Глава V
Итак, немного успокоившись, я приступил к типичной курортной жизни: завтрак, пляж, прогулки, бары, ужин, дискотеки. Через пару дней у меня уже на каждой улице было по десятку знакомых Мухаммедов, которые постоянно пытались со мной пообщаться, угощая то чаем, то кальяном. Они очень интересовались русским языком: как называется тот или иной товар, как правильно предложить его покупателю, как сказать «спасибо, пожалуйста, дешево, дорого…» Записывали все это в блокнотики, а затем демонстрировали мне выученное. Я с радостью проводил с ними время, потому что это происходило весело и, к тому же, в процессе я получал необходимую мне практику разговорного английского. По вечерам за чашечкой кофе на крыше мы болтали с Али. Он разговаривал со мной как с ребенком, типа: «…Вот ложечка кашки. Смотри, какая ложечка. Это ведь ложечка? Ложечка. А кашка вкусная? Вкусная кашка…» Причем делал это сразу и по-арабски, и по-английски. Удивительно, но, в отличие от школьной методики преподавания иностранного языка, этот естественный метод познания оказался значительно действенней. Я впитывал все как губка и прогрессировал просто на глазах.
О делах, кстати, я тоже не забывал. Периодически позванивая на Родину, я запускал слух, оповещая как можно больше знакомых, что нахожусь практически в райском месте, и здесь так хорошо, что о возвращении в холод и слякоть мне даже думать не хочется. Эффект это производило правильный. Народ начинал активно интересоваться, как ко мне добраться, смогу ли я встретить и вообще… если они вдруг тоже соберутся. «Конечно, — говорил я, — но проблем!» О деньгах пока помалкивал.
Незаметно летело время. Я бодро вживался в новую реальность и постигал основы маата. Маат — для тех, кто не в курсе, — это основополагающее понятие местной философии. В целом он определяет порядок мироздания и уклада жизни, а на практике является эдаким сводом морально-этических правил и понятий, которые определяют, как и что в жизни должно быть правильно организовано. Эта культура была унаследована населением Нубии еще от древних египтян и своеобразно трансформировалась веками под воздействием окружающей действительности, впитывая в себя поочередно иудаизм, ортодоксальное христианство, католицизм, магометанство, социализм, и, наконец, в данный момент, резко устремилась в нецивилизованный капитализм, активно приобщаясь к великой американской мечте. Если же не углубляться в истинный смысл сей многовековой мудрости, а подходить чисто на бытовом уровне, просто как к общепринятым традициям, маат практически является для нубийцев руководством к действию и ответом на извечный, кстати, интернациональный вопрос: «Кто, кому, за что и сколько должен, и как, когда и почему это следует отдавать или не отдавать вовсе?»
Обещание или данное слово в этих местах оказалось делом чести. Очень важно, что человек говорит, но еще важнее, что именно при этом он имеет в виду, а это, порой, как говорят в Одессе, уже «две большие разницы». Слово «бокра», например, формально означает на арабском языке «завтра». Но, согласно маату, оно отнюдь не всегда несет на себе привычную для нас смысловую нагрузку. Поэтому, если здесь кто-нибудь говорит, что обязательно сделает что-то именно «завтра», это, скорее всего, значит, что обещающий действительно готов это сделать, но, скажем, в течение текущей недели или в начале следующей. Если речь идет о послезавтра (по-арабски «бадабокра»), это значит, что он в принципе не возражает против самого факта, но когда произойдет это событие, он не знает, посему, как приличный человек, точно и не говорит. Если же предложение заканчивается словами: «Бокра ин ша Алла» («завтра, если Аллаху будет угодно»), — то всем здесь сразу становится ясно, что это однозначно не что иное, как вежливое «никогда» или просто «забудь об этом, приятель». Понятно, что совершенно неприлично в данной ситуации требовать от человека то, что он совсем не обещал, а в последнем случае даже ясно дал понять, что вовсе не намерен этого делать.
Несмотря на массу подобных условностей, отношения между людьми в Халаибе сохранялись крайне теплыми и даже напоминали семейные. Городок был молодой, маленький и бурно развивался как туристический центр. Практически все его жители были приезжими, при этом, вероятно, вследствие своей национальной повышенной открытости, доброжелательности и просто феноменальной коммуникабельности, все друг друга хорошо знали и держались единой дружной стайкой. Много того: что для них было вполне естественным, воспринималось мной как местная экзотика, и я был крайне удивлен, что окружающие понимали это и вовсе не настаивали на том, чтобы я вел себя так же, как все. Столкнувшись с каким-либо затруднением, мне просто объясняли, что у них это принято «вот так», но в случае со мной можно сделать как-нибудь по-иному, как делают, например, там, откуда я родом. Пускай у нас с тобой будет «так», главное, чтобы все при этом остались довольны и никто не чувствовал себя обиженным или обманутым. На самом деле, мне было все равно, каким образом что делать, и я, в большинстве случаев, с удовольствием принимал здешние правила игры, сталкиваться с которыми приходилось просто на каждом шагу.
Покупая как-то в очередной раз фрукты на базаре, я подошел к первой же попавшейся лавчонке и не успел поздороваться, как из-за соседнего лотка ко мне вихрем подлетел низкорослый смуглый торговец и начал просто оттаскивать меня за руку, оживленно объясняя что-то при этом своему коллеге. Собралась аудитория. Из прений я с удивлением выяснил, что являюсь личным другом другой лавки, потому что несколько раз брал там товар и получал значительную скидку. На этом основании, согласно местным традициям, я и впредь должен был отовариваться только в ней. В противном случае продавец дружественной мне лавки будет на меня сильно обижен. И хотя мне при этом абсолютно ничего не грозит, в глазах окружающих я буду выглядеть в этой ситуации некрасиво, о чем еще пару дней мне бы и было неоднократно рассказано всеми вокруг, естественно, занимающими справедливую сторону моего тоже уже друга — лавочника.
— Так там дешевле, — аргументировал я.
— Но проблем, май фрэнд! — заверещал запыхавшийся торговец. — Флюс ма фиш мушкеля! Ма фиш флюс — ю май фрэнд, ай ер фрэнд!.. [24]
Он тут же снизил цену для меня на все просто вдвое относительно соседа и сообщил, что вообще готов бы был отдать мне бесплатно, но бизнес есть бизнес. Виноград на самом деле у него был не очень, и я показал пальцем на соседнюю лавку.
— Но гуд? [25] — переспросил он, демонстрируя мне каждую свою гроздь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
