вслед, но безуспешно.
Наклоняюсь вперед, силюсь раскачаться и хотя бы упасть ничком, лишь бы сдвинуться. Все тщетно. Слова о помощи вновь вылетают из моих уст, а потом замечаю свои ноги. Они укутаны в спальный мешок. За спиной больше нет груза, а на смену царства камней и льда приходят стенки палатки. Еще раз дергаюсь. В застегнутом спальнике действительно встать невозможно. Некоторое время бессмысленно смотрю по сторонам. Мысли текут подобно смоле, собираясь застыть навсегда. Протираю глаза и, наконец, различаю сон с явью. На всякий случай вспоминаю, кем являюсь и что здесь делаю. Выглядываю наружу, но не узнаю место и даже не помню, как здесь оказался.
На щеку сразу садиться комар, воскрешая в памяти прошлый день. Вспоминаю, как ловил его собрата в палатке, не выспался. Сутками ранее бесславно покинул лагерь Демидыча, расставшись с верным приятелем и Алиной, чей звонкий голос до сих пор звучит в голове строчками знакомых песен. Выныриваю из воспоминаний. Солнце еще скрыто за горизонтом, но уже светло. Провожу руками по росе, умываюсь, желая чистоты и ясности мысли. Мой взгляд касается багровой отметины на руке. Голову пронзает резкая боль. Она отступает, обнажив явный провал в памяти, ибо мне не удается понять, куда завели меня ноги, и откуда взялась эта чудовищная шпаргалка.
Не грущу об упущенной памяти, ибо первые дни путешествия все еще осознаю. О вершине вспомнил, тому и рад. Забытых дней с километрами пути уже не счесть, память разлетелась на мелкие клочки, даже начало перепутано. Решаю, что сильная амнезия не может отменить дальнейший поход, даже по карте удается сориентироваться, поэтому как лунатику бродить не придется. Сворачиваю палатку, и замечаю следы недавних событий. Ночью прошел сильный ливень, земля до сих пор хлюпает. Гляжу на три канавки, выкопанные вокруг палатки для отвода воды. Лопаты у меня нет, и вряд ли стал подобное делать, хотя попробуй вспомни. Грязи под ногтями не замечаю, и бросаю на этом расследование. Удивляюсь невесомости рюкзака, но остаюсь доволен таким положением дел. Понимаю, что ответы мне никто не выдаст.
Мокнуть в сырой траве долго не пришлось. Прохожу по спирали от своей стоянки и попадаю на тропу. По ней, разумеется, течет маленький и грязный ручеек, то разливаясь во всю ширь, то ныряя в свежую канаву. Лес начинает парить, под первыми лучами солнца. Дышится тяжело, будто в настоящих джунглях. Выбираюсь на отрытую площадку и долго рассматриваю карту. Понимаю, что нахожусь рядом со странной пометкой, которую, скорее всего, собирался посетить, но мешанина воспоминаний не дает подсказок. Продолжаю подъем, на ходу вспоминая о завтраке, пакет с которым заметил еще перед выходом.
Еду пришлось отложить на потом. В тенистой ложбине, вижу на пятерых человек, долго скрываемых деревьями. Они возятся в широком ручье, который разлился больше положенного. Понимаю, что люди заняты благородным делом. Энтузиасты восстанавливают переправу, кидая крупные камни в одну линию. Меня замечают, и приветствую, но работы своей не оставляют. По внешнему виду понимаю, что люди остановились неподалеку, ибо легко и немного странно одеты. В меру упитанный человек с курткой, завязанной на поясе, бросает очередной булыжник в воду, и шагает мне навстречу.
— Здравствуй, брат. Спокоен ли был твой сон? Не часто вижу здесь одиночек, или ты отстал? — он передает складную лопатку одному из трудяг, тем самым отвечая на мой давешний вопрос.
— Доброе утро. Мне уже все понятно, поэтому благодарю за заботу. Вижу, вы добрыми делами занимаетесь, и даже по ночам, — в ответ на мои слова кругленький человек улыбается, но молчит, видать скромняга. — Полагаю у вас лагерь рядом?
— Старший Анд отправил еще ночью, порядок поддержать. А твоя палатка приметная, издали увидали. Мы с мостом уже закончили, так что пойдем, будь нашим гостем. По такой росе даже на тропе вымокнешь, к тому же здесь недалеко, — он жестом торопит своих товарищей, и указывает, куда нам следовать. — Не сомневайся, у нас мир и гармония, в отличие от иных мест. Сам увидишь.
Обитель покоя
Меня приводят на удивительно ровный уступ скалы, напоминающий маленькое плато. По самому краю, теснятся заросли молодых деревьев. Посреди этой живой изгороди вижу явно рукотворный проем, с вытоптанной площадкой. Подхожу, осматриваюсь, ибо мои новые знакомые попросили ждать. Под ногами расстилаются поросшие лесом склоны. Они плавно уходят вниз и вдаль, где заметны причудливые каменные столбы, или даже стрелы, настолько они тонки, и стоят почти вертикально. А дальше, в утренней туманной дымке, прячутся цепи гор, проглядывают равнины и блестит змейка широкой реки. С севера замечаю озеро, наполовину окруженное скалами, и немного сожалею, что совершенно не помню где шел последние дни, и что видел. Хотя, зная себя, подозреваю, что прошел мимо, ибо везде не успеешь, если к вершине спешишь.
Через пару минут понимаю, что ожидание затягивается, поэтому, без лишнего стеснения, сажусь завтракать, всего-то и надо из пакета в миску инжир переложить. Любуюсь чистой и как будто подстриженной площадкой, без единой палатки, только одно кострище в центре. Сначала не разобрался, а сейчас разглядел десятки людей, сидящих в длинном гроте, почти пещере, под скалой, которая опирается на это плато. Оттуда доносится приятный, хорошо поставленный голос, но смысл речи уловить не могу. В памяти всплывают образы разных стоянок, сумбурных и часто неопрятных, поэтому мысленно выражаю почтение здешним аккуратистам, скорее всего стремящихся к простоте и пустоте.
Мой ночной спаситель, наконец, выбирается из грота и приглашает внутрь. Решаю заглянуть, но ненадолго, собственно, пошел сюда, только в надежде узнать о странной пометке на моей карте, только удобного момента надо дождаться. Пещера показалась мне мечтой фанатичного натуропата или монаха-отшельника. Плавные изгибы стен и потолка, ровный пол, приятный песчаный оттенок камня, самодельные гирлянды из растений и плетеные коврики. Почти никаких предметов из выданных в начале пути. Скоро убеждаюсь в верности своей догадки. Лагерь действительно является подобием монастыря в восточном стиле, или скорее ашрама. Слушаю речь старшего, а сам озадаченно размышляю над причудливыми вывертами сознания погруженных.
— Придумали же себе уютное гнездышко на пороге вершины, — думаю про себя, а вслух спрашиваю одного из братьев, как сам для себя определил местных обитателей. — Долго еще? Зашел-то по делу, на несколько минут только.
— Прояви уважение. Зашел, значит терпи и жди. Заполошный, сколько же вас таких.
Молча соглашаюсь, сижу, правда, секунды не считаю, ибо нечем и бессмысленное это занятие, только к народу приглядываюсь. Два десятка братьев и сестер, внимают речи человека, сидящего на плоском камне. Внешне он кажется
