С ростом населения начали складываться племена; они стали называться по именам своих предков с приставкой ати, точно так же, как в Центральной Полинезии, на Маркизских островах, островах Туамоту и в Новой Зеландии. С течением времени после межплеменных раздоров более мелкие округа и отдаленные острова объединились в два больших округа: Рикитеа, находившийся под властью Апе-ити, и Таку, возглавлявшийся вождем Тупоу-эрики. В результате великой войны жители Рикитеа покорили Таку и Апе-ити стал правителем всей земли. Апе-ити считался прямым потомком ветви Ануа-мотуа по старшей линии и поэтому стал основоположником царской династии Мангаревы. Тупоу-эрики и оставшиеся в живых его приверженцы, покинув Мангареву, отправились искать новую родину.
Во времена Те Манги-ту-таваке, потомка Апе-ити, народ восстал против своего короля, потому что он отбирал в качестве подати заквашенные плоды хлебного дерева и хранил их только для личного употребления. Те Манги, поняв, что общественное мнение резко настроено против него, отправился в изгнание и погиб в море. Мангаревой стал править король из простонародья по имени Теити-а-туоу. Но власть наследованной аристократии слишком сильно укоренилась, чтобы народное правление могло долго продлиться. Приверженцы королевского рода восстали на защиту прав двух сыновей Те Манги-ту-таваке, и плебейский король был убит.
Королевская династия была восстановлена, и два сына Те Манги правили совместно под именами Акарики-теа (Белый король) и Акарики-пангу (Черный король). Из-за раздоров между потомками двух братьев вспыхнула война, и в конце концов старшая ветвь потомков Белого короля захватила всю полноту власти. Последним из этой династии был Те Ма-путеоа, который правил Мангаревой, когда французские священники высадились здесь на берег в 1834 г. После смерти Белого и Черного королей, правление которых было отмечено важными событиями, они были погребены на маленьком острове Ангакау-и-таи в пещере Тетеа у подножия высокого утеса, обращенного к солнечному восходу. Согласно древнему обычаю, рядом с телами грудой было сложено большое количество лубяной ткани.
Мы с Эмори решили посетить островок Ангакау-и-таи; нас провел к могиле королей Стив, местный белый поселенец. Мы обнаружили, что пещера представляла собой только углубление в подножии величественного утеса, который в воображении своем я олицетворил. Подножие было покрыто обломками скал; их пришлось удалить, чтобы получить для музея Бишопа образцы лубяной ткани. Предварительно мы получили на это согласие местного населения. Стив сказал: «Когда мы с Эскриджем были здесь в последний раз, камни падали вниз с утеса. Это жуткое место; здесь полно привидений. Не будем здесь долго задерживаться». Я взглянул наверх. Был прекрасный день, и ни одно дуновение ветра не искажало облика утеса. Он благосклонно смотрел вниз на меня, как бы подавая знак дружеского расположения.
Я сказал: «Души умерших знали, что вы чужие. Теперь другое дело. Они знают, что я свой и что сведения, полученные здесь, послужат для их прославления. Запомните мои слова. За все время, пока мы здесь, ни один камень не упадет с утеса».
Мы нашли здесь очень много белой тапы и захватили с собой ее образцы, а также череп и несколько костей. Измерив череп толстотным циркулем, мы завернули его в лубяную ткань и с уважением покрыли обломками скал. Я плохой музеевед и поэтому не решился увезти полинезийские черепа с родины. Мне показалось — почудилось, если вам угодно, что если я сделаю это, то разрушу тесную связь, которая установилась между прошлым и мной.
После того как мы отошли в сторону и нам больше не грозила каменная лавина, я обратился к Стиву: «Ну, что я говорил вам? Упал ли хоть один камень?»
Стив взглянул на меня, и в глазах его мелькнуло уважение: «Вы были правы».
На прощание я с благодарностью помахал утесу рукой, и мне показалось, что он улыбается мне. Утес понял меня.
Белый король и Черный король были погребены в пещере после того, как их тела высушило солнце, под лучи которого они были подставлены на деревянных похоронных носилках. Эта форма наземного погребения была распространена на вулканических островах, таких, как Маркизские и острова Общества. Однако наряду с этим на Мангареве сохранился обычай погребения в море. У каждого племени было свое место, куда с погребального плота опускали в воду покойника, завернутого в темную ткань, с тяжелым камнем, привязанным к ногам. Женщины собирались поблизости на середине горного хребта и оглашали воздух причитаниями, пока тело погружалось к месту своего вечного успокоения[59].
Такое погребение описывается в народной сказке о Тонге. После многих приключений в подземном мире Тонга вернулся в надземный мир и, став рыбаком, начал заниматься ловлей рыб в открытом море. У него была любимая дочь, которую он назвал Царевна, сплетающая прекрасные вещи. Она сопровождала его в одном из его плаваний и серьезно заболела. Тонга повернул свою ладью к берегу, но сильный шторм помешал ему причалить. Дочь Тонги умерла и была погребена в море. В порыве горя Тонга сложил погребальную песнь с повторяющимся припевом: «Я опустил тебя в пучину». Последний стих звучит так:
Рыбак открытых морей,Я был застигнут бурей далеко от берега,А расстояние было слишком велико,Чтобы боги родины услышали меня.И вот твое тело, моя дорогая,Я опустил в пучину.
Для общественного строя Мангаревы характерно, что наследственная аристократия (того'ити) владела обрабатываемой землей, на которой трудились общинники ('уруману)[60]).
Во время многочисленных войн у побежденных отнимали земли, которые делились между предводителями победивших. Доблестные воины, не принадлежавшие к роду вождей, получали участки земли в награду за свою службу и образовывали богатый средний класс, так называемый «пакаора». Обычной пищей были заготовлявшиеся впрок плоды хлебного дерева и рыба. В так называемые «королевские ямы» обычно складывались не только плоды хлебного дерева, выращиваемые в королевских владениях, но и часть плодов, собираемых на землях знати и средних классов. Ямы эти служили хранилищем. Из них черпали запасы в случае торжеств, которыми отмечались религиозные обряды, похороны и события общественного значения. Некоторые из этих празднеств были весьма пышными и продолжались от трех до пяти дней. Жрецы («таура») руководили религиозными церемониями с помощью «ронгоронго», певцов из аристократических родов, знатоков древней истории. Песнопения ронгоронго сопровождались ударами в барабаны из полых древесных стволов с мембраной из кожи акулы. Кроме того, выступали группы обученных певцов под руководством «поу-капа». Они исполняли «капа» и другие песни, носящие специальные названия, соответствующие теме произведения. Искусные плотники («таура-ракау») тоже принимали видное участие в празднествах, для которых нужно было подготовить помещения, помосты и столы. Жрецы, певцы, певицы и ремесленники вознаграждались за свой труд порцией заготовленных впрок плодов хлебного дерева, завернутых в листья. На более торжественных празднествах пища из королевской «житницы» распределялась между всеми жителями. Даже грудные младенцы и неродившиеся дети получали свою долю в виде добавочной порции матерям и беременным женщинам.
