сдерживать рвотный позыв. Одна рука на месте, протянутая ладонь обращена к нам. А вторая – это не рука, а просто плоть, что-то бесформенное, с багровой и сморщенной кожей. С текстурой липкой каши. Я понимаю, что его рука лишена костей. А потом чувствую запах гниения плоти, засохшего гноя и ржавой крови. Я прикрываю рот свободной рукой.
– Боже мой! – вскрикивает Нельсон. Сэмюэл в разочаровании опускает руки.
– Нет смысла, – бормочет он, сгорбившись. И возвращается к чтению своего непонятного стихотворения.
– Откуда ты его знаешь? – спрашивает Нельсон. И я снова его игнорирую.
– Твоя рука, – обращаюсь я Сэмюэлу. – Что случилось с твоей рукой?
– А? – кричит он. – С этой? – Он снова поднимает культю и тычет ею мне в лицо. – Это расплата за то, что я сделал.
– Что же вы сделали? – спрашивает Нельсон, пытаясь звучать по-доброму.
– Взял то, что не должен был, – говорит Сэмюэл. – Как я мог знать?
– О чем вы говорите? – говорит Нельсон. – Что вы взяли?
– Хе… хе… её, – выдыхает Сэмюэл. – Но она мне дорого обошлась. Он об этом позаботился, о да.
Я смотрю на плоть его руки. Эту руку я хорошо помню. Я смотрела на нее, когда она упиралась ему в колени, все те разы, когда мы сидели на кровати в борделе. И потом то, что он говорит, начинает проясняться.
– Он? – говорю я дрожащим голосом, не в силах произнести его имя. – Это он сделал с твоей рукой?
– Эх, – говорит Сэмюэл, пристально глядя на меня. – Он? Да, он, они все! Он нашел меня, с ним были мои сводные братья. Но я ничего не рассказал им о ней! По крайней мере, хоть на это я еще сгодился!
Нельсон толкает меня в спину.
– Думаю, нам пора идти. Мы не можем помочь этому человеку.
Передо мной Сэмюэл, мальчик из моего прошлого, а рядом со мной Нельсон, мужчина из моего настоящего. Он прав. Я ничего не могу поделать. Я должна продолжать двигаться вперед.
Но когда я собираюсь уйти, Сэмюэл хватает меня за руку здоровой рукой. Его хватка на удивление крепкая, пальцы твердые, как когти, сжимающие мою руку чуть ниже локтя. Нельсон прыгает вперед, чтобы оторвать его от меня, но это и не нужно – Сэмюэл отпускает ее прежде, чем Нельсон успевает дотянуться, падает и смеется.
– Я тебя знаю? – говорит Сэмюэл. – Я знаю кое-кого похожего на тебя.
– Нам надо идти, Джейкоб, – повторяет Нельсон. – Он пьян как скот.
На этот раз я его слушаюсь. Мы оставляем Сэмюэла на ступеньках, его смех преследует нас даже после того, как мы возвращаемся в гостиницу.
– Что с ним будет?
Нельсон опускает глаза.
– Ты видел его руку. Без крыши над головой он долго не протянет. Честно говоря, не знаю, как он вообще еще жив. Алкоголь, должно быть, все обезболил. Пока что.
Наверху Нельсон велит мне вымыть ту часть руки, к которой прикоснулся Сэмюэл. Мы соглашаемся, что вернемся в Пирс утром.
Только когда я закрываю дверь в свою комнату, когда я уверена, что есть то, что отделяет меня от внешнего мира, я позволяю себе всхлипнуть в кулак.
Сэмюэл, наивный дурак, нетерпеливый мальчик, который так часто говорил о своих мечтах отправиться в Бойсе и стать мужчиной. Должно быть, он все-таки однажды проговорился своим сводным братьям. А затем тому, кто всерьез взялся за поиски, не составило труда найти сводных братьев и убедить их последовать за Сэмюэлом и наказать его за проступки. Этот кто-то, в свою очередь, может использовать Сэмюэла, чтобы найти меня.
Я не сомневаюсь, кто такой этот «он» в истории Сэмюэла. Здесь Джаспер. И когда я позволяю его имени материализоваться передо мной, то же самое происходит и со всем остальным, пока я не становлюсь маленьким ребенком в комнате, а он становится больше неба.
– Теперь-то ты меня послушаешь? – настаивает Линь Дайюй, дергая меня за руки. – Мы должны уехать. Мы здесь не в безопасности.
Дайюй, запертая в корзине с углем, это понимает. Она будет бежать быстро и далеко. Но я больше не она, напоминаю я себе. У этой Дайюй есть хорошие друзья, кровать, которая служит лишь для сна, и безопасный путь домой. И эта Дайюй знает то, чего Джаспер еще не знает. Новое имя. Новое лицо.
– А как же седой мужчина? – настаивает Линь Дайюй. – Он-то знает, что ты не мальчик.
И я снова вспоминаю ту ночь. Как Сэмюэл плачет на полу, а седой мужчина с ухмылкой поглядывает на дверь. Если Джаспер встретит седого мужчину, то вызнает о Джейкобе Ли все. Седой мужчина не защитит меня, как Сэмюэл.
– Итак, давай уедем, – говорит Линь Дайюй. – Сбежим, как мы делали раньше. Продолжим бежать, пока не окажемся дома.
Мы могли бы это сделать, думаю я. Выйти ночью и направиться на запад. Даже без записки Нельсону. Нельсон. Мысль о том, как он постучится в мою дверь с утра и никогда не услышит ответа, наполняет меня грустью. И что скажут Нам с Ламом, если я не вернусь? Все это слишком рано. Я не готова начать путешествие таким образом.
– У нас недостаточно денег, чтобы добраться до запада, – говорю я Линь Дайюй, надеясь, что она не заметит другие причины, тлеющие в моем сердце. – Без помощи Уильяма.
Она трясет головой, ее серебристо-черные волосы плещутся в знак протеста.
– Я же пытаюсь защитить тебя.
– Не забывай, меня от них отделяют два года.
В это я верю. Два года, и все могло измениться. Кровь у меня между ног проявила новые черты моего когда-то яйцевидного лица. Косые скулы, более широкий нос. Все то же угрюмое выражение, но теперь у угрюмости есть причина.
Два года, и я уже не ребенок.
– Смотри, – я отступаю назад, чтобы показать Линь Дайюй свое тело. – Здесь я длиннее, здесь шире. И согласись, я стала выше.
– Согласна, – говорит она, рассматривая меня.
Когда я рядом с Нельсоном, меня почти невозможно отличить от любого другого китайца. Я далека от той голодной девочки-мальчика на рыбном рынке Чжифу. Далека от беспомощной плачущей девочки-мальчика на кровати в гостинице.
Чему научил меня наставник Ван? Я должна быть уверенной и сильной, как черная отметина на странице. «Хорошая линия говорит о внутренней силе. Она полностью принадлежит сама себе, не оставляя места ни слабости, ни смятению духа».
Уверенная и сильная, уверенная и сильная, повторяю я себе. Набирайся уверенности и выдыхай силу. Я открываю глаза: Линь Дайюй тоже стоит, повторяя за мной, вдыхая и выдыхая. Глядя на нее, я успокаиваюсь.
Джаспер может быть
