— Вляпался ты, Трофим, хуже некуда. Почему ружье не зарегистрировал?
— Так его бы у меня сразу отобрали, а меня бы все равно посадили. А так хоть некоторое время, но поохотился.
— С псом охотился?
— Конечно. Бес у меня очень толковый. И на утку, и на кабана — все умеет. А чего не умеет, так я его быстро обучаю.
— А сколько лет Бесу?
Трофим призадумался, а потом сказал:
— Думаю, года четыре. Его барин совсем щенком взял.
Тут он понял, что проговорился, и совсем пригорюнился.
— Да, я так и подумала, что и ружье, и пес тебе достались от прежнего барина. А куда сам барин делся?
— Так он, когда ваши пришли, в момент собрался и утек к немцам. Он хоть жил здесь, в Польше, но по родне был немцем.
— А ты, значит, успел прихватить его ружье и его собаку? И не боишься, что барин вернется и с тебя спросит?
— Ой, хватит уже с меня того злыдня. Да и не вернется он. Его же здесь сразу к стенке прислонят.
— С этим понятно. Скажи-ка, Трофим, ты хочешь, чтобы ружье у тебя осталось?
— Конечно, товарищу лейтенант, хочу. А как это сделать?
— Слушай внимательно. Ты научишь своего пса нескольким новым трюкам. Каким именно — мы тебе скажем. А потом, когда будет нужно, тебя вместе с псом будут вызывать на работу. Иногда бывает нужно что-то найти, а без собаки это сделать трудно. Такая работа может занять час или два, но может и пару дней. Зато тебя уже никто не тронет. Согласен?
— Согласен, согласен.
Еще бы, все остается при нем, да еще покровительство от власти обещают. Понятно, что согласен.
— Учти. О нашей беседе никому.
— Понятно, товарищу лейтенант. Буду нем, як могила.
Я вышла и передала наш разговор Пряхину. Он почесал в затылке, а потом сказал:
— Хорошо, сделаем так, как ты ему обещала. Только все очень подробно опиши в отчете. В конце концов, никуда этот Трофим от нас не денется. А про барина я тоже догадался. Здесь ни у кого нет таких денег на подобное ружье. Да и пес, который живет не на цепи, а в доме, — тоже для местных нехарактерно. Только вот что, Аня. Послушай мой совет. Когда будешь писать отчет, не описывай ружье подробно, чтобы кому-нибудь из начальства оно не приглянулось. Просто напиши, что нашли охотничью двустволку в хорошем состоянии.
— Понятно. Так и сделаю. Стоп, подожди, кажется, у меня появилась еще одна идея.
Глава 42
С этими словами я ринулась назад в дом. Трофим с женой в это время там наводили порядок. Я сделала знак Трофиму и вытащила его в сени:
— А скажи-ка, друг Трофим, куда ты бумаги барина дел, которые прихватил вместе с ружьем?
Я брала его на чистый понт. Просто решила, что этот жук, прихвативший в суматохе редкое и, по-видимому, дорогое ружье и хорошего пса, вполне мог заныкать кое-что еще. Трофим почти с суеверным страхом посмотрел на меня и заговорил:
— Да там бумаг было всего ничего. Небольшой мешок. Сейчас вынесу.
Понятное дело. Утянул что-то типа сундучка с деньгами и бумагами. Деньги припрятал в одном месте, а бумаги в другом. Сейчас, наверное, радуется, что про деньги не спросила. Тем временем он вынес нечто объемное, завернутое в тряпку:
— Вот все, что было.
— Ладно, так и быть, про деньги я тебя спрашивать не буду, — тут Трофим передернулся, — а это заберу.
С этими словами я, можно сказать, торжественно вытащила сверток на улицу и вручила остолбеневшему Пряхину.
— Это что еще такое?
— Это, товарищ лейтенант, бумаги, которые уносящий ноги барин забыл в своем поместье. А запасливый Трофим эти бумаги сохранил. Теперь у нас на досуге будет чем заняться.
— Да, с тобой, Анна Петровна, точно не соскучишься.
— А то! — с гордостью заявила я. — Теперь все.
Мы поехали назад в горотдел, а я по дороге думала, что сумела не то чтобы завербовать, но, скажем так, склонить к сотрудничеству человека, который может оказаться полезным и после начала войны. Вряд ли этот Трофим захочет встретиться с барином — тот ему все припомнит. Так что дорога Трофиму мной определена точно.
В отделе я сразу рванула к Васе и начала клянчить:
— Товарищ старший лейтенант, сейчас уже полвосьмого. Можно я отчет напишу завтра утром, а то не успею к ксендзу.
— Ладно, сегодня я с Пряхиным пообщаюсь, а завтра, чтобы с самого утра за отчет. Точнее, за два: по сегодняшней работе и по игре с ксендзом.
— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант. Разрешите, я возьму мотоцикл, так как мне еще шахматы с собой тащить?
— Бери. Он вообще-то за тобой закреплен. Мне по рангу теперь положен автомобиль.
Я пулей выскочила из Васиного кабинета, ухватила в красном уголке шахматы, завернула их в газету и ринулась вниз. Запихала сверток в коляску и поехала играть. Опаздывать командиру НКГБ не положено.
К костелу я лихо подкатила без двух минут восемь, или, выражаясь строго по-военному, в 19.58. Так. Вот она я, а где торжественная встреча с цветами и музыкой? Никого. Двери в костел открыты, но не заметно никакого движения. Где же мой партнер? В костеле или в доме? Решила начать с костела и не ошиблась. Как раз когда я входила в костел, ксендз с епископом выходили оттуда. Я остановилась и помахала им рукой. Ксендз улыбнулся и пошел мне навстречу.
— Здравствуйте, панна Северова. Рад вас видеть в добром здравии.
— Здравствуйте, пан Каневский, здравствуйте, господин епископ. Пан Каневский, я тут выяснила, что ко мне надо обращаться не панна Северова, а пани Северова.
— Так вы замужем? Извините, пани Северова, я этого не знал. И как ваш супруг относится к тому, что его жена работает в государственной безопасности?
— Нормально относится, хотя иногда и вздыхает. Но это для него единственный шанс хоть немного мной командовать.
— Пан Северов тоже работает в НКГБ?
— Да, он мой непосредственный начальник.
— Первый раз встречаю семью, в которой муж и жена — военные.
— Все, пан Каневский, когда-нибудь встречается в первый раз. Так, где мы будем играть?
— Вижу, что вы решительно настроены на игру. Идемте к дому. Сегодня хороший теплый вечер, и мы сможем играть на воздухе. Сейчас Балтазар вынесет нам стол и стулья, и мы начнем игру.
Мы подошли к дому. Там служка сначала вынес стул для епископа, который, к моему удивлению, видимо, решил наблюдать за нашей игрой и сразу с удовлетворением уселся. Потом появились стол и два стула для нас. Я развернула доску и высыпала фигурки на стол. Выбрала белую и черную пешки, потрясла их за спиной и протянула ксендзу два кулака.
— Выбирайте, пан Каневский.
Ксендз коснулся моей левой руки.
— Ваши белые, пан Каневский.
— Пани Северова, если желаете, то можете взять белые себе, — проявил галантность ксендз.
— Нет, нет. Жребий есть жребий. Мои черные.
С этими словами я уселась за стол и стала быстро расставлять свои фигурки. Ксендз, больше не мешкая, также оперативно расставил свои. При этом я заметила, что делал это он практически так же быстро, как и я. Вообще-то мне было известно, что о силе игрока в некоторой степени можно судить и по тому, как он расставляет фигуры на доске. Один мой знакомый КМС, большой любитель блица, мог небрежно как бы кинуть на доску, например, слона, и тот сразу попадал в нужную клеточку. Так что расстановка фигур уже позволяла делать некоторые, пусть и предварительные, выводы. Кинув на меня короткий испытующий взгляд, ксендз сделал ход королевской пешкой е2—е4. Наверное, знает, что этот ход ему ничем не грозит.[44]
Заранее обдумывая возможные варианты, я начала черными, планируя выбрать какой-нибудь дебют, типичный для этого времени. Но быстро сообразила, что схемы, которые сейчас играют, например, во французской защите, мне неизвестны. Конечно, проработав определенное число партий, можно было выбрать подходящий вариант, но на подобную работу у меня просто не было времени. Поэтому я решила на ход королевской пешки выбрать защиту Уфимцева. Хитрость состояла в том, что в данное время такое начало за черных многие комментаторы называют неправильным. О том, что такое начало тоже «правильное», станет известно лет через двадцать. Я вспомнила одну партию покойного Михаила Ботвинника. Тьфу, черт! Какого покойного! Он сейчас еще очень даже живой и наращивает свою игру с каждым годом. Так вот, эта партия была опубликована в многотомных сборниках его партий, которые в мое время уже стали библиографической редкостью. А вариант, разыгранный в ней, был очень коварным. Для неподготовленного противника он будет неприятным сюрпризом.
Короче, на ход ксендза я бодро ответила g7—g6. Он испытующе посмотрел на меня, немного подумал и стал занимать центр пешками. Я незаметно облегченно вздохнула. Может быть, ксендз и сильный шахматист — все-таки родственник и ученик чемпиона России, а также хороший знакомый одного из выдающихся теоретиков шахмат, но против вариантов, разработанных самим Михаилом Моисеевичем, бороться ему будет нелегко. В общем, так примерно и произошло. Я вовремя организовала нажим на центр, потом провела хитрый маневр ферзем, и мои центральные пешки заняли грозные позиции.[45]
