Сначала это были однокашники по реальному училищу, потом появились единомышленники в других учебных заведениях. В женской гимназии при содействии Андрея организовала марксистский кружок гимназистка Маша Смирнова. Молодежь читала, обсуждала и передавала из кружка в кружок произведения К. Маркса, Г. В. Плеханова, В. И. Ленина.
Руководство ученическими кружками, распространение прокламаций и марксистской литературы, ставшие, по существу, первыми серьезными партийными поручениями, сделали Андрея Бубнова, несмотря на молодость, заметной фигурой среди социал-демократов Иваново-Вознесенска. Сразу же после II съезда РСДРП, в 1903 году, он становится членом партии и безоговорочно принимает большевистскую платформу. Учившийся с А. С. Бубновым в реальном училище П. А. Журов вспоминал: «Андрей увлекался химией… Но он рано встал на революционный путь, уже в последнем классе считал себя марксистом: приносил «Пролетарий», «Искру», очень убежденный человек был…»
В 1904 году, после окончания реального училища, Андрей поступает на инженерное отделение Московского сельскохозяйственного института. Знакомство с институтом новый студент начал с библиотеки. С радостным удивлением обнаружил там сочинения К. Маркса, А. Бебеля, К. Каутского, П. Лафарга. Андрей заметил, что студенты любят поговорить о революционных традициях своего учебного заведения. Однако дальше разговоров дело не шло.
— Институт, как ты заметил, все называют Петровкой, — разъяснял Бубнову его сосед по комнате Силантий Кожевников. — До 1894 года это была Петровская сельскохозяйственная академия, приносившая много хлопот властям по причине свободолюбивого духа как студентов, так и профессоров.
— Говорят, ее даже закрывали?
— Да. А потом, разогнав неугодных студентов и передовых профессоров, переименовали Петровку в институт. Называя теперь институт Петровкой, мы как бы подчеркиваем свою причастность к прежним славным делам и гордимся ими. Хотя… если откровенно, дух свободы повыветрился.
Однако после 9 января студенты заволновались. Приносимые в институт Андреем Бубновым и Силантием Кожевниковым большевистские листовки распространялись среди молодежи, вызывали дискуссии, перераставшие в митинги и сходки. Деятельностью Андрея стала интересоваться полиция.
А из дома приходили вести о растущем возмущении иваново-вознесенских ткачей, о произволе полиции и казаков, беспокойстве фабрикантов…Нарастала революционная буря. Партия большевиков взяла этот важный пролетарский район под особый контроль. В конце апреля в Иваново-Вознесенск прибыл студент Андрей Бубнов, досрочно сдавший ради этого экзамены за первый курс института. 6 мая в Иваново-Вознесенск приехал другой студент — большевик Михаил Фрунзе.
— Главная задача, которую мы сейчас здесь решаем, — вводил А. Бубнов нового товарища в обстановку, — это организованное начало всеобщей стачки. Чтобы выработать план действий, 9 мая собирается большевистская партийная конференция. Членов партии у нас более четырехсот человек. Но опытных работников мало. Так что твой приезд очень кстати. Остальное тебе объяснит «Отец». Сейчас я тебя отведу к нему.
9 мая, как и намечалось, в лесу за городом состоялась партийная конференция. Стачку решили начать 12 мая. Первой забастовала фабрика Бакулина, где действовала наиболее сильная партийная организация. Забастовка на фабрике быстро переросла во всеобщую стачку. Поддерживая иваново-вознесенский пролетариат, забастовали рабочие Шуи, Кохмы, многих прилегавших фабричных сел. Число бастующих достигло 70 тысяч человек. Стачка ивановских текстильщиков, по оценке В. И. Ленина, показала неожиданно высокую политическую зрелость рабочих.
С первых дней стачки вместе с Афанасьевым и Фрунзе Бубнов является одним из ее руководителей. Он выступает перед рабочими, изготовляет оружие, составляет и распространяет листовки, призывавшие пролетариат города к активной всеобщей борьбе за лучшую жизнь, за свое освобождение. Листовки были острыми, хлесткими. Вот названия некоторых из них: «Новый закон, или волчьи зубы и лисий хвост», «Кто идет под красным и кто под белым знаменем», «Кровавые московские дни», «Социал-демократия и черная сотня».
После того как губернатор запретил проведение митингов в городе, рабочие стали собираться в местах отдыха иваново-вознесенцев — на реке Талке. Большевики превратили Талку в своеобразный социалистический университет, куда в отдельные дни собиралось до 30 тысяч человек. Молодые представители интеллигенции, объединившиеся вокруг А. Бубнова, выступали перед забастовщиками с теоретическими вопросами. Рабочим разъяснялись марксистские положения о роли пролетариата как могильщика буржуазии, о неизбежности гибели капитализма и победы трудящихся, рассказывалось о борьбе российского пролетариата и деятельности большевиков. Это способствовало росту классового самосознания рабочих, расширяло их кругозор.
Для ведения переговоров с предпринимателями стачечники выдвинули от каждой фабрики и завода по несколько уполномоченных депутатов. С 15 мая начал регулярную работу Совет уполномоченных депутатов, который не только руководил стачкой, но и проявил себя как новая форма власти в городе. Это был первый в России общегородской Совет рабочих депутатов.
В целях поддержания революционного порядка в городе, охраны фабрик и заводов была создана рабочая милиция, а после первых вооруженных столкновений с полицией и казаками были организованы и дружины. Руководил их действиями М. Фрунзе. Непосредственное участие в обучении и вооружении дружинников Иваново-Вознесенска и Кохмы принимал А. Бубнов. Он возглавил лабораторию, изготовлявшую ручные бомбы, и получил за это партийную кличку «Химик». Андрей не только готовил взрывчатую смесь, но и сам испытывал свою продукцию, учил дружинников метать бомбы и обращаться с огнестрельным оружием. Ему часто приходилось отправляться в соседние города и села, порой пешком за 20–30 верст, имея при себе опасный груз. Через А. Бубнова осуществлялась связь с Москвой и Петербургом.
Полицейские ищейки чувствовали, что приехавший на каникулы студент Андрей Бубнов не стоит в стороне от революционных событий. Полицмейстер Кожеловский прямо говорил Сергею Ефремовичу, что члену городской управы не мешает посмотреть, не завелась ли вновь крамола в собственном доме.
24 июля, на следующий день после прекращения стачки, Андрея арестовали. Но прямых улик и компрометирующих вещественных доказательств не было. Подержали двое суток и отпустили под поручительство отца.
Родитель встретил сурово:
— Или за порог ни ногой, или чтоб духу твоего в доме не было. Выбирай!
Андрей вспыхнул и хотел уйти сразу, все равно придется рано или поздно уходить. Но, пожалев заголосившую мать, остался. Однако ненадолго…
Вскоре большевики Иваново-Вознесенска избрали его членом городского комитета партии и выдвинули в состав бюро Иваново-Вознесенского окружного комитета РСДРП. К этому времени численность партийной организации города достигла 600 человек. Кроме того, около 200 членов партии насчитывали социал-демократические группы Шуи, Кохмы, Тейкова, Середы, Вичуги. «Социал-демократическая организация имеет невиданный авторитет», — сообщали В. И. Ленину из Иваново-Вознесенска.
Власти предпринимали отчаянные усилия, чтобы ослабить большевистское влияние в городе. Кроме арестов, полицейских гонений и казачьего произвола широко использовался черносотенный террор. Были убиты руководитель иваново-вознесенских большевиков Ф. А. Афанасьев и юная революционерка
