Доктор слушала.
– Это была шаткая старая лестница. Она была из какого-то серебристого металла, но очень тонкого и ржавого. Я все-таки добралась до верха, но перепугалась, посмотрев вниз.
– Вы взобрались высоко?
Мэделин кивнула:
– Тридцать футов или около того. Я даже замерзла. – Ее тело напряглось, пальцы невольно сжались, как будто она держалась за ступеньку. – Я не могла двинуть ни одной мышцей. Я цеплялась за эту лестницу, уверенная, что сейчас упаду и разобьюсь. Меня словно парализовало.
– А ваш брат?
Мэделин сглотнула. Слезы брызнули из глаз.
– Он полез, чтобы помочь мне, – сказала она.
Доктор молчала, она внимательно смотрела на Мэделин. Мэдди погрузилась в воспоминания – дневная жара, тряска лестницы, когда Джек по ней карабкался, ужас, который она испытывала.
– «Держись, Мэдди, – сказал он. – Ты все сделала отлично, только не смотри вниз. Я помогу тебе». Он был уже близко, и я почувствовала, как он схватил меня за лодыжку. Я сказала ему, чтобы он уходил, что если я упаду, то я не хочу, чтобы он падал вместе со мной.
– И что он сделал? Ушел?
Мэделин покачала головой, слезы теперь лились свободно.
– Нет, он этого не сделал. Он объяснил мне, чтобы я не думала о падении, чтобы я была спокойна, и все, что мне надо сделать, это перехватить нижнюю ступеньку одной рукой. Он стоял ниже меня… говорил со мной спокойно… и не отпускал мою лодыжку. Знаете, что я думаю?
– Что?
– Что, если бы я стала падать, он приготовился сразу перехватить меня и не дать мне рухнуть вниз.
– Это звучит правдоподобно, – сказала доктор мягко.
Доктор молча сидела в кресле в своей маленькой приемной, слушая, как Мэдди тихо всхлипывает. Она достала из коробки, стоявшей сзади нее на столе, носовой платок. У Мэделин ныла левая лодыжка, как будто пальцы Джека до сих пор сжимали ее.
– Я всегда жила с мыслью, что он спасет меня, что бы ни случилось, – рыдала она.
Глаза доктора Мэллори были полны сочувствия и печали, будто она испытывала боль вместе с Мэделин.
– Брат помог вам благополучно спуститься, когда вы почувствовали себя оцепеневшей на этой лестнице.
Мэделин кивнула, продолжая рыдать. Доктор была спокойной, и мысли Мэделин распутывались медленно, как нитки из клубка. Она высморкалась в платок, стараясь остановить рыдания. Когда ей это удалось, она выжидающе посмотрела на доктора Мэллори.
– В начале сеанса вы сказали, что чувствуете себя «замороженной», – сказала доктор, – это звучит похоже на «оцепеневшей».
– Точно так же, как я чувствовала себя на лестнице, – сказала Мэделин, и ее лодыжка опять заныла.
– А в это время ваш брат…
– Теперь он не спасет меня, – проговорилась Мэделин. – Он даже не хочет этого.
Доктор Мэллори сидела тихо, слова Мэделин отражались от стен. Мэдди прижала к глазам скомканный платок, пытаясь остановить слезы.
– Он думает, что это я убила его жену, – прошептала она. – И я так думаю.
Страшные слова отозвались в ее ушах, но доброе выражение глаз доктора не изменилось.
– Я не собиралась этого делать! – крикнула Мэделин.
– Я понимаю, – сказала доктор.
– Почему он не хочет простить меня? Как я могу жить, когда он действительно ненавидит меня… думает, что я убила его жену, мать Нелл? – Мэделин повернула голову, задыхаясь. – Можете ли вы мне помочь, – умоляла Мэдди, – сделать так, чтобы брат простил меня?
Доктор некоторое время молчала, но потом она придвинулась к ней, так, что ее колени почти коснулись коленей Мэделин.
– Я не могу обещать вам это, – сказала доктор Мэллори, и ее карие глаза вспыхнули состраданием. – Но я могу помочь вам простить себя.
В этих словах было слишком много для того, чтобы Мэделин поняла их, но она закрыла глаза и позволила слезам наполнить все ее существо.
Глава 20
Следующие три утра, пока Нелл была в группе, Джек ходил на Лавкрафт-хилл. Он пригласил Джима Мэнджена, инженера из своего офиса в Бостоне, приехать и встретиться с ним.
Они расхаживали по территории владения с картой местности; Джим был дипломированным геодезистом, поэтому он был вооружен мерной лентой и отбивал границы.
Пока они прогуливались, Джек думал о Стиви. «Не уезжай в Шотландию. Оставайся», – сказала она ему. Он привык бороться с душевной болью, удаляясь от нее с наименьшими потерями. Стоило ему только вспомнить о своей сестре, как сразу казалось, что это правильно.
Но Стиви сказала «Оставайся», и он теперь думал о том, как остаться.
В глубине рощи они наткнулись на следы, оставленные оленями или какими-то другими животными. Они обнаружили провалы, скрывавшиеся под каменными выступами, ручейки, пруд, неестественно громадные деревья секвойи. Джек во время прогулки делал заметки. Он думал, что самый широкий ручей требует мостика и что можно очень удачно расположить крупные натуральные ступенчатые камни в его русле.
– Спасибо, что приехал, – сказал он Джиму.
– Нет проблем, – ответил Джим. – Ты действительно попал в переплет с этим проектом на реке Пискатакуа. Мне жаль, что ты бросил его. Конечно же, Франческа в ярости и из-за того, что ты ушел, и из-за того, что вошел в дело с Айвеном Романовом, минуя ее.
– Он объяснил, как обстоит положение вещей – сказал Джек. – Я согласился.
– Франческа призывает всех чертей на все головы, и все такое прочее.
– Мне жаль, что она так злится, – сказал Джек, чувствуя себя негодяем.
Когда Джим говорил с ним – Джим был хорошим парнем, но всегда выкладывал все сплетни в конторе, – он в первую очередь заводил речь о Франческе. Но для Джека теперь это не имело значения.
– Как говорит мой брат, «все люди негодяи», – усмехнулся Джим.
– Надеюсь, что не все. У меня все-таки дочь.
– Да, конечно. Мы умеем ловко выкручиваться в самое худшее из возможных времен. Моя жена с удовольствием рассказала бы тебе об этом. Она-то жила в доме моей мечты, который я задумал и построил, тогда как мне приходилось спать на диване у брата.
– Почему так? – спросил Джек.
Под его ногами громко шуршали сухие ветки и упавшие листья.
– Постоянно влюбляюсь. Дженис вычислила мой пароль и стала читать мою электронную почту.
– Это скверно, – сказал Джек.
– С чьей стороны?
– Со всех сторон, – сказал Джек. – Электронные послания опасны.
Его мысли теперь внезапно вернулись к жизни в Атланте, еще до аварии с Эммой. Он не осознавал этого в то время, но, глядя назад, понимал, что уже тогда начал чувствовать беспокойство – хотя это было несправедливо по отношению к Эмме. Быть женатым – это похоже на плавание. Иногда все спокойно и приятно, и легко держишься на поверхности, а в другой раз вдруг натыкаешься на холодное течение, которое вызывает желание выскочить из воды.
