— Как вы полагаете, сэр, что это значит? — в упор спросил Тэрнер.
— Предстоят большие неприятности, — со спокойной уверенностью сказал Вэллери. — Это что–то новое. Но только не игра на наших нервах, как вы, старпом, полагаете. И он вовсе не изматывает нас, лишая сна. Ведь до Нордкапа рукой подать. Преследовать нас долго он не сможет: стоит нам дважды резко изменить курс и… Ага! — выдохнул он. — Что я вам говорил?
Ослепительный свет, обжегший зрачки людей, с ошеломляющей внезапностью превратил ночь в день. Высоко в небе над «Улиссом» невыносимо ярко вспыхнула и, разорвав снежную пелену, словно легкую прозрачную вуаль, повисла под куполом парашюта осветительная бомба. Лениво раскачиваясь из стороны в сторону под порывами ветра, бомба медленно приближалась к поверхности моря, внезапно ставшего черным, как ночь, и корабли, одетые в ослепительно белый панцирь изо льда и снега, на чернильном фоне моря и неба стали видны как на ладони.
— Сбить эту чертову свечку! — пролаял в микрофон Тэрнер. — Расчетам всех «эрликонов» и скорострельных автоматов! Сбить эту бомбу! — Он положил микрофон. — Хотя при такой качке это все равно что попасть в луну пивной бутылкой, — пробормотал он. — До чего же странно себя чувствуешь. Ей–Богу!
— Это верно, — подхватил Капковый мальчик. — Будто во сне, когда ты идешь по оживленной улице и вдруг обнаруживаешь, что на тебе одни лишь ручные часы. «Голый и беззащитный» — таково, полагаю, соответствующее случаю определение. А для малограмотных — «попался со спущенными портками». — Он машинально стряхнул снег с капкового комбинезона с вышитой на нагрудном кармане буквой «X» и тревожным взглядом впился в темноту, кольцом окружавшую пятно света. — Не нравится мне все это, — пожаловался он.
— Мне тоже, — сокрушенно проговорил Вэллери. — Не нравится мне и внезапное исчезновение «Чарли».
— А он и не исчезал, — мрачно произнес Тэрнер. — Прислушайтесь! — Напрягши слух, они услышали где–то вдалеке прерывистый рокот мощных моторов.
— С кормы заходит.
Меньше чем минуту спустя «кондор» снова проревел у них над головами — пройдя на этот раз выше, в облаках. И снова сбросил осветительную бомбу, вспыхнувшую много выше, чем первая, уже над самой серединой конвоя.
Грохот моторов снова сменился отдаленным рокотом, потом асинхронный вой усилился. «Кондор» догнал конвой во второй раз.
Сверкнув на мгновение в разрыве между облаками, он повернул налево, описывая круг вокруг конвоя, залитого беспощадным заревом опускающихся вниз «люстр». И, когда самолет, ревя моторами, улетел прочь, с интервалом в четыре секунды ослепительным огнем вспыхнули еще четыре бомбы. Теперь вся северная часть горизонта была залита зловещим мерцающим светом, рельефно выделявшим каждую деталь картины. А южная часть неба погрузилась во мрак: освещенное пятно обрывалось сразу за правой кильватерной колонной конвоя.
Тэрнер первым оценил обстановку, понял значение подобного маневра. Эта догадка поразила его точно удар грома. С хриплым воплем он бросился к микрофону трансляции; обращаться за разрешением было некогда.
— Вторая башня! — взревел он. — Огонь осветительными снарядами в зюйдовом направлении. Курсовой девяносто правого борта, девяносто правого. Угол возвышения десять градусов. Взрыватели установить на ближнюю дистанцию. Огонь по готовности. — Быстро взглянув через плечо, он проговорил: — Штурман! Вы не видите?..
— Вторая башня разворачивается, сэр.
— Отлично, отлично! — Старший офицер снова взял микрофон. — Расчеты всех орудий! Расчеты всех орудий! Приготовиться к отражению налета авиации противника с правого борта. Вероятное направление атаки с правого траверза.
Предполагаемый противник — торпедоносцы. — Краешком глаза он заметил, как на нижнем рее замигали сигнальные огни: это Вэллери отдавал распоряжения конвою.
— Вы правы, старпом, — прошептал Вэллери. В ослепительном сиянии бескровное, бесплотное лицо его, обтянутое одной кожей, едва ли походило на лицо живого человека. Казалось, то была мертвая голова, одухотворенная лишь блеском запавших глаз и внезапной дрожью век, когда, разрывая тишину, словно удар бича, хлестнул залп второй башни. — Должно быть, правы, — проговорил он медленно. — Все суда конвоя освещены с севера, и логично предположить, что атака будет произведена со стороны темной части горизонта.
Он внезапно умолк, увидев милях в двух южнее «Улисса» огромные светлые шары разрывов.
— Вы–таки оказались правы, — проговорил он негромко. — Пожаловали незваные гости.
Едва не задевая друг друга крыльями, самолеты летели с юга. Они двигались тремя волнами, по три–четыре машины в каждой. Шли на высоте около полутораста метров, и в тот момент, когда начали рваться выпущенные крейсером снаряды, клюнув носом, машины уже теряли высоту, ложась на боевой курс. Перейдя в пике, торпедоносцы стали рассредоточиваться, как бы выбирая индивидуальные цели. Но это была только уловка. Несколько секунд спустя стало ясно, что объектом нападения являются лишь два корабля — «Стерлинг» и «Улисс». Даже идеальнейшая цель — подбитый транспорт и эскадренный миноносец «Сиррус», подошедший к нему, — не привлекла внимания атакующих. Видно, торпедоносцы получили особый на то приказ.
Вторая башня дала еще один залп осветительными снарядами с взрывателями, установленными на минимальную дистанцию, потом орудия перезарядили осколочными. К этому времени открыли интенсивный заградительный огонь пушки всех судов конвоя. Торпедоносцам — тип самолетов было трудно определить, но похоже, то были «хейнкели» — теперь приходилось пробиваться сквозь плотную завесу смертоносных стальных осколков. Элемент внезапности был потерян: выпустив осветительные снаряды, «Улисс» выиграл двадцать драгоценных, секунд.
Разомкнутым строем, чтобы рассредоточить огонь зенитных средства к крейсеру устремились пять самолетов. Они снижались, ложась на курс торпедной атаки. Неожиданно один из самолетов, летевших, едва не касаясь волн, запоздав на какую–то долю секунды выровняться, задел вспенившийся гребень, отскочил, а потом пошел прыгать с волны на волну (машины летели перпендикулярно движению волн) и исчез в пучине. То ли пилот неверно рассчитал дистанцию, то ли снежным зарядом залепило ветрозащитное стекло — «фонарь», — сказать трудно.
Секунду спустя летевшая в центре порядка головная машина, мгновенно охваченная пламенем, развалилась на куски: снаряд ударил в зарядное отделение торпеды. Третий самолет, приближавшийся с запада, резко отвалил влево, чтобы увернуться от сыпавшихся градом осколков, поэтому сброшенная им торпеда не причинила кораблю никакого вреда. Промчавшись в кабельтове от кормы «Улисса», смертоносная сигара ушла в открытое море.
Оставшиеся два торпедоносца, бросаясь из стороны в сторону, дабы избежать попадания, с самоубийственной храбростью ринулись в атаку. Прошло две секунды, три, четыре — а они все приближались, летя сквозь пелену снега и плотного огня словно заколдованные. Попасть в подлетающий вплотную самолет теоретически проще простого; в действительности же происходит иное. Почти полная неуязвимость торпедоносцев на всех театрах военных действий — будь то Арктика, Средиземное море или Тихий океан, высокий процент успешных атак, несмотря на почти сплошную стену огня, постоянно ставили в тупик экспертов.
Напряженность, взвинченность до предела, страх — вот что, самое малое, было тому причиной. Ведь, если атакует торпедоносец, то или ты его, или он тебя.
Третьего не дано. Ничто так не действует на психику (за исключением, конечно, чайкокрылого «юнкерса», пикирующего почти отвесно), как зрелище приближающегося торпедоносца, наблюдаемого в прицел, когда он растет у тебя на глазах и ты знаешь, что жить тебе осталось каких–то пять секунд… А из–за сильной бортовой качки крейсера добиться точности зенитного огня было немыслимо.
Два последних самолета летели крыло к крылу. Тот, что находился под более острым курсовым углом, сбросив торпеду меньше чем в двухстах метрах от корабля, круто взмыл вверх и, поливая надстройки крейсера градом пуль и снарядов, отвалил вправо. Торпеда, косо ударившись о воду, срикошетировала, подпрыгнула высоко в воздух, затем, врезавшись носом в крупную волну, ушла вглубь, пройдя под днищем крейсера.
Несколькими секундами раньше неудачную атаку провел последний торпедоносец. Летя всего в трех метрах от поверхности воды, он вплотную приблизился к крейсеру, не выпустив торнеды и ни на дюйм не увеличивая высоту. Видны уже кресты на плоскостях, до крейсера не больше сотни метров.
В последнюю секунду пилот отчаянным усилием попытался набрать высоту. Но спусковой механизм, видно, заело — виною тому была не то какая–то механическая неполадка, не то обледенение. Очевидно, пилот намеревался сбросить торпеду в самую последнюю минуту, рассчитывая, что мгновенное уменьшение веса поможет машине круто взмыть вверх.
