Мир медленно возвращался на круги своя, а вместе с ним приходило и осознание того, что огненная буря поглотила Дункана. И этой бурей была Харли.
Она никогда прежде не воспринимала жизнь с такой полнотой. Она не знала, как прекрасно очутиться в сильных мужских руках, прижаться к теплому телу, одновременно могучему и нежному.
Она не ведала, что у секса есть запах, острый и терпкий запах с привкусом пота; что он обволакивает, как паутина, и захватывает тебя целиком. Она не знала, что в эти мгновения ты можешь смеяться, рыдать и сквернословить — все разом. Она не предполагала, что можно испытать такое исступление чувств и выжить.
Дункан пошевелился рядом с ней, слегка отстранившись.
— И все? — прошептала она, уткнувшись лицом в его обнаженную грудь.
Его тихий, гортанный смешок был ей ответом.
— Если окажется, что ты помешана на сексе… — начал он.
— Ну и что тогда?
— Я буду счастлив по гроб жизни.
Тут уже Харли захихикала и, перекатившись ему на грудь, с улыбкой вгляделась в его радостно поблескивавшие черные глаза.
—Я стесняюсь…
— С чего бы это? — поинтересовался он, взъерошив ее волосы.
— Потому что я совершенно не стыжусь самой себя.
— А что, тебе должно быть стыдно?
— Ну как же! Девственница, нежный оклахомский цветок так и кидается на мужчину и чуть ли не под дулом пистолета укладывает его в постель. Мне должно быть стыдно, — заявила Харли.
Дункан расхохотался и крепко обнял ее.
— Так, из чистого любопытства — уверяю тебя, что я донельзя счастлив, — но объясни, отчего ты так кинулась на меня?
Она широко улыбнулась.
— А это целиком твоя вина.
— Да? Поясни, пожалуйста, что я такого сделал, чтобы я точно знал, как это повторить.
Харли прыснула.
— Ну ты меня поцеловал — а целуешься ты, кстати, потрясающе, — ты обнял меня, а потом ты еще сказал, что тебе нужна подруга, и тут во мне взыграло желание, и я не могла ни о чем другом думать, а только о том, как все будет. Я пришла в гостиницу и села писать песни, а они получались все сплошь одна эротика. Мне хотелось справиться с желанием, но никак не удавалось. К половине шестого во мне бушевала такая сексуальная энергия, что Лас-Вегасу хватило бы на освещение до двадцать второго века. Нужно было немедленно ее израсходовать.
— И ты выбрала меня? Как мило с твоей стороны. Прими мою благодарность, причем искреннюю.
— Я рада, что ты был дома и не отверг женщину, которая сама сделала первый шаг.
Дункан не мог сдержать смех. Нежно проведя рукой по ее щеке, подбородку и шее, он заметил:
— Ну это вряд ли можно назвать шагом, милая моя. Скорее — полномасштабным наступлением.
— Ты против? — прижавшись к нему, спросила Харли.
— А похоже, что я против?
— Ты выглядишь потрясающе, — прошептала она, потянувшись к нему губами.
Стоило им слиться в поцелуе, как их снова сотряс невидимый ошеломляющий взрыв. Дункан впился в нее губами. Она не могла вырваться из неодолимых тисков его требовательных рук. Она не могла и не хотела вырываться.
Потребовалось еще мгновение, и Харли почувствовала, как ее тело отвечает ему, как он с каждой секундой крепнет, а каждый удар его сердца отдается у нее в груди.
— Мы ненормальные, — сообщила она.
— Что проку быть нормальными, — возразил он. — Я это проходил. — Его глаза светились желанием. — Возьми меня.
Ее бросило в жар — она его вновь хочет.
— Немного позже, — вымолвила она, скользнув вниз и наслаждаясь вырвавшимся из его уст стоном наслаждения.
Оказалось, его бедра столь же чувствительны, что и у нее. Впрочем, ее исследовательский интерес быстро переключился на иную часть его тела. В недавно прочитанном ею весьма откровенном дамском журнале предлагались варианты того, как можно довести мужчину до исступления. Она решила воспользоваться советами журнала.
Нечленораздельные возгласы подтвердили ее правоту.
Потребовалось несколько часов, чтобы вернуться под одеяло и прийти к выводу, что больше они не способны и пальцем пошевелить, поэтому нужно немного поспать.
Прежде Харли ни с кем не делила постель и привыкла спать одна. Для нее было неожиданностью то, как приятно спать вдвоем, как естественно и уютно лежать в объятиях Дункана. Это не было связано с сексом, зато имело отношение к человеку, который однажды назвал их родственными душами и теперь, похоже, оказался прав. Ей хотелось стать маслом и растечься по коже Дункана. Но пришлось ограничиться тем, чтобы прижаться к нему потеснее, просунув ногу между его ногами и устроив голову на его широкой груди. Он продолжал обнимать ее так, что, казалось, не отпустит никогда.
Она не предполагала, что у совершенства столько граней.
Несколько часов спустя она проснулась от того, что солнце светило ей прямо в глаза. На шторы они накануне не обратили никакого внимания. Она отвела глаза от двойных стеклянных дверей и видневшегося за ними балкона и обнаружила, что всю ночь они проспали, сжимая друг друга в объятиях. Харли удовлетворенно улыбнулась, почувствовав губами его теплую кожу.
Даже то, разом переменившее ее жизнь представление в «Сюрреалистик Пиллоу» не дало ей такого всеобъемлющего чувства счастья, переполнявшего ее теперь и окружавшего ее подобно золотистому облаку.
Ей и в голову не могло прийти, что каникулы будут полны потрясающих мгновений. В самых смелых мечтах она не могла себе такого представить. Но ведь, когда она замышляла свой побег, она еще не знала Дункана. Рядом с ней не было человека, способного внушить столь невероятную страсть, что она решит пойти с ним до конца.
Харли поежилась. Слава Богу, Дункан не рассмеялся ей в лицо, не посмотрел на нее как на безумную и не спросил с холодной вежливостью, что, черт возьми, она делает.
После ночи любви, любви во всех вариациях, требовательное желание горело в ней столь же жарко, как накануне. Она-то полагала, что стоит раз его удовлетворить, и оно утихнет. Она думала, если разок позволить себе все, чего хочется, то и хотеться больше не будет.
Как бы не так!
Харли разбудила Дункана и рассказала ему о своих ощущениях, и, на удивление, оказалось, что с ним творится то же самое.
Через два часа, несмотря на все ее протесты, он все-таки вылез из гигантской кровати. Правда, через минуту вернулся и подхватил Харли на руки, чтобы отнести в ванную. Это была не просто ванная, а целый маленький гейзер, с бассейном и джакузи. Он осторожно опустил ее в горячую воду на маленькую мраморную скамеечку.
— Поверь мне, — сказал он, устраиваясь рядом, — это как раз то, что надо.
Она сумела быстро в этом убедиться. Горячая пузырящаяся вода расслабляла, несла успокоение и легкость. Тело словно бы наливалось новыми силами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
