– Он мой друг, – сказала Тереза, но Илич не услышал ее или не захотел услышать.
Ночь стала холодной. Тереза видела пар своего дыхания в свете фар. Илич толкнул ее на заднее сиденье и втиснулся следом. В кузов закинули раненого. Тот застонал, когда машина рванулась вперед. Илич навалился на Терезу, что-то быстро и тихо забормотал. Со слухом у нее был непорядок, и только сдвинувшись так, чтобы видеть его губы, она поняла, что он без конца повторяет грязное ругательство. На шее у него была темная густая кровь.
– Сэр, – позвал водитель, – вы в порядке? Он в вас попал.
– Что? – спросил Илич и обратился к ней: – Тереза, ты цела? Скажи мне, что ты цела.
Грузовик тряхнуло на ухабе, и шок свалился с нее. Она ясно поняла, что произошло. Сжала кулаки и завизжала.
* * *
В лазарете было тихо. Ее трясло. Кортасар, Трехо и Келли собрались рядом, тихо и спешно переговаривались за дверью. Илича загрузили в автодок рядом с Терезой, его плечо и шея скрылись под толстой повязкой. Терезу это волновало меньше, чем она ожидала. Автодок вливал ей в кровь что-то прохладное. Наверное, опять успокоительное. От него в голове был туман, но спать она не собиралась. Она сильно подозревала, что никогда больше не будет спать.
В открывшуюся дверь шагнул Трехо. На нем была серая фланелевая пижама, обтягивавшая живот. Он выглядел не тайным правителем человечества, а разбуженным среди ночи дядюшкой. Подтянув стул к ее кровати, он сел и вздохнул.
– Тереза, – строго начал он, – ты должна рассказать мне все, что знаешь о человеке из пещеры. Что он тебе говорил, что ты ему. Все.
– Он был моим другом, – сказала Тереза.
– Не был. Встроенные в тело Илича и охраны камеры вели съемку. Распознавание лица соответствует… пятнам крови. Мы знаем, кто он, и после укрепления периметра и отправки команды чистильщиков в треклятую пещеру будем лучше представлять, чем он там занимался. Но я должен услышать от тебя все. Сейчас же.
– Его звали Тимоти. Он был мне лучшим другом.
Трехо стиснул челюсти.
– Его звали Амос Бартон. Он был террорист и убийца, а еще – механик с корабля Джеймса Холдена и, по-видимому, не первый месяц распивал чаи с дочерью верховного консула. Все, что ты ему говорила, могло стать известным подполью. Так что начни сначала и не торопись, ничего не упускай и расскажи мне, какую кучу ты нам навалила.
Глава 28. Наоми
Больше всего ее удивило, как быстро все уладилось. Почти не понадобилось убеждать. Наоми ожидала согласия от Эммы и Чавы, потому что они знали ее лично. За ними лежало общее прошлое. И, может быть, их контакты могли пойти на связь с ней, раз уж за нее подали голоса надежные члены подполья. Но дальше она предполагала трудности – возможно, непреодолимые – с убеждением сети Сабы открыться ей. Всему подполью грозила гибель, если не худшее. Она на их месте была бы очень недоверчива.
Она забыла, что она Наоми Нагата и что страх толкает людей на поиски вождя. У Эммы в подполье нашлось пять контактов. Трое на кораблях в разных системах, но один был техником на оберонской перевалочной базе у планеты, и еще один – механиком на корабле Союза перевозчиков, в данный момент находившемся в той же системе. Люди Чавы располагались ближе. Доктор в одной из крупнейших больниц планеты. Налоговый агент и экономист на контракте с Лаконией. Управляющий модным борделем в административном центре. Муж эксперта по мерам безопасности, нанявшейся устанавливать системы распознавания биометрий для Лаконии. Некоторые из них были одиночными узелками сети, но у других в ячейке имелось четыре или пять связей, а те, в свою очередь, тоже кое-кого знали, и так далее, пока не стало казаться, что у подполья сторонников не меньше, чем у губернатора.
Это была иллюзия, но иллюзия мощная.
– Штука в том, что поганцы обрушились, как лавина, а? – говорил сидевший напротив нее мужчина. Как инженер связи он работал на независимые кооперативы, собиравшие сеть направленных лучей – трансляторы и релейные станции – в не исследованных еще глубинах системы Оберон. Назвался он Боуном, но Наоми почти не сомневалась, что это имя он сам себе выбрал. – Непреодолимая сила – Лакония. Неудержимая. Ну да, так и есть. Но из реки можно выцедить дерьмо, и не меняя ее течения.
– Не знаю… – проронила Наоми.
Если он и услышал, то не подал виду. На некоторых от нервов нападает красноречие.
– Они – одна система, и не такая уж многолюдная. Им ничего не остается, как полагаться на нас, местных ублюдков. А Лакония… – Он захихикал. – Лакония еще не обзавелась веселенькими коррупционными традициями. Они такого не ждут и не знают, что делать, когда столкнутся. Разве что давать «показательный урок», который еще больше взбесит близких.
– Дай им время, – сказала Наоми, – научатся. Если мы позволим.
Боун усмехнулся. Его верхний левый клык был расписан под камень. Мода не знает угомона. Если возраст чем и радовал Наоми, так тем, что избавлял хоть от этих забот. Она улыбнулась в ответ.
Общественный парк служил еще одним признаком богатства и процветания Оберона. Дизайнеры лунной базы предусмотрели на ней общие помещения и открытые пространства. Купол располагался под поверхностью спутника, но световые панели создавали эффект вольного простора – как на Титане. Дети скакали, пользуясь пониженной гравитацией, перепрыгивали с перекладины на перекладину лазалки, поднимавшейся чуть ли не на полвысоты «Роси». При полной силе тяжести случайное падение с такой было бы смертельным. Здесь они рисковали разве что набить синяки.
Тонкий фонтанчик рядом наполнял воздух белым шумом: крошечные капельки, слетая с потолка, постукивали по наклонной пластине и медленно стекали в бассейн с рыбками. Красиво. Наоми чувствовала себя здесь чужой.
– Релейные станции, – повторила она, возвращаясь к насущной теме.
– Да-да-да, – заспешил Боун. – Все идет по вашему плану. Сеть бутылок уже задействована. Тут что приятно? Дешево. Пропихнуть кое-что сквозь замочную скважину сумеет любой корабль Союза, расположенный вблизи врат. – Боун изящным движением танцора изобразил, будто проталкивает что-то в щель, и прищелкнул пальцами. – Вы оглянуться не успеете, как будем обмениваться свежими сплетнями.
– В первую очередь Сол и Бара Гаон.
– Туда бутылки уже отправлены. Они в курсе, что мы есть и чем занимаемся. Известие будет распространяться.
– А Лакония?
Боун пожал плечами.
– Надо думать, устанавливают новые трансляторы, но мы такого еще не получили, хотя деньги у Оберона есть. Так что…
Значит, они должны быть первыми в очереди. Может, другие ячейки подполья и протолкнулись вперед. Связь через бутылки медлительна в сравнении с привычными всем световыми скоростями передачи, зато ее трудно нарушить. Трансляторы у врат представляли собой неподвижные или почти неподвижные цели. Их легко определить и легко уничтожить. Их безопасность и устойчивость все эти годы обеспечивал надзор Медины в медленной зоне, обеспечивая уверенность, что любая атака на них будет распознана и отслежена до источника. Как только в медленной зоне не осталось глаз, невозможное резко превратилось в осуществимое.
– А наша местная сеть? – спросила Наоми. – Защищена от взлома?
– Взломать можно все, – ответил Боун. – Но мы их заставим потрудиться, да и разбирать ее пришлось бы по частям, так что мы успеем закрыться, прежде чем разоблачат всех.
Ответ прозвучал правильно. Скажи он, что им ничего не грозит, Наоми доверяла бы ему меньше.
– Бьен алле, – сказала она, вставая.
Боун повторил ее движение, протянул руку с нервозностью, которая наводила на мысль о поклонении кумиру. Наоми пожала ему руку. Что бы ни принесло будущее, Боун всегда будет вспоминать, как пожимал руку Наоми Нагате. Ей не нравилось носить эту маску, которую все норовили на нее напялить, но такую цену приходилось платить, чтобы все делалось как надо.
– Я буду на связи, – сказала она, и они разошлись по разным маршрутам.
