила Лил.
Напротив в плетеном кресле сидел Ральф. От него пахло мылом для бритья и дешевым одеколоном. Гладко выскобленный подбородок сверкал, отглаженная и накрахмаленная рубашка потрескивала при каждом движении.
Лил поднесла чашечку к губам и внимательно посмотрела на юношу.
– Господин майор в курсе твоих планов? – тихо спросила она.
Ральф покачал головой.
Подумать только! Сын одного из основателей клуба Кимберли сидит за ее столом! Сын того самого джентльмена, который не здоровается с ней на улице, вернул ее благотворительный взнос на строительство больницы и не потрудился ответить на приглашение посетить церемонию закладки фундамента ее нового здания, – список унижений можно продолжать бесконечно.
– Почему ты не обратился к отцу? – спросила Лил, не показывая охватившего ее ликования.
– У него нет таких денег.
Оберегая честь отца, Ральф умолчал о том, что Зуга остался без гроша в кармане и скоро уедет из Кимберли, увозя скудные пожитки. Ральф не хотел признаваться, что расстался с отцом, причем оба наговорили друг другу грубостей.
Лил пристально взглянула на него, взяла листок дешевой бумаги и просмотрела список.
– Девятьсот фунтов на покупку волов?
– Цена упряжки отменных животных, – объяснил Ральф. – Дорога к реке Шаши проходит по песчаной равнине, путь очень тяжелый. Мне нужны волы, способные тащить полностью нагруженную повозку – восемь тысяч фунтов веса.
– Товары для обмена – пятнадцать тысяч. – Лил вновь подняла на него вопросительный взгляд.
– Ружья, порох, бренди, бусы и сукно.
– Что за ружья?
– Кремневые. По пять фунтов десять шиллингов штука.
Лил покачала головой:
– Чернокожие уже видели винтовки. Твои кремневые ружья их не заинтересуют.
– На винтовки у меня нет денег, да и где взять столько винтовок?
– Ральф, дорогой мой, я могла бы нанять в свою швейную мастерскую нищих дурнушек и платить им гроши. Тем не менее я выбираю молодых и хорошеньких. Тот, кто пытается сэкономить, получает мизерную прибыль. Ральф, милый, никогда не скупись. – Она плеснула немного джина из серебряной фляжки в пустую чайную чашечку и продолжила: – Я могу достать карабины «мартини-генри», но нам это обойдется на полторы тысячи дороже.
Окунув перо в чернильницу, Лил перечеркнула цифры и написала новую сумму.
– Что за бренди?
– «Кейп Смоук» в двадцатигаллонных бочонках.
– Я слышала, что Лобенгула любит коньяк «Курвуазье», а его сестра Нинги пьет только шампанское «Пайпер-Хайдсик».
– Это же еще пятьсот фунтов – как минимум! – простонал Ральф.
– Триста, – поправила Лил, внося изменения в список. – Я достану алкоголь по оптовым ценам. Так, теперь патроны. Десять тысяч штук?
– Мне самому понадобится не меньше тысячи, а остальные пойдут на обмен вместе с ружьями.
– В том случае, если Лобенгула разрешит тебе охотиться на слонов, – заметила Лил.
– Мой дед – один из старейших друзей короля; тетушка Робин и ее муж почти двадцать лет живут в миссии на реке Ками.
– Да, я знаю, что у тебя есть друзья при дворе, – одобрительно кивнула Лил. – Но говорят, что в Матабелеленде всех слонов перестреляли.
– Стада оттеснили в зараженные мухой цеце районы вдоль реки Замбези.
– Верхом туда не проехать, а охотиться на слонов пешим – работенка не для белого человека.
– Мой отец охотился пешим. Кроме того, у меня нет денег, чтобы купить лошадь.
– Ладно, – неохотно согласилась Лил и поставила галочку.
Они просидели целый час, подробно обсуждая список; потом прошлись по нему еще разок, с самого начала. Лил ставила галочки и перечеркивала цифры, убирая десять фунтов там, сотню здесь. Наконец она бросила перо на чайный поднос, плеснула немного джина в чашку и поднесла ее к губам, кокетливо отставив мизинец в сторону и негромко прихлебывая напиток через щербинку в передних зубах.
– Ладно, – повторила она.
– То есть ты дашь мне деньги?
– Да.
– Даже не знаю, что сказать! – Ральф наклонился вперед – молодой, сияющий, нетерпеливый. – Лил, у меня нет слов…
– Не говори ничего, пока не услышишь мои условия. – Она слегка улыбнулась одними уголками рта. – Двадцать процентов годовых.
– Двадцать процентов! – ужаснулся Ральф. – Господи, Лил! Да это же ростовщичество!
– Вот именно, – чопорно ответила она. – Позволь мне закончить. Двадцать процентов и половина прибыли.
– Половина прибыли! Лил, это не ростовщичество, это грабеж средь бела дня!
– Опять в точку, – согласилась она. – По крайней мере, ты достаточно сообразителен, чтобы это понять.
– А нельзя ли… – в отчаянии начал Ральф.
– Нельзя. Таковы мои условия.
Ральф вспомнил Сципиону, ее гордо выпяченную грудку и горящие холодным огнем глаза.
– Согласен.
Лил не улыбнулась, но ее взгляд потеплел.
– Будем партнерами, – мурлыкнула она, положила пухлую белую ладошку на предплечье Ральфа – жилистое, мускулистое и загорелое – и медленно, сладострастно погладила его. – Осталось лишь закрепить нашу сделку! Пойдем. – Она взяла Ральфа за руку и переплела пальцы.
Проведя его через дверь с витражным стеклом, Лил закрыла бархатные шторы – в комнате стало темно и прохладно. Ральф не шелохнулся, пока Лил расстегивала его рубашку, сверху вниз. Добравшись до ремня, она положила руку на обнаженную грудь юноши.
– Ральф, – ее хриплый голос дрожал, – я хочу попросить тебя кое о чем.
– О чем?
Лил поднялась на цыпочки, прильнула губами к его уху и что-то прошептала. Он отпрянул.
– Будем партнерами? – напомнила она.
Ральф помедлил, затем подхватил ее на руки и понес на широкую кровать, покрытую лоскутным одеялом.
– Это не так утомительно, как охота на слонов пешком, – пообещала Лил.
В темноте можно было не волноваться об отсутствующем зубе. Она закинула руки за голову и хихикнула в предвкушении удовольствия.
– Жизнь хороша тем, мой милый, что позволяет иметь все, чего ты хочешь, – при условии, что ты согласен за это заплатить.
– Это не быки! – сказал Базо Ральфу. – Это помесь змеи с машонским отродьем!
Все волы были сильные, большие, с мощными плечами, широкими прямыми рогами и ровными желтыми зубами – каждого Базо выбирал лично, а матабеле обожают свои огромные стада и живут вместе с ними с тех пор, как начинают ковылять вслед за телятами. К сожалению, Базо никогда не был погонщиком – не управлял фургоном длиной в восемнадцать футов с восемью тысячами фунтов груза и не запрягал по двадцать четыре вола в одну упряжку.
На все племя матабеле имелась лишь пара повозок, которые принадлежали королю Лобенгуле. Для Базо крупный рогатый скот – это богатство, источник мяса и молока, а не тягловая сила. Ни ему, ни Ральфу не приходилось иметь дело с упряжками, не считая маленьких двухколесных повозок, на которых возили гравий.
Ральф думал, что купленные волы будут послушными и обученными. Однако первые же попытки запрячь животных показали полную некомпетентность погонщиков. Почуяв это, быки стали пугливыми и дикими, точно затравленные буйволы. Два часа ушло на бешеные погони по сухой равнине за пределами города: криками и ударами бичей волов согнали вместе и надели на них ярмо. К этому времени половина животных выдохлись и легли на землю, а остальные развернулись и наставили огромные рога на повозку, запутав упряжь.
Суматоха привлекла зевак из питейных заведений на рыночной площади. Предусмотрительно захватив бутылки с собой, зрители смехом и шутливыми советами приветствовали каждую попытку неудачливых погонщиков запрячь волов.
Базо вытер пот с лица и обнаженной груди и мрачно посмотрел на пыльную дорогу, ведущую в город.
– Бакела скоро услышит о нашем позоре и появится здесь, – сказал он.
Ральф не видел отца со времени ссоры, хотя и заходил к Джордану в маленькую комнату рядом с кабинетом мистера Родса в роскошном новом здании Главной алмазной компании на улице Де Бирса.
