Пересменка была и в комнате охраны. Уходящие охранники подписывали какие-то бумаги, пришедшие – проглядывали журнал дежурства. Я обменялся рукопожатиями со всеми и прошел вообще без должной проверки. На самом деле – упущение… хотя этот пост предназначался, в первую очередь, для людей.
На третьем этаже охрана уже сменилась. Здесь дежурил Гарик и никаких послаблений мне не дал – осмотрел сквозь Сумрак, кивком головы велел коснуться амулета: затейливой фигуры петуха, сделанной из золотистой проволоки. У нас это звалось «привет Додону» – теоретически прикосновение Темного должно было заставить петуха кукарекать. Впрочем, некоторые острословы уверяли, что, почувствовав Темного, петух человеческим голосом верещит: «Противный!»
Лишь после этого Гарик вполне приветливо улыбнулся и пожал мне руку.
– Гесер у себя? – спросил я.
– Кто ж его знает? – вопросом ответил Гарик.
И впрямь, нашел, чего спросить! Высшие маги могут ходить многими путями.
– У тебя же вроде отпуск… – будто насторожившись от странного вопроса, спросил Гарик.
– Надоело уже отдыхать. Понедельник, как говорится, начинается…
– И вымотан ты до предела… – продолжал маг, все более настораживаясь. – А ну-ка… погладь петушка еще раз!
Я снова передал привет Додону, потом постоял неподвижно, пока Гарик проверял мою ауру с помощью какого-то хитрого амулета из цветного стекла.
– Извини, – убирая амулет, сказал Гарик. Немного смущенно добавил: – Ты сам не свой.
– Отдыхал со Светкой в деревне, а там объявилась древняя ведьма, – пояснил я. – И еще стая оборотней хулиганила. Пришлось гоняться за волками, гоняться за ведьмой… – Я махнул рукой. – После такого отдыха надо больничный брать.
– Вот оно что, – сразу же успокоился Гарик. – Ты подай заявку, у нас вроде есть еще лимит на восстановление сил.
Вздрогнув, я покачал головой.
– Справляюсь сам. Спасибо.
Распрощавшись с Гариком, я поднялся на четвертый этаж. Постоял перед приемной Гесера, потом постучал.
Мне никто не ответил, и я вошел.
Секретарши, конечно, на месте не было. Дверь в кабинет Гесера была плотно прикрыта. Впрочем, кофейный автомат весело помигивал лампочкой готовности, компьютер был включен, даже телевизор тихо-тихо бормотал на новостном канале. Диктор рассказывал, что песчаная буря вновь помешала американским войскам в очередной миротворческой миссии, перевернула несколько танков и даже уронила два вертолета.
– А еще набила морду солдатам и нескольких взяла в плен, – невольно добавил я.
Ну что за странная привычка у некоторых Иных – смотреть телевизор? Либо дурацкие «мыльные оперы», либо вранье по новостям. Одно слово – люди…
Другое слово – скот?
Они не виноваты. Они слабы и разобщены. Они – люди, а не скот!
Скоты – мы.
А люди – трава.
Я стоял, опершись о секретарский стол, и смотрел в окно, на плывущие над городом облака. Почему в Москве такое низкое небо? Нигде больше я не видел такого низкого неба… разве что в Москве зимней…
– Траву можно подстригать, – раздался голос за моей спиной. – А можно вырывать с корнем. Что тебе больше нравится?
– Доброе утро, шеф, – сказал я, поворачиваясь. – Думал, вас нет.
Гесер зевнул. Он был в халате и шлепанцах. Из-под халата проглядывала пижама.
Ну никогда бы не подумал, что Великий Гесер носит пижаму, разрисованную диснеевскими мультяшками! Начиная от Микки Мауса с Дональдом Даком и кончая Лило и Стичем. Не может Великий, проживший тысячи лет и с легкостью читающий мысли, носить такую пижаму!
– Я спал, – мрачно сказал Гесер. – Я тихо спал. Я лег в пять утра.
– Извините, шеф, – сказал я. Почему-то, кроме как «шеф», иное слово на ум не шло. – Ночью было много работы?
– Книжку читал, интересную, – включая кофейный автомат, сказал Гесер. – Мне черный с сахаром, тебе – несладкий с молоком…
– Что-нибудь магическое? – поинтересовался я.
– Нет, блин, Головачева! – буркнул Гесер. – Уйду в отставку и попрошусь к нему в соавторы, книжки писать! Держи кофе.
Взяв чашку, я вслед за Гесером вошел в его кабинет.
Здесь, как всегда, добавилось диковинок. В одном из шкафов появилось множество маленьких фигурок мышей – стеклянных, оловянных, деревянных, стояли керамические чаши и лежали стальные ножи. К задней стенке шкафа была прислонена старая брошюра ДОСААФ, на обложке которой было изображено жюри, оценивающее парашют, рядом стояла простенькая литография, на которой зеленела лесная чаща.
Почему-то – я не мог понять почему – все это навевало мысли о начальных классах школы.
Еще под потолком висел хоккейный шлем золотистого цвета, поразительно похожий на лысину. В шлем было воткнуто несколько стрелок для игры в дартс.
Косясь на все эти вещи, которые могли значить что-то очень важное, а могли и не значить ровным счетом ничего, я сел в одно из кресел для посетителей. И заметил, что в сетчатой мусорной корзине валяется какая-то книжка в яркой цветной обложке. Неужели и впрямь Гесер читал Головачева? Но присмотревшись, я решил, что ошибаюсь – на книге было написано «Шедевры мировой фантастики».
– Кофе пей, мозги поутру прочищает, – все тем же недовольным тоном пробормотал Гесер. Сам он пил кофе шумно, прихлебывая, казалось – дай ему блюдце и колотый сахар, так он из блюдца примется пить.
– Мне надо получить ответы на вопросы, шеф, – сказал я. – На многие вопросы.
– Получишь, – кивнул Гесер.
– Иные – куда слабее людей в магии.
Гесер поморщился.
– Чушь. Оксюморон.
– Но ведь магическая Сила людей…
Гесер поднял палец и погрозил мне.
– Стоп. Не путай потенциальную энергию с кинетической!
Настала моя очередь замолчать. А Гесер, расхаживая с кружкой по кабинету, неторопливо вещал:
– Первое… Да, все живое способно продуцировать магическую Силу. Все живое – не только люди! Даже звери, даже трава. Имеет ли эта Сила под собой физические основы, можно ли измерить ее научным прибором? Не знаю. Возможно, что это не узнает никто и никогда. Второе… Управлять собственной Силой не может никто. Она рассеивается в пространстве, поглощается Сумраком, частично улавливается синим мхом, а частично – Иными. Понимаешь? Есть два процесса – излучение своей Силы и поглощение чужой Силы. Первый непроизволен и усиливается по мере погружения в Сумрак. Второй, в той или иной мере, тоже свойствен всем – и людям, и Иным. Больной ребенок просит маму – посиди со мной, погладь меня по животику! Мама гладит – и боль проходит. Мать хочет помочь своему дитю, и ее Сила частично оказывает целенаправленное действие. Так называемый экстрасенс, то есть человек с урезанными, кастрированными способностями Иного, способен воздействовать не только на близких людей, не только под воздействием душевного порыва, но и лечить или проклинать других людей. Истекающая из него Сила более оформлена. Уже не пар, но еще и не лед – водица. Третье… Мы – Иные. У нас баланс поглощения и излучения Силы смещен в сторону поглощения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
