Через минуту мистер Эрозан приподнялся, оглядываясь по сторонам и осторожно ощупывая горло. Когда его пальцы наткнулись на ранку с запекшимися струйками крови под ней, он закрыл лицо ладонями и душераздирающе зарыдал.
Тургут обнял беднягу за плечи, а Элен гладила его локоть. Я невольно задумался о том, что второй раз за последний час вижу, какой нежной становится она с ранеными. Тургут принялся расспрашивать о чем-то библиотекаря и спустя несколько минут посмотрел на нас.
— Мистер Эрозан говорит, что рано утром, еще до рассвета, в его квартире появился незнакомец, под угрозой смерти требовавший открыть для него библиотеку. Когда я звонил ему из пансиона, вампир был рядом, но он не осмелился предупредить меня. Незнакомец, узнав, кто звонил, заторопился, и они немедленно отправились в архив. Мистер Эрозан не смел ослушаться и, войдя в зал, открыл для него коробку. Как только крышка отскочила, этот дьявол кинулся на него, прижал к земле — мой друг говорит, что он невероятно силен, — и вонзил зубы ему в горло. Больше Эрозан ничего не помнит… — Тургут горестно покачал головой.
Мистер Эрозан вдруг схватил его за локоть и принялся пылко умолять о чем-то.
Минуту Тургут молча слушал его турецкую речь, потом взял ладони друга в свои, вложил в них бусины четок и коротко и тихо ответил.
— Он говорит, что понимает — еще два укуса этого дьявола, и он сам станет таким же. Умоляет, если такое случится, убить его собственной рукой.
Тургут отвернулся, но я заметил, что в его глазах блеснули слезы.
— До этого не дойдет, — твердо объявила Элен. — Мы должны найти источник этой заразы.
Я не знал, подразумевает ли она мертвого библиотекаря или самого Дракулу, но, увидев, как решительно она стиснула зубы, готов был поверить, что обоим от нее не уйти. Я уже видел прежде такой взгляд: за кофе в столовой кампуса, когда мы заговорили о ее происхождении. Тогда она клялась найти предавшего ее отца и разоблачить его перед всем научным миром. Теперь, если только я не ошибался, она, сама того не заметив, избрала для себя новую цель.
Селим Аксой все это время держался позади, но теперь он негромко заговорил с Тургутом, и тот кивнул:
— Селим напоминает мне, что мы пришли сюда по делу, и он прав. Скоро появятся первые читатели, и нам следует решить: запереть библиотеку или открыть ее для посетителей. Он готов оставить свою лавку и временно заменить библиотекаря. Но прежде надо привести в порядок эти документы, проверить, не повреждены ли они, и, прежде всего, уложить моего друга. Он нуждается в отдыхе и защите. Кроме того, мистер Аксой собирается, пока не пришли посетители, что-то показать нам в архиве.
Я начал собирать разбросанные по полу документы, и мои худшие опасения немедленно оправдались.
— Оригиналы карт пропали, — угрюмо сообщил я.
Мы поискали на стеллажах, однако карты странной местности, с загнутой подобно драконьему хвосту рекой, бесследно исчезли. Видимо, вампир унес их с собой или спрятал где-то до нашего появления. Я едва не застонал. Разумеется, у нас оставались копии, сделанные Росси и Тургутом, но мне оригиналы казались самым надежным ключом, самой тесной связью с пропавшим Росси.
В довершение несчастья мне пришла в голову мысль, что злой библиотекарь может раньше нас найти разгадку шифра. И если Росси находится в могиле Дракулы, где бы она ни скрывалась, злодей мог успеть добраться туда раньше нас. Мысли эти одновременно подстегивали меня и отнимали надежду. И мне снова почему-то подумалось, что Элен, по крайней мере теперь, окончательно на моей стороне.
Тургут и Селим посовещались над больным другом, а потом, видимо, о чем-то спросили его, потому что Эрозан, приподнявшись, слабо махнул рукой за стеллажи. Селим отошел и через несколько минут вернулся с маленькой книжечкой, переплетенной в красную кожу, довольно потертой, но с золотой надписью на арабском. Присев за ближайший стол, молодой человек полистал ее и через некоторое время махнул рукой Тургуту, который тем временем успел, свернув свой пиджак, подложить его под голову другу. Тот, казалось, немного успокоился. У меня вертелось на кончике языка предложение вызвать «скорую», но Тургут, как видно, знал, что делает. Поднявшись, он подошел к Селиму, несколько минут они о чем-то переговорили — мы с Элен между тем старались не смотреть друг на друга, затаив в себе надежду и боязнь нового разочарования, — а потом Тургут подозвал нас к себе. — Вот то, что собирался показать нам Селим, — серьезно сказал он. — Поистине, не знаю, поможет ли это в наших поисках, однако прочитаю вам. Этот том составлен в начале девятнадцатого столетия неким издателем, имени которого я прежде не встречал, — историком Стамбула. Он собрал здесь все сведения о первых годах жизни нашего города — то есть первых годах после того, как султан Мехмед в 1453 году завладел городом и объявил его столицей своей империи.
Он указал на страницу, покрытую изящным арабским шрифтом, и я в сотый раз пожалел о том, что человеческие языки и даже алфавиты претерпели это досадное вавилонское смешение, из-за которого я, глядя на страницу арабской книги, отгорожен от ее смысла частоколом символов, непроницаемых, как стена волшебного шиповника.
— Мистер Аксой вспомнил, что недавно наткнулся на этот абзац. Автор неизвестен, а описание событий относится к 1477 году — да, друзья мои, через год после смерти Влада, погибшего в Валахии. Здесь упоминаются вспышки чумы, поразившей в тот год Стамбул: чумы, которая вынудила имамов хоронить умерших от нее с колом в сердце. Дальше повествуется о вступлении в город группы монахов из Карпатских гор — именно этот фрагмент вспомнился Селиму — с телегой, запряженной мулами. Монахи молили дать им убежище в одном из стамбульских монастырей и оставались там девять дней и девять ночей. Больше о них не упоминается, и сам отчет очень неясен — непонятно, что сталось с монахами в дальнейшем. Но мой друг Селим хотел показать нам его ради слова «Карпаты».
Селим выразительно закивал, я же не сумел подавить вздоха. Отрывок намекал на что-то зловещее, но ничуть не помогал пролить свет на цель наших поисков. 1477 год — это действительно странное, но, может быть, и простое совпадение. Однако из любопытства я спросил Тургута:
— Как монахи могли найти приют в городе, уже захваченном турками?
— Хороший вопрос, друг мой, — солидно кивнул Тургут. — Уверяю вас, в Стамбуле с самого начала турецкого правления существовало немало церквей и монастырей. Султан проявил великодушие.
Элен покачала головой:
— После того как позволил своим солдатам разграбить церкви или отобрал их под мечети.
— Не могу отрицать, что, захватив город, султан Мехмед на три дня отдал его войскам, — признал Тургут, — но этого бы не случилось, если бы город сдался ему, не оказав сопротивления, — он предлагал достойный мирный договор. Сохранились записи, что, вступив в Константинополь и увидев, что сотворили с ним его солдаты: изуродованные здания, оскверненные церкви, убитых горожан, — султан заплакал над судьбой прекрасного города. И с того времени он дозволил открыть многие церкви и даровал многие привилегии жителям-византийцам.
— Обратив в рабство более пятидесяти тысяч из них, — сухо добавила Элен, — о чем вы, кажется, забыли.
Тургут восхищенно улыбнулся ей.
— Мадам, не мне с вами спорить. Но я всего лишь хотел показать, что султан не был чудовищем. После завоевания той или иной местности он, в общем, правил довольно милостиво для своего времени. Война, разумеется, приносила множество жестокостей.
Он кивнул на дальнюю стену архива: — Там вы можете видеть и, если пожелаете, приветствовать, самого преславного Мехмеда.
Я подошел ближе, но Элен упрямо осталась на месте. Вставленная в рамку репродукция — по-видимому, дешевая копия акварельного портрета — изображала сидящего человека в белом одеянии и красном тюрбане. Светлая кожа и мягкая бородка, брови, словно выведенные тонким пером, и оленьи глаза — он подносил к крупному крючковатому носу цветок розы и, вдыхая ее аромат, глядел вдаль. На мой взгляд, он больше походил на суфийского мистика, чем на безжалостного завоевателя.
— Неожиданное изображение, — признался я.
— Да-да. Он искренне восхищался искусствами, покровительствовал художникам и построил в городе немало чудесных зданий. Но, друг мой, что вы думаете об открытии Селима Аксоя?
— Интересная находка, — вежливо отозвался я. — Однако не вижу, чем она поможет нам в поисках гробницы?
— Я тоже не вижу, — признался Тургут, — однако я нахожу некоторое сходство его фрагмента с письмом, о котором рассказывал вам утром. События у гробницы в Снагове, что бы там ни происходило, случились в том же году — в 1477. Как мы знаем, через год после смерти Дракулы монахи снаговского монастыря были чем-то встревожены. Не могли ли то быть те же самые монахи или другие, но также связанные со Снаговом?
