Крошкина твердила:
— Вот и увиделись… Вот и увиделись…
— Давай сядем, — сказал Крошкин, делая попытку освободиться от цепких рук жены.
Она немного отодвинулась. Крошкин заметил на лацкане пиджака следы помады. Достав носовой платок, стал тщательно тереть. Крошкина растерялась, робко сказала, что пятна сводятся столовой солью, смешанной с содой.
«Будет ли от нее польза?» — подумал Крошкин, шагая к ближайшей могиле.
— Садись, Маша, вот сюда.
Крошкина послушно приблизилась и села рядом.
— Значит, не ожидала? — спросил он, глядя куда-то в заросли акаций.
— Какое тут, — откровенно призналась Крошкина, глупо улыбнувшись.
Осмелев, взяла мужа за руку и сразу же выпустила ее. Боязливо взглянула. Он разглядывал свои модные полуботинки. Тогда она прижалась к нему.
— Что с тобой произошло, Алеша?
— Да так, — неопределенно ответил Крошкин. — Сочли погибшим, а я попал в плен. Долго рассказывать, Маша, потом…
— Спасибо тебе за деньги…
— Ерунда.
— Как же нам дальше жить, Алеша?
— Не беспокойся, что-нибудь решим. Я за этим и приехал. Хорошо, что не вышла замуж.
Крошкин погладил руку жены.
— Я глубоко виноват перед тобой за все прошлое… Больше не повторится…
Он нагнулся и поцеловал ее руку.
— Испугал тебя Иван Сидорович, когда с запиской явился?
— Досмерти! Главное, намекал, что мне плохо будет, если я скажу кому про тебя… Что я, сдурела, что ли…
— Извини его… Вообще-то, Маша, огласки не надо. Ведь никто не поверит, сколько страданий я перенес в фашистских лагерях… Не знаю, как и выжил…
— А почему, Алеша, раньше не дал о себе знать? Когда вернулся?
— Вернулся-то в конце сорок шестого. Посмотрела бы, на что я был похож! Мешок с костями! Не двигался без посторонней помощи… Три года по госпиталям провалялся. Спасибо врачам — вернули к жизни.
— Бедненький, — прошептала Крошкина.
— Я не хочу, чтобы здесь знали обо мне… Расспросы начнутся: что да как. Тебе неприятность будет… Пенсию-то за все эти годы удержат…
— Господи!
— Определенно.
— А как же дальше?
— У меня такой план. Много ты была одна, побудь еще, пока Женя закончит школу. Потом ушлем ее учиться в Москву, а ты переедешь туда, где живу я…
— Ей не говорить про тебя?
— Ни звука. Все погубить можно. У всякой девчонки есть подруги.
— А если узнают, что ты живой?
— По документам я не Крошкин.
Крошкина дрогнула, как от удара.
— Кто же ты?
— Козлов Алексей Иванович… И не расширяй глаза, обойдется.
Крошкина отодвинулась, посмотрела на мужа, зажмурилась, тихо сказала:
— Хорошо, что хоть имя-то твое осталось!
— Ночью я уезжаю в Архангельск. Нужно отыскать одного знакомого по плену. У него кое-какие мои ценности есть… Золотишко да драгоценные камушки…
Крошкина смотрела изумленно.
— Не удивляйся. На чужой стороне всякое бывало. Сегодня смерть тебе в глаза смотрит, а завтра богатство в руки сыпется… Война! Через неделю, Машенька, вернусь, а ты постарайся выяснить, живет ли в городе Бенедикт Иванович Турельский. Если живет, то выясни, где работает, кем, есть ли семья, в общем побольше разузнай… Ты запиши, а то забудешь.
Крошкина на коробочке с пудрой нацарапала названную фамилию.
— Сумеешь сделать?
— Сделаю, Алешенька, а на что он тебе?
— Старые знакомые… А инженера Цыгейкина Константина Петровича знаешь? У вас на заводе работает.
— Знаю. Болтун первой статьи…
Они разговаривали долго. Крошкин старался быть ласковым. Она выложила все события за прошедшие годы.
— Хорошо, что торговала… Молодец. Я знал…
— Откуда?
— Имел некоторые сведения… Ведь думал же к тебе возвращаться.
Крошкин подал жене сверток с деньгами.
— Возьми, пригодятся.
— Ой, спасибо, спасибо… Помог ко времени. Плоховато сейчас с деньжатами. Может, зайдешь ко мне вечерком?
— Нет. Вернусь через неделю — встретимся по-настоящему.
…Пробравшись вслед за матерью на кладбище, Женя сразу узнала отца: его снимок в рамке из ракушек стоит на комоде. «Что произошло? Он считается убитым, мы за него пенсию получаем. Почему не пришел домой? Зачем здесь старик? Почему мать скрыла?»
Так мучалась Женя, спрятавшись в кустах, метрах в тридцати от того места, где сидели родители и спал на могиле старик.
Когда отец, взяв мать под руку, пошел с ней к воротам кладбища, Женя другим, более коротким путем побежала домой. «Они придут вместе», — решила она, торопливо отпирая квартиру.
Вскоре вернулась одна мать.
— Чего глаза пялишь? — раздраженно крикнула Крошкина. — Видишь, я как собака устала!
— Ты же не с работы.
— Где я была, не твое дело! Совсем заучилась!
— Я не понимаю, что с тобой происходит… Ты меня ненавидишь…
— Не говори матери ерунду.
Женя заметила, что мать смотрит на фотокарточку отца. Появилась мысль сказать, что она тоже была на кладбище, видела отца, знает…
— Иди погуляй, мне надо побыть одной и успокоиться. Я была на работе и только расстроилась… Столько непорядков, просто ужас!
Женя молча вышла. Некоторое время она бесцельно бродила по двору. На веревках раскачивалось белье, тени копошились в траве, тихо поскрипывал шаткий забор, издали с полей струился напев жаворонка. Женя дошла до калитки, постояла и вдруг побежала по тропинке, свернула на пыльную дорогу. Скоро ее фигурка в красном платье мелькнула в последний раз на сером фоне пристанционных зданий.
Жаворонок плясал и присвистывал, радуясь жизни и солнцу.
Иван Иванович Солнышкин — после добровольной сдачи в плен к фашистам в сентябре сорок первого года, Иван Егорович Червяков — в сорок пятом году, а теперь Алексей Иванович Козлов — таков перечень имен и фамилий, смененных за девять лет бывшим конструктором яропольского машиностроительного завода Алексеем Игнатьевичем Крошкиным.
Еще задолго до войны Крошкин подумывал выбраться из пределов Советского Союза. Это намерение было продиктовано затаенной ненавистью к советскому строю: он был сыном махрового троцкиста, репрессированного за контрреволюционную деятельность. Свое нутро Крошкин тщательно маскировал и, работая в течение ряда лет на заводе, слыл умелым работником, активным рационализатором производства.
Войну Крошкин воспринял по-своему: он видел в ней возможность для осуществления давно задуманной цели. Вскоре такая возможность ему представилась: изуродовав до неузнаваемости лицо убитого однополчанина Ивана Ивановича Солнышкина, Крошкин обменял документы и перешел линию фронта.
На допросе у фашистов Крошкин подробно рассказал о себе, о своем отце, — все, что ему было известно о промышленности Ярополья, даже с большим искусством вычертил план города с указанием известных ему важных объектов промышленности. Он быстро договорился с гитлеровцами. Усердно служа им, Крошкин за годы войны с провокационными целями побывал в лагерях военнопленных в Германии, Франции, Норвегии, Австрии и Чехословакии. После разгрома гитлеровской Германии Крошкин нашел пристанище в американской разведке. Он не рассчитывал возвращаться на родину, но американцы учли его способности, подучили и с документами на имя Червякова репатриировали в Советский Союз.
Первая задача — запутать следы — Крошкиным была успешно выполнена: в одном из районов Одесской области он инсценировал убийство Червякова и стал Алексеем Ивановичем Козловым. Предстояла вторая задача: связаться со старой, осевшей на местах агентурой американской разведки. Ему удалось нащупать, как реально существующих лиц, довоенных агентов: Степкина, он же Мыкалов, в Алма-Ате и Крояди, он же Петрушечкин, в Архангельске. Особенно заманчивым для Крошкина стал Степкин-Мыкалов после того, как Крошкин на сочинском курорте познакомился с инженером Цыгейкиным с яропольского шинного завода. Этот пожилой мужчина с выпуклыми глазами, рыжими баками и толстыми красными губами оказался очень кстати. Крошкину, высказавшему восхищение его костюмом, сшитым из превосходного материала, Цыгейкин сказал, что он купил материал на костюм у одной женщины с завода, которая вообще промышляет «коммерческими» делами, и назвал Крошкину — его жену. Из той беседы Крошкин получил подробнейшую информацию об образе ее жизни, но не это было главным. Болтая о заводских делах, Цыгейкин рассказал о деятельности инженера Шухова в области синтетического каучука. Цыгейкин упомянул о том, что Шухов работает над проблемами, имеющими большое государственное значение. Крошкин внимательно вслушивался в откровения Цыгейкина…
Заставив Мыкалова отправиться в Ярополье, Крошкин не мог допустить того, чтобы самому оставаться в стороне от места решающих действий. После отъезда Мыкалова из Алма-Аты Крошкин сам отправился за ним, предварительно договорившись с Мыкаловым о встрече в Ярополье. Он понимал, что появление его в Ярополье — рискованное мероприятие, но надеялся на свое знание города, осмотрительность и то, что под рукой у него будет Мыкалов.
