норовил, что вывести меня из себя? Явно не тем, что я ведьма и меня вообще буквально все способно вызверить.
Например, та же Верховная, будучи по сути своей Темной ведьмой, продолжала же ласково улыбаться, терпеливо объяснять и, почти, не фонить Тьмой? Значит дело точно не в моей непроглядной сути. А вовсе даже в том, что вокруг меня одни идиоты. Идиоты смелые и жизнью не пуганные. вон, бесят меня и не боятся. А я, между прочим, уже последний час ощущаю на кончиках пальцев самое что ни на есть черное проклятие. ух, выродилось бы пол города, не иначе!
Бесили все однозначно.
Бесила Каша. Она отказывалась быть Матильдой. Изучала красочные обложки любовных романов, заполнивших тот самый шкаф с потайным ходом, и приносила их мне, тыкая отростком в очередную томно стонущую бабу на обложке.
— Как?! Клариса? Нет. Никаких Кларис в моем доме не будет, Матильда. Забудь! — и я уверенно возвращала книгу на полку — И потом, что тебя в твоем имени не устраивает? Между прочим сильная ведьма была. Ну да, немного не в себе, как пишут хроники… Но и ты с вилкой в одной лапе и ложкой в другой, с этим твоим жутким «Гыыы» и улыбкой… бррр… В общем, тебе очень идет. Не выдумывай!
Каша грустнела и выбирала следующую пошлую книжонку. Баба на ней была полуголой и полузадавленной изрядно прокачанным мужиком, с неопознанным лицом, но предельно аппетитной задницей. Название гласило, что внутри нас ожидает описание страданий и страсти некой Вингельмины.
— Как? Вильген…Не…Винлег… Короче, нет. Просто сразу нет! — передернуло меня — Мало того, что я это имя не всегда и выговорить-то смогу. Особенно после шабаша. Я там и свое-то только к четвергу осиливаю… Так еще чтобы каждый раз глядя на тебя я вспоминала это? Нет, Матильда. Смирись и прими. У тебя шикарное имя! Вон, Мурзик, спит и не чешется! А у нее имя не в пример прозаичнее!
Сова, по уверенному определению Верховной, при жизни была самкой. Но менять ей имя я тоже отказалась. Из природной вредности, надо полагать. А что? Я ведьма. И у меня вообще неделя не очень.
Жижа горько всхлипнула и, повесив условную голову, уползла под стол, булькать от обиды.
А я с раздражением повернулась к сонно покачивающемуся в центре кабинета мужику. Человек был сильно заросшим, оборванным и от него изрядно воняло смесью кошачьей жизнедеятельности и содержимого выгребной ямы.
— Фу, — брезгливо скривилась я — Я потом кабинет не проветрю! Тут только перекрашивать все напрочь!
— Ну, уважаемая вира Адаль, в тюрьме, обычно, не до гигиены и красоты — явно не испытывая вины, пожал плечами вир Саджю — А эти индивидуумы и до ареста ими не озадачивались.
Он, кстати, бесил однозначно.
Обреченно топтался в кабинете и делал вид, что представил самое лучшее. При этом, искренне рассчитывал на оговоренную оплату.
— Неужели никого… поаккуратнее, что ли, не нашлось? — поморщилась я.
— Делия, не капризничай — строго сказала Гретта — Они нам отлично подходят! Не думала же ты, в самом деле, что убийца твоего мужа будет изыскан и модно одет?
— Почему нет? — безразлично пожала я плечами — Где-то есть утверждение положение, где написано, что убийца обязан быть именно не ухожен и вонючь? Или поправка к этому закону, специально для именно моих почивших супругов?
— Делия, не будь дурой — раздраженно отмахнулась Гретта, к моему вящему удовлетворению демонстрируя, что под ее тщательно удерживаемым образом спокойной женщины сидит точно такая же, как и ни я, нервная, уставшая ведьма с тягой к массовому насилию — Ты хоть понимаешь, что бездомному бродяге куда как проще найти мотив для убийства, чтобы не вызвать этим публичный ажиотаж? Одно дело просто прирезать кого-то в подворотне, по пьяни, за мифический кошелек. И совершенно другое маньяк среди знати. Нам же огласка этого рядового случая не нужна, я полагаю?
— Не нужна — недовольно согласилась я и капризно топнула ножкой — Но меня бесят эти бродяги у меня в кабинете. Их еще много?
— Если не ошибаюсь, еще один — выглянув в окно на стоящую у подъезда к дому тюремную карету, сообщил комиссар.
— И все они осуждены на казнь? — все еще не обретая душевного равновесия, уточнила я.
— Абсолютно — согласно кивнул вир — Я предлагал еще парочку, осужденных на каторгу, если помните…
— Нет-нет — тут же замахала руками ведьма — Нам неприятные сюрпризы не нужны. Все, однажды, случается. И лучше, чтобы потом преступника не смогли обнаружить, для повторного допроса, к примеру. Или допроса с бОльшим пристрастием… Так, о чем это я? А! Крыса, кажется? Да! Точно. Итак, вир Крыса, повтори, как ты убил вира Вермона Мигре?
— Дык, ночью увидел его на улице. В подворотню уволок. Потом перо под ребро и вот…
— А тело?
— А тело я в канал бросил, чтоб его там раки сожрали.
— Откуда в том канале раки? — сделал жест «рука-лицо» комиссар — Там даже глисты не выживают! Вы бы знали, что там течет, в том канале…
— Не хочу и знать — поморщилась ведьма, но ремарку приняла — Про раков не надо. Ты понял, Крыса? Повтори, куда тело дел.
— Дык, а то как же! — согласно кивнул плавающий в беспамятстве гипноза преступник — В канал, значится, кинул. Но раков там нет — и бродяга грустно вздохнул, будто очень это самое отсутсвие раков его расстраивало.
— Сойдет — устало отмахнулась Верховная — Комиссар Саджю, давайте уже последнего и все. Фух… однако, это было утомительно! Делия, ты отвод глаз держишь? Нельзя, чтобы твой муж увидел убийцу твоего предыдущего мужа раньше срока! Господи, звучит-то как!
— Конечно держу — возмутилась я — Я сама, кстати, и напомнила, что инквизитор, небось, тут все следилками утыкал!
— Хорошо-хорошо. Держишь и ладно. Скоро закончим и отдохнем хоть.
— Скорей бы — решила продолжить капризничать я — Бесит все! И из-за всего этого я уже троих клиентов пропустила. Мне нужно сбросить силу! Сама же не дала мне в работе с преступниками поучаствовать! Меня уже от Тьмы распирает, между прочим.
— Нельзя, чтобы на мнимом убийце хоть след твоей силы остался. Нельзя! Ты же понимаешь, что инквизитор легко его увидит. Вы теперь связаны единым ритуалом. У вас сила взаимосвязана. Считай, что как свою почувствует.
