От правительств обеих колоний зависит вникнуть в то, что, подарив им полную амнистию, они могут рассчитывать на желательное процветание Южной Африки.
Вечером 31 мая 1902 года члены правительств обеих республик прибыли в Преторию. Они немедленно отправились к лорду Китченеру.
Там же находился и лорд Мильнер.
Мирное условие — британское предложение, принятое уполномоченными от народа, — было подписано.
Это был вечер, которого никто из нас никогда не забудет. Какой страшный переворот в эти несколько минут! Что тогда было сделано в эту ночь, того уже не переменить более. Решение, принятое на собрании, еще могло бы быть пересмотрено, но документ, подписанный при таких обстоятельствах обеими сторонами, не может уже развязать рук ни той, ни другой из сторон.
Каждый из нас, подписавший документ, в глубине души своей сознавал, что его долг был поступить так, а не иначе. Было горько, но все-таки уже не так горько, как в тот день, когда уполномоченные бурского народа пришли к заключению, что подписать условия мира необходимо. Тогда мы страдали еще более!
2 июня 1902 года все депутаты уехали из Фереенигинга, каждый из нас в свой отряд для того, чтобы сообщить храбрым и упорно сражавшимся бюргерам об печальном известии, что драгоценная независимость утрачена, и приготовить и их к сложению оружия известного числа и в известном месте.
Я уехал из Претории 3 июня с генералом Эллиотом, который отправился со мной, чтобы принять оружие от буров в различных пунктах.
5 июня первые отряды положили оружие около Вредефор- та. Что это были за невыразимые минуты для меня и для каждого бюргера, приносившего в жертву самое драгоценное, что у него было, — свою независимость!
Мне случалось несколько раз стоять у одра умирающего и хоронить близких мне и дорогих моему сердцу людей — отца, мать, брата, друга, подругу, — но что я теперь испытал, то превосходило все остальное — теперь я хоронил свой народ…
7 июня я прибыл в Рейц, где складывали оружие отряды Вреде, Гаррисмита, Гейльброна и Вифлеема. Должен ли я был быть и далее свидетелем того, как бюргеры складывали оружие, должен ли я был себя подвергать этой мучительной пытке, переходя от отряда к отряду? Нет, нет! Это было уже слишком! Я решил отправиться к другим частям войск, всюду сообщать бюргерам печальное положение вещей, разъяснять, почему нужно принять условия мира, как бы это ни было нежелательным, но затем удаляться перед тем, когда бюргеры сдавали оружие генералу Эллиоту.
Везде я находил недовольство, разочарование и ничем не выразимое гнетущее состояние — всюду, вплоть до последнего места, где бюргеры генералов Нивойта и Бранда складывали свое оружие.
Народ принял свой жребий! Но мы думали, что силы, покорившие нас, под власть которых мы теперь были отданы и которые мы, положив оружие, признали своим правительством, осторожным обращением более могли бы расположить в свою пользу.
Последним моим словом будет обращение к моему народу: «Будем верны нашему новому правительству. Это нужно для нашего собственного блага. Исполним же наш долг так, как подобает народу, который сделал то, что сделали мы».
Приложения
Письмо государственного секретаря Южно-Африканской Республики британскому агенту в ПреторииМинистерство иностранных дел.
Претория, 9 октября 1899 года.
Милостивый государь!
Правительство Южно-Африканской Республики видит себя вынужденным еще раз напомнить правительству ее величества королевы Великобритании и Ирландии о лондонской конвенции 1884 года, заключенной между названной республикою и Соединенным Королевством.
В пункте 14 этой конвенции перечислены те права, которые гарантируются белому населению этой республики. Эти права заключаются в следующем:
«Все иностранцы (не туземцы), которые подчинятся законам Южно-Африканской Республики, будут иметь право:
a) прибыть, переезжать и пребывать со своими семьями в любой части территории Южно-Африканской Республики (Трансвааля);
b) нанимать или приобретать в собственность дома, фабрики, пакгаузы и лавки с принадлежащими к ним усадебными землями;
c) вести беспрепятственно всякие дела лично или через каких-либо агентов;
d) наконец, они не будут обложены никакими податями или налогами, общими или местными, кроме тех, которыми обложены туземцы. Это относится ко всем видам налогов, поголовному, поземельному, торговому и промышленному».
Наше правительство считает затем своим долгом указать на то, что перечисленными правами исчерпывается все, что британское правительство требовало для иноземного населения этой республики и на что наше правительство выразило согласие. Только в случае нарушения этих привилегий британское правительство имело бы право протеста или вмешательства. Урегулирование всех дальнейших вопросов, касающихся прав и обязанностей иноземного населения, было предоставлено упомянутою конвенциею правительству и народному представительству Южно-Африканской Республики.
К числу вопросов последней категории относится также вопрос о подаче голосов и о выборах в этой республике. Хотя оба этих вопроса всецело и вне всякого сомнения входят в компетенцию нашего правительства, тем не менее оно признало возможным дружественным образом советоваться по этому предмету с британским правительством. Никакого права при этом правительству ее величества не предоставлялось. При составлении законов о подаче голосов и выборах правительство республики продолжало иметь в виду этот дружественный обмен мыслей.
Дружественный характер этого обмена мыслей, однако, постепенно ослабевал и заменялся со стороны британского правительства все более и более угрожающим тоном.
Умы населения Трансвааля и всей Южной Африки более и более возбуждались. Значительного напряжения достигло это возбуждение, когда британское правительство заявило свое неудовольствие по поводу законов о подаче голосов и о выборах. Напряжение еще усилилось, когда британское правительство в ноте своей от 25 сентября 1899 года прекратило всякий дружественный обмен мыслей и заявило, что оно вынуждено установить свои собственные положения по этому предмету.
Наше правительство может усмотреть в этом сообщении лишь новое нарушение конвенции 1884 года. Эта последняя не дает британскому правительству права разрешать односторонне вопрос, который безраздельно принадлежит к числу внутренних вопросов и уже разрешен нашим правительством.
Переписка по указанным вопросам вызвала не только волнение в умах, но и застой в промышленном и торговом мире и убытки с этим сопряженные.
Это побудило британское правительство настаивать на скорейшем разрешении вопросов в желательном ему смысле и назначить, наконец, двухсуточный срок (несколько затем продолженный) для ответа на ноту от 12 сентября (на которую тем временем уже последовал наш ответ от 15 сентября) и на ноту от 25 сентября.
Дружественный обмен мыслей был прерван, и британское правительство заявило, что в скором времени сделает предложение для окончательного разрешения вопроса. Хотя это обещание было повторено еще раз, но никакого предложения не последовало.
Пока дружественный обмен мыслей еще продолжался, британское правительство стало стягивать свои войска и располагать их вдоль границ республики.
Вспоминая то, что происходило в нашей республике в прежнее время (более точное указание излишне), наше правительство не могло не усматривать в сосредоточении войск угрозу независимости республики. Никакого законного повода к подобному скоплению войск на нашей границе нельзя было подыскать.
Когда наше правительство сделало по этому предмету запрос высшему комиссару, то получило, к величайшему изумлению своему, ответ, в котором, хотя лишь косвенно, высказывалось обвинение в том, что республика подготовляет нападение на колонии ее величества.
В то же самое время был сделан таинственный намек на возможные усложнения. Этим самым наше правительство как бы укреплялось в своем предположении, что независимости республики угрожает опасность.
В видах предупреждения возможных случайностей правительство республики оказалось вынужденным двинуть к границам некоторую часть своих бюргеров на случай необходимости самообороны.
Необыкновенное усиление войск на границах республики носило, таким образом, характер незаконного вмешательства во внутренние дела республики, в противность конвенции 1884 года, и вызвало порядок вещей, который правительство республики не могло не считать крайне ненормальным.
Наше правительство признавало вследствие этого своим долгом в интересах всей Южной Африки покончить с этим делом как можно скорее. Оно считает себя обязанным серьезно и убедительно настаивать перед правительством ее величества на возможно скором и окончательном прекращении ненормального положения вещей. Вследствие этого наше правительство вынуждено поставить следующие требования:
