Он смотрел опасливо, Пес и ему небрежно махнул пару раз хвостом. Король перевел дыхание.
— Если это собачка, то что такое конь с клыками?
— Он ласковый, — сообщил я. — Умеет сидеть, лежать, давать лапу, говорить «Гав!», душить, рвать…
— Догадываюсь, — ответил король хмуро. — Не опасаетесь, что он как-нибудь спросонья примет вас за кролика?
Вместо ответа я поцеловал Пса во влажный нос.
— Бобик, беги и добудь нам что-нить на обед. Желательно молодое и сочное!
Король зябко передернул плечами, когда я шлепнул это черное чудище по толстому заду. Пес взбрыкнул весело, кусты с темными листьями сомкнулись за ним бесшумно, словно вбежал в нечто призрачное.
Насчет нежити, подумал я, что-то король плетет не то. Даже такой хреновейший следопыт, как я, и то вижу множество отпечатков кабаньих копыт, вон тут через кусты проломилось целое стадо, а вот прямо здесь следы оленей… или крупных коз. Во всяком случае, я скорее ожидаю увидеть коз, чем фавнов или сатиров, что тоже козлоногие. Впрочем, в старину и дьявола рисовали на козьих ногах и с козьими рогами…
Король наблюдал за мной налитыми кровью глазами.
— И что же? — спросил он саркастически. — Ваша собачка способна не только выслеживать дичь, но и приносить?
— Да, — подтвердил я. — Хотите купить?
Он передернул плечами.
— Нет!
— А коня хотели…
— То коня. У коня душа простолюдина, даже у самого благородного, а у собак, даже у бродячих, души истинно золотые. Если собака преданна, то верно и беззаветно. Она не предаст и не оставит хозяина, даже если тот впадет в нищету или заболеет…
Голос его помрачнел, плечи опустились. Я смотрел вслед Псу, а когда оглянулся — король сидит на пне. Широко расставив ноги, подбородок опустил на кулаки, хоть сейчас ваяй мыслителя.
— Ваше Величество, — сказал я настойчиво, — поражение никогда не бывает полным. Окончательна только победа.
Он вздрогнул, посмотрел на меня непонимающими глазами.
— Что?.. А, вы, сэр, сдуру осмелились подумать, что я погружаюсь в пучину отчаяния? Разочарую вас. Я прикидываю, кто сейчас остался мне верен и с кого нужно начинать сбор.
— Рад, — ответил я, — что не распускаете сопли. Как паладин, знаю: если душа жаждет чуда — его можно сотворить собственными руками. А вы даже мне вовсе не кажетесь слюнтяем.
— Ого, — сказал Барбаросса, — вы даже снизошли, чтобы милостиво похлопать своего сюзерена по плечу?
— Вы не мой сюзерен, — напомнил я.
— Ах да, просто я привык… вы знаете, что такое честность, сэр Ричард?
Вопрос был оскорбительным, Барбаросса на это и рассчитывал, потому я ответил нарочито с предельным смирением:
— Честность, — это когда хочешь сказать одно, а говоришь правду.
Он задумался, подвигал бровями.
— Гм… Откуда вы прибыли, сэр Ричард?
— Издалека, — сообщил я. — Из такого мира, где самые подлые из людей, чтобы хоть как-то оправдать свою подлость, всюду рассказывают, что все люди сволочи и что даже знаменитые Крестовые походы на самом деле были всего лишь грабительскими походами, а сами крестоносцы только и делали, что грабили, убивали беззащитных и насиловали женщин.
Барбаросса побагровел так, что я испугался, как бы его не хватил удар.
— Наглая ложь…
— Знаю-знаю, — поспешил сказать я. — Но в каждом человеке живет червячок подлости. Его можно либо удавить, либо раскармливать. Подлых людей много, они охотно слушают эту клевету и тиражируют ее всюду. Таким образом, когда подлыми оказываются все, то и они вроде бы не такое уж дерьмо… Вы же знаете, что и ваш герцог Ланкастерский рассказывал за вашей спиной, что вы только грабите да насилуете…
— Подлец, — прорычал король.
— Подлец, — педантично подтвердил я, — это человек, которому позволено больше других, на том основании, что он хуже других. Не сумели вовремя накинуть намордник, пожалели двоюродного брата, вот он вас и пожалел в ответ…
— Намордник?
— Это такая уздечка для собак, — объяснил я, — чтобы не дать им кусаться. Вы, как король, знаете, что вообще все государство — это намордник для усмирения плотоядного животного, называющегося человеком, для придания ему отчасти травоядного характера. Травоядные, как известно, звери более миролюбивые…
Кусты затрещали, на поляну выметнулся Пес, в пасти, как показалось на миг, огромный золотой слиток, просто громадный. В следующее мгновение я рассмотрел грациозную лань с блестящей золотой шкурой. Пес подбежал и опустил добычу у моих ног. Я погладил по лобастой голове, за моей спиной раздалось потрясенное:
— Золотая лань!.. Та самая…
Лань в агонии дернула пару раз длинными стройными ногами. Ее тонкая шея сломана, горло разорвано, алая кровь щедро запятнала шкуру. Громадные глаза, почти человеческие, приоткрылись, взгляд тускнеет, глаза затягиваются смертельной пленкой. Король ахнул, лань еще раз дернулась, затем ее золотое сияющее тело начало быстро менять форму. Через полминуты на месте лани — прекрасная молодая девушка с чистой золотой кожей, длинные золотые волосы достигают поясницы, все тело светится чистотой и невинностью.
— Она еще жива! — вскрикнул король. — Сэр Ричард!..
— Слушаю, Ваше Величество.
— Вы же паладин! Разве не попытаетесь ее спасти?
Я всмотрелся в женщину, ее веки трепетали, но я отчетливо видел оранжевую радужку и вертикальный зрачок.
— Это она вас заманивала? — спросил я. Король не ответил, я поинтересовался: — А это точно человек?.. Я слышал, что здесь водятся такие хамелеоны, которые могут прикидываться чем и кем угодно. Даже человеком. А когда это существо увидело нас, оно сразу поняло по нашим мордам, что нам нужно именно женщину: молодую, блондинку, с длинными волосами, беспомощную и обнаженную… Бр-р-р! Вы можете к ней притронуться, только дайте я отойду на другой конец поляны… Вот теперь притрагивайтесь. Может быть, если она будет жрать вас не слишком быстро, мне удастся вас спасти… Пусть без рук и ног, но ведь для короля важна только голова?
Он вздрогнул, отступил.
— Но вы уверены, что она… не человек?
— У нее зрачок, — сказал я, — как у змеи. Вы не заметили?
Он огрызнулся в раздражении:
— Я что, змеям в глаза заглядывал?
Я глазами указал Бобику на чащу, он понял, исчез, а буквально через пять минут принес большого матерого оленя. Король принялся разделывать добычу, но на распростертую женщину постоянно поглядывал.
Я сказал с профессиональным достоинством хирурга:
— Это… уже померло. Если ничем странным не страдаете, то не отвлекайтесь, не отвлекайтесь! А то палец порежете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
