Out».
Я упоминал, что спиртное тоже было?
Тем же вечером мы устроили полноценный банкет. Сотни людей теснились за длинными деревянными столами, покрытыми красно-белыми клетчатыми скатертями, поедая груды ребрышек. В наших приглашениях была указана «ранчоформальная» форма одежды без малейшего уточнения, что же это такое. Интерпретации варьировались от моих ледерхозе[91] (не спрашивайте) до смокинга Рида (премило сочетающегося с соломенной шляпой) и винтажного платья нашего продакт-менеджера Кейт Арнольд.
Было жарко, шумно, и группа быстро ощутила воздействие открытого бара, где подавали коктейли в керамических банках размером с кварту[92]. Борис как-то убедил одного из барменов выдать ему бутылку ледяной водки, поднос и дюжину рюмок. Раскачиваясь, он приставал ко всем с одним и тем же вопросом: «Буишь?» Это было необычно само по себе, потому что Борис редко говорил. Я уверен, большая часть людей в офисе не знала, как звучит его голос или что у него есть сильный акцент до того вечера.
Как только ситуация начала выходить из-под контроля, я решил, что соберу всю группу вместе для того, чтобы спеть. Вытащив из кармана несколько сложенных страниц, я взобрался на одну из длинных скамеек и, слегка покачиваясь, постучал ложкой по пустой банке из-под джина с тоником. Толпа притихла.
На мотив «God Rest You Merry, Gentlemen»[93], я начал:
Присоединяйтесь ко мне, друзья, и поднимите бокал за нашу новообретенную удачу.
Каждую неделю от каждого подписчика мы теперь получаем по баксу.
Кажется, Marquee был просто способом…
Доказать, что мы не облажались!
И скоро мы будем как сыр в масле кататься…
В этот момент я приостановился, ожидая ответа. Несколько человек, достаточно трезвые чтобы понять, чего я хочу, слабо пропели:
Как сыр в масле, мы скоро будем кататься как сыр в масле.
Я продолжил:
Наши программисты создали Cinematch, и Господь его благословил.
Нашим клиентам нравится, как много фильмов они могут оценить.
Я сомневаюсь, что они вообще заметили, что мы запустили его с опозданием на два месяца! Или что у порнухи всегда будет пять звезд.
Мне вторили:
Будет пять звезд! У порнухи всегда будет пять звезд!
(Кстати, все так и было. Хотя Рид довольно рано решил не выставлять действительно жесткое порно, – оставим в стороне фиаско с диском выступления Клинтона, – в 2000-м мы еще выдавали напрокат эротику. И отзывы обычно были… полны энтузиазма).
Толпа понемногу просыпалась, подпевая.
Теперь маркетинг, они гении, они заставили мир увидеть, как чудесна будет жизнь, когда мы все станем пользоваться Marquee.
Если и это не продаст, тогда – какого черта – просто дадим им двадцать штук бесплатно.
Мы пели все громче.
Ребята из финансового отдела работают в поте лица, но они не узнают,
Что Уолл-стрит наплевать на количество отписок. Но они справятся.
И тогда мы покажем
Прибыль, которую получим.
И перестанем терять кучи денег.
К этому моменту люди вовсю подпевали, энтузиазм был изрядно подогрет алкоголем. Следующая строка была в основном про Рида и Барри, и я начал высматривать их в толпе. Однако место Рида оказалось пустым. А прямо напротив стола, опустив голову, сидел Барри. Правой рукой он прижимал телефон к уху, а указательным пальцем левой затыкал другое ухо, чтобы заглушить шум.
Когда я перешел к одной из последней строф (Они изменяют каждую настройку, а на следующей неделе Рид заставляет вернуть все как было), то увидел, как в дальнем конце зала началась суматоха. Я не видел, кто там? Это была Кейт? В платье в красно-белую клетку? Я едва мог разглядеть ее в толпе, которая теперь улюлюкала и кричала, отвернувшись от меня. Я лишился их внимания. Когда красное платье в клетку вышло на середину комнаты, я увидел, отчего все были в таком восторге. В платье была не Кейт. Это был Рид! Он выглядел так, будто наряд был сшит специально для него. А следом шла Кейт, одетая в черный смокинг Рида.
Я хохотал так сильно, что едва мог дышать. На самом деле, Рид не пьяница, – он напивается не чаще раза в год. Но когда напивается, это что-то. Я как раз ждал, не посмотрит ли он на меня, когда Барри потянул меня за руку и потащил в коридор, подальше от шума. Он вообще не смеялся. Он не сказал ничего, пока за нами не закрылись двери в столовую.
«Звонил Эд Стед, – сказал он, имея в виду главного юрисконсульта Blockbuster. – Они хотят нас видеть. Завтра утром. В Далласе».
Барри обернулся и посмотрел в приоткрытую дверь. Теперь Рид стоял на скамейке, расправляя складки юбки и приседая в реверансе. Он что-то кричал, но мы не могли его слышать из-за восторженного рева толпы.
«Это будет какой-нибудь ночной рейс, – сказал Барри, качая головой. – Надеюсь, у него есть во что переодеться перед полетом».
Глава 16. Катастрофа
(Сентябрь 2000)
Барри сбросил скорость почти до нуля, когда заходил в поворот перед аэропортом Санта-Барбары. Слабое свечение на горизонте подсказывало нам, что близится рассвет, но впереди дорога была почти невидимой. Барри наклонился вперед и прищурился, пытаясь разглядеть слабую надпись на вывеске. «Туда», – сказал Рид с переднего пассажирского сиденья, указывая пальцем на еще более темную подъездную дорожку. Когда Барри медленно повел машину по гравию, я едва разглядел вывеску: «Авиация общего назначения».
Через минуту или две мы въехали на стоянку перед низким деревянным зданием. В окнах стояли цветочные горшки. Крыша была покрыта дранкой. Дом выглядел жилым и походил не столько на аэропорт, сколько на забытый коттедж. Сразу за ним виднелась богато украшенная кованая ограда высотой около восьми футов. Сквозь решетку виднелись мигающие огни маленького самолета, припаркованного на взлетной полосе.
Барри подъехал к калитке в заборе. Даже в эпоху, когда не было Администрации Транспортной Безопасности[94], было очевидно, что это одна из тех дверей, для входа в которую вам нужно обладать властью. А в нашем случае «власть» переводилась как «деньги». К счастью, мы связались с ними этим утром, и они знали о нашем приезде.
Барри опустил стекло и нажал маленькую красную кнопку на панеле, установленной рядом с воротами.
«Бортовой номер?» – прохрипел скрипучий голос.
«Что такое бортовой номер?» – прошептал я Риду, высунувшись между двумя передними сиденьями. Тот повернул голову и одарил меня взглядом, какой регулярно достается моим детям в любом ресторане кроме McDonald’s. Этот взгляд означал: с тобой невозможно показаться на людях.
