5 сентября. Метель. Дни быстро идут на убыль. Вывезли небольшое количество продовольствия и сложили вдали от станции на случай, если будет нападение.
8 сентября. Утром слышал по радио отрывочные фразы станции острова Уединения: «В рубку попали снаряды, работаю аварийной…» На запрос мыса Челюскин, есть ли жертвы, Уединение отвечает: «Пока люди все целы». Еще один налет фашистских пиратов на беззащитных…
К нашей станции подошел медведь. Убили. Теперь мы со свежим мясом.
Пополнили наш аварийный запас теплой одеждой, оружием и разными мелочами.
Вчера слышал по радио, что на берег острова «Правды» выбросило часть палубы, найдены осколки снарядов. Остатки «Сибирякова»? А что с людьми? Сегодня летал Каминский по побережью от Усть-Таймыра до Стерлегова. Как будто безрезультатно. Надежды кого-либо найти почти нет… Прошло уже почти две недели. Проклятые фашисты!
9 сентября. Сегодня утром Уединение снова появился в эфире. Передал донесение начальству, что 8 сентября в 05 часов 30 минут подводпая лодка противника обстреливала станцию в течение получаса, выпустила 50 снарядов. Повреждены жилой дом, радиорубка и скотный двор. Люди не пострадали. Мы тоже усиленно стали готовить аварийную радиоаппаратуру, поместили ее вдали от станции, с тем чтобы в случае нападения иметь связь.
Усиливается шторм, барометр падает. Поздно вечером слышим удары в стену. Выскочили. Оказалось, огромная волна, перекатившись через береговую гряду, обрушилась на наш домик. Между домом и складом несется бурная река. На берег выбросило огромный торос или айсберг – хорошо, если бы пресного льда, а то воды негде будет доставать, снег весь просолился.
10 сентября. Ветер затихает, льдом забит весь пролив. Станция имеет жалкий вид, как после погрома. Всю территорию забило мелким льдом, бочки с горючим, доски, ящики разбросаны. Медвежьи шкуры сорвало с навеса, унесло далеко. Но в общем отделались мы легко, все целы, а это – главное.
11 сентября. Вчера и сегодня занимались уборкой территории.
15. сентября. С сегодняшнего дня радиоцентр о. Диксон начал нормальную работу. Видимо, последствия нападения фашистского крейсера ликвидированы…»
Вскоре после прихода каравана PQ-18 я встретил Анатолия Николаевича Сахарова, капитана «Сталинграда».
Худенький, низкорослый, черноволосый Анатолий Николаевич, мой давний друг, – настоящий моряк, характер у него прямой, независимый.
Мне вспомнилось, как в январе 1940 года он без ледокола пробился на «Сталинграде» к дрейфующему в Гренландском море «Георгию Седову», привез драгоценный уголь для опустевших бункеров.
Теперь капитан Сахаров подробно рассказывал мне о событиях в конвое PQ-18.
Командам судов, стоявших в Рейкьявике в ожидании отправки в СССР, было известно о судьбе PQ-17. На русском языке из Берлина передавались хвастливые крики Гитлера: «Великая Германия успешно держит небывалую в истории морскую блокаду в Баренцевом море, от Норд-Капа до Шпицбергена. Впредь ни одно судно из Англии или Америки не будет пропущено в Россию».
И вот – новый большой конвой. В конце августа на рейде собрались все тяжело груженные транспорты. Английские, американские – в основном типа «либерти» и «виктори». Проводки ждали и советские пароходы: «Сталинград», «Петровский», «Сухона», «Тбилиси», «Андре Марти», «Комилес».
В первых числах сентября в Рейкьявик прибыла военно-морская эскадра союзников под командованием английского адмирала Фрезера. Капитанов всех транспортов пригласили на линкор «Дьюк оф Йорк» – информация о порядке движения. Фрезеру лет под семьдесят, старик. На совещании он появился не в морской форме, а в черной сюртучной паре, в мягких фетровых ботах и был похож больше на пастора, чем на адмирала.
После совещания стал известен точный состав транспортов. Назначена скорость – 10 миль, больше, чем у PQ-17, и построение плотнее.
Еще несколько дней на последние приготовления, и «Дьюк оф Йорк» поднимает сигнал «Сниматься с якоря». 7 сентября все сорок транспортов построились в походный ордер и двинулись в путь.
У многих моряков было неспокойно на сердце. Особенно на судах с грузом взрывчатки и на танкерах…
До 10 сентября погода была пасмурной, густая облачность, временами туман. 12 сентября вражеский бомбардировщик пытался прорваться к транспортам, но был отогнан.
13 сентября были торпедированы «Сталинград» и английский корабль «Эльсуорт». Оба они шли в первой колонне. Можно думать, что фашистские лодки затаились под водой в дрейфе и поэтому не были обнаружены противолодочными судами.
«Сталинграду» торпеда попала в машинное отделение и угольные отсеки. Машинисты и кочегары, стоявшие вахту, были сразу убиты. В трюмах парохода было 500 тонн аммонала, но взрыва не произошло. Смертельно раненный корабль держался на плаву около 4 минут.
– Посмотрев с правого крыла на пробоину, – рассказывал А. Н. Сахаров, – я сразу понял, что у нас остались считанные минуты. Скомандовал: «Экипажу и пассажирам покинуть судно». Потом привязал тягу от парового гудка к поручням. Протяжный, тоскливый звук… Он раздавался над морем, пока мостик не скрылся в волнах.
– Что ты думал в это время? – спросил я.
– Благодарил судьбу, что не взорвалась взрывчатка в трюмах или котлы.
– Много людей погибло?
– Около трети. Те, кто успел покинуть судно, спаслись почти все. Погиб помполит Федоров, руководивший посадкой на шлюпки. Погибли оба дипкурьера – Н. Д. Шмаков и И. И. Хромов, они вместе с документами выбросились за борт.
– О чем жалеешь больше всего?
– Жалко младенца. За три дня до гибели парохода у нашей пассажирки родился мальчик…
– На какую шлюпку ты сел?
– Когда судно тонуло, меня выбросило, потом кто-то подобрал на плотик.
Перед торпедированием, – вспомнил Сахаров, – я велел измерить глубину эхолотом. Оказалось – 1800 метров. Я еще сказал тогда: «Далековато до дна, пока доберешься, раздавит в лепешку», и тут же матрос закричал: «Торпеда справа!» И взрыв… Крики, стоны… И все же никакой паники не было: женщин сажали в первую очередь, потом больных, помнили, что мы русские моряки…
Рассказ Анатолия Николаевича дополнил старший механик «Сталинграда» Вячеслав Плавинский, мой товарищ по «Садко»:
– Спасательные суда подбирали нас и переправляли на английский «Капленд», специально приспособленный для помощи пострадавшим. Прежде всего нам дали по стакану виски. Потом, после медицинского осмотра, переодели в новую, сухую одежду, для всех одинаковую: шерстяное белье и носки, суконные брюки и куртка, свитер, берет. Всех спасенных записывали в особую книгу, которая велась еще с прошлой войны, с 1914 года.
