Позже я задал себе вопрос, не манипулировал ли кто-то извне моими мыслями.
Евас переложила верхний листок в самый низ пачки.
Затем я познакомился с письменной историей очень древнего народа, который много веков назад решил отказаться от инстинктивного стремления к половому воспроизводству населения, поскольку бурные страсти отвлекали их от процесса мышления и совершенствования интеллектуальных возможностей.
В некотором роде это имело отношение и ко мне, поскольку значительную часть времени мой интеллект обращен именно на проблемы полового воспроизводства. Должен откровенно признаться, я был бы более уважаемым членом общества и значительно более мощным интеллектуально, если бы боги не благословили и одновременно не прокляли нас, заселив мир такими существами, как женщины.
Евас в письменной форме сообщила мне, что считает себя презренным атавизмом диких времен, поскольку ею движут неукротимые желания, изрядно сдобренные естественным женским любопытством. Оказалось, что до этого момента она успешно боролась с темными страстями лишь потому, что всегда была окружена людьми, не позволявшими ей поставить себя в ложное положение.
И вот этой ночью она наконец получила возможность удовлетворить сводившее ее с ума любопытство. Она поняла, что ее народ, отказывая себе в сексе, поступал очень мудро.
В то же время Евас опасалась, что другого шанса ей может и не представиться.
Она была знакома с механикой действа, поскольку все эльфы, пользуясь способностью становиться невидимыми, не раз удовлетворяли любознательность, наблюдая за этим процессом у людей. Евас, как она написала, оказалась единственной, у кого это зрелище не вызвало отвращения.
Наконец мы снова добрались до первого листка, и я прочитал: «Научи меня».
Для меня это был совершенно новый прием в искусстве совращения. Я назвал бы его «интеллектуальным». Мои грубые чувства были способны понять ее мучения. Кроме того, в полумраке она представлялась еще более экзотичной, чем при свете дня, и казалась не столько странной, сколько желанной.
Словом, я не устоял и занялся реализацией дневных мечтаний любого молодого человека с горячей кровью.
* * *
В какой-то момент Евас взяла тайм-аут, чтобы начертать на моей спине похожим на паучью ножку пальчиком: «Не бойся, я не сломаюсь». Она хотела, чтобы сын мамы Гаррет понял, что она не столь хрупка, как это может показаться на первый взгляд.
65
– Проснись, Солнышко, – проворковал Дин, одновременно толкая меня в бок.
Все эти ласки должны были означать, что прибыл утренний Чай. Я дремал за столом, ухмыляясь от уха до уха.
В ответ я промычал нечто невнятное.
– Странно, мистер Гаррет. Вы тупо улыбаетесь, а между тем вчера вы для разнообразия отправились спать во вполне пристойное время. Однако своей раздражительностью вы напоминаете мне сейчас страдающего похмельем пьянчугу из горного края.
– Это все пикси, будь они прокляты. Не затыкались всю ночь.
Спорить Дин не стал, понимая, что, когда я в таком состоянии, лучше со мной не связываться.
Появилась Паленая, которая, как водится, поднялась с первыми лучами солнца. Она привычно что-то лопотала, но вид у нее был более таинственный, нежели обычно. Оказывается, мисс Пулар была страшно рада меня видеть. Какого-либо осуждения со стороны Покойника я тоже не улавливал.
Осчастливившая нас своим появлением Евас демонстрировала ледяное равнодушие ко всем и ко всему, кроме чая, щедро подслащенного медом. Ее поведение мало чем отличалось от вчерашнего, хотя вид у нее, пожалуй, был более отрешенный, чем всегда. Что касается госпожи Фасфири, то та, хотя и хранила присущую ей холодность, держалась более чем странно. Она смотрела на меня так, как мог смотреть свернувшийся кольцом на кухонном столе двадцатифутовый удав.
В ее взгляде сквозили отвращение, усталость, восхищение, любопытство и некоторое, как мне показалось, возбуждение.
От Покойника по-прежнему никаких сигналов не поступало.
Ну и сон же мне привиделся! Сновидение было необычно реалистичным, а проснувшись, я ощутил, что вдобавок к старым болячкам на теле появились новые места, прикосновение к которым вызывало боль.
Евас, судя по всему, хотела внушить мне, что все это было видением, порожденным моим нездоровым воображением. Однако я с некоторым удовольствием отметил про себя, что передвигается она крайне осторожно и лишь тогда, когда никто на нее не смотрит. Фасфирь, однако, замечала все.
Значит, старушке все известно!
Моя улыбка стала еще шире.
– Какая злая мысль тебя посетила? – поинтересовалась Паленая. В голосе крысючки прозвучали кокетливые нотки.
– Ничего особенного. Просто приятные воспоминания.
Покончив с едой, я более или менее проснулся и направился в свой кабинет. Я снова начал мыслить позитивно, и мой организм требовал дел. Но прежде чем приступить к работе, мне пришлось возместить исчезнувшую со стола стопку бумаги.
В течение утра мой дом посетила куча людей. В основном с требованием денег. Плеймет рассыпался в благодарностях, но не притащил ни единого медяка, чтобы компенсировать хотя бы часть финансовых потерь, связанных со спасением никчемного отпрыска его дамы сердца. Я в письменной форме ответил на два запроса добрых людей из Альхара, которые возжелали прояснить для себя кое-какие моменты. Манвил Джилби прислал мне записку, в которой излагал финансовые проблемы Макса Вайдера. Тот же посыльный передал мне послание от дочери Макса Алике. Девочка сообщала, что умирает от одиночества, возлагала всю вину на меня и интересовалась, не намерен ли я предпринять что-нибудь, дабы облегчить ее существование.
Поступила эпистола и от Кайен Проуз, написанная для нее профессиональным составителем писем. Послание было призвано произвести на меня впечатление. Оно своей цели достигло, хотя и не до конца. Впечатление осталось не очень сильным. Затем пришло конфиденциальное послание от Уилларда Тейта – дядюшки моей любимой рыжульки Тинни. Дядюшка приглашал меня на ужин во владения Тейтов, поскольку он «…только что имел счастье видеть мистера Манвила Джилби, имеющего отношение к пивной империи Макса Вайдера». Бумага, на которой было написано письмо, чуть-чуть пахла лилиями, а почерк показался мне хорошо знакомым. Я даже смог уловить в начертании букв какую-то издевку.
Одним словом, письмо заставило меня вспомнить рыжеволосую красотку, которая вела счета и занималась деловой перепиской семейства Тейтов.
Для этого визита мне следовало собрать в кулак все свои физические и эмоциональные силы. Тинни, несомненно, станет играть на мне, как на дешевой дудке, если у меня хватит наглости явиться в ее крепость.
В полдень мне доставили формальное, тисненное на прекрасном картоне приглашение принять участие в приеме по случаю шестидесятилетнего юбилея Чодо Контагью. Празднование должно было состояться ровно через две недели.
Кроме приглашения, я получил записку «С простым приветом» от Харвестера Темиска. Записка была призвана напомнить, что он ждет моего визита еще до приема.
Дин начал ворчать по поводу того, что ему ежеминутно приходится бегать к дверям. Все остальное время он занимался любимым делом – очаровывал всех гостей женского пола, имевших несчастье (или счастье, если угодно) появиться в моем доме. Как правило, старик в этом деле преуспевал. Вот и сейчас только ему удалось вытянуть у Евас произнесенное вслух слово благодарности. Евас произнесла это слово с трудом и не правильно, но все же продемонстрировала, что по крайней мере еще один эльф, кроме Кейзи, обладает даром речи. Еще один талант, о котором мы, недоразвитые существа, и не подозревали, пока она сама себя не выдала.
Фасфирь была явно недовольна.
Я, похоже, начал разбираться в характерах наших невольных гостей. Евас обладала блестящим холодным умом и при этом великолепно умела держать себя в руках, по крайней мере мысленно. Но в реальной жизни она была своим же злейшим врагом – своего рода чужеземной Кайен Проуз. Со своими разрушающими личность желаниями. Фасфирь была постоянно собранна и полностью контролировала ситуацию, но, как и большинство хороших офицеров или сержантов, она не была способна заметить те отклонения от нормы, которые не угрожали немедленно погрузить мир в хаос и анархию.
Паленая без всякого приглашения явилась в мой кабинет, чтобы поболтать и посплетничать. Она обожала это делать в то время, когда не обсуждала с Дином кулинарные рецепты.
Старик так возлюбил крысючку, что стал делиться с ней своими секретами.
– Насколько ты близка со своим братом? – поинтересовался я.
Вообще-то я не думал, что родственные отношения имеют у крысиного народа какое-нибудь значение. Но это мог быть всего лишь очередной человеческий предрассудок или пустой слух.
– У меня нет никаких братьев. А что здесь написано? – спросила она, начав рыться в моих бумагах.
