«Советское жизнеустройство сложилось под воздействием конкретных природных и исторических обстоятельств. (А другие – без воздействия конкретных и природных? Наукообразность этой абсолютно пустой фразы призвана показать умную научность авторских выводов. – М. В.) Исходя из этих обстоятельств поколения, создавшие советский строй, определили главный критерий выбора – сокращение страданий. (Прав был Геббельс – ложь должна быть безмерной. Это расстрельные подвалы, жутчайшие и беспрецедентные в истории колымские лагеря, самая кровавая в истории страны война, превращение крестьянина в бесправного крепостного колхозной системы это называется критерием сокращения страданий? Совести же у вас нет, товарищ Кара-Мурза… М. В.) На этом пути советский строй добился признанных всем миром успехов, в СССР были устранены главные источники массовых страданий и страхов – бедность, безработица, бездомность, голод, преступное, политическое и межнациональное насилие, а также массовая гибель в войне с более сильным противником. (Ну? Наши зажиточные жили беднее их безработных и социальщиков, но для нас это не бедность, бедность – это в Африке. А как из общаг гнали девчонок-лимитчиц, вернувшихся из роддома с ребенком – зимой да на улицу, этого никогда не слыхали? А как три семьи по трое жили в трехкомнатной хрущобе – и этого не знали? Это – работающие, не бедные, значит. Да негры в Гарлеме так не жили! Это у нас не было политического насилия? А где оно тогда было – у Бокассы, который ел жареных подданных? Класс! Это мы массово не гибли в войне? А кто тогда, если не мы?! Ах, это было не с более сильным, а с более слабым противником – с Германией. Это не считается. Правда, мы положили в шесть раз больше своих людей, чем она, слабая, в войне с нами. – М. В.) Ради этого были понесены большие жертвы, но уже с 60-х годов возникло стабильное и нарастающее благополучие. (То есть предыдущие полвека советской власти – моря крови и ужас – это было не стабильно, а вот пятнадцать лет нарастающего благополучия – это стабильно, а потом опять семь лет – нестабильно. Понимаете? Когда долго и плохо – это не есть стабильность плохого, но когда коротко и неплохо – это есть стабильность хорошего. И только было мирно и счастливо зажили – и тут война!.. тьфу, оговорился – враги напали с перестройкой. Браво! – М. В.)».
Почему возможно появление таких книг? Потому что народ ограблен безмерно и бесстыдно, и нет удержу грабителям, и нет управы на них, и некому жаловаться, и обнищавшему большинству лучше уж жилось при советской власти. Только чтоб не арестовывали по ночам безвинных массами, не тратили всех возможных денег на вооружение, колбаски подбросили, на заграницу взглянуть дали. А так строй был неплохим.
Но. Но. На сплошной лжи ничего хорошего создать нельзя. Тем более – политического и экономического строя. Книга Кара-Мурзы – прекрасное свидетельство тому, на какой основе хотели бы неосоветчики реставрировать свой строй. Если они так врут, будучи в оппозиции и пользуясь свободой слова – можете представить, как они будут снова врать и что строить на своей лжи, придя к власти, где никакой свободы слова предусмотрено не было.
Перпендикуляр Зиновьев
Многим бизнесменам в сущности безразлично, чем наполнять свой бизнес. Чем выгоднее. Он может работать с нефтью, автомобилями, зерном, водкой, недвижимостью, канцтоварами и биг-маками. Суть одна: он делает деньги, сводя бизнес с прибылью. А товар, с которым он работает – лишь произвольный наполнитель клеток бизнес-структуры, в которой и суть.
Аналогичным образом обстоит дело со многими оппозиционерами. Хотя сначала следует разграничить две их разновидности.
Первая – это «позитивная оппозиция». Ее главное отличие – она хочет прийти к власти сама. Она знает (думает, что знает, а еще вернее – заявляет, что знает), что именно и как надо сделать иначе. Если она просто рвется к власти (что чаще) – то зорко критикует все недостатки власти: меняются недостатки – меняются и объекты критики. Если она имеет твердые взгляды на то, как надо все устроить (что реже),– то при частичных совпадениях своих взглядов со взглядами власти она может идти на союз с властью, блокироваться или даже сливаться с ней, если власть меняет курс в направлении, которое оппозиции предоставляется верным.
Вторая – это «негативная оппозиция». Ей, как хорошему бизнесмену, все равно, чем «наполнять» свою оппозиционность. Ибо оппозиционность как таковая и составляет суть ее натуры. Недостатки найдутся всегда и у любой власти, как у любой медали две стороны. «Негативный оппозиционер» всегда хочет «как лучше», а в жизни всегда «как всегда». Поскольку власть как-никак правит, или с тем или иным успехом делает вид, что правит, – большинство существующих недостатков происходят, по мнению «негативного оппозиционера», от некомпетентности и шкурности власти. Такую власть надобно: а) вывести на чистую воду; б) сменить.
«Негативная оппозиция» подобна Евгению Онегину. Она еще не знает, чего хочет, но уже знает, чего не хочет. Назвать это голым критиканством? Нет; не совсем. Негативная оппозиция и хотела бы быть конструктивной, просто у нее не получается. Элемент отрицания и разрушения принципиально преобладает у нее над элементом созидания. Сначала набить злодею морду – а уже потом все будет хорошо. Как – хорошо? А вот как в другом дворе, у них мир и много игрушек. А что в другом дворе бузит свой оппозиционер это неважно, он дурачок, не стоит внимания.
Правильная модель мира по негативному оппозиционеру – всегда условна, приблизительна и идеальна: любой идеал условен, в том и его преимущество, что он противопоставлен любой реальности.
Любой человек – переделыватель мира. Отличие именно негативного оппозиционера в том, что его амплуа, социопсихологическая специализация, так сказать, – разрушитель старого и разгребатель мусора на стройплощадке.
Таких ребят любое государство давит. Потому что разрушить и разгрести всегда проще и легче, чем построить. Много вас таких реформаторов. Но и без таких в мире ничего бы не менялось. Наступает исторический этап – и негативисты на белом коне, запряженном в бульдозер, сносят обветшавшие постройки и тюрьмы. Тогда они счастливы.
Самое интересное начинается потом. Негативист не хочет слезать с белого коня и требует прицепить бульдозер: что бы еще снести?! Ведь все равно, черт возьми, идеала не получилось – просто одни гадости сменились другими.
Гадость и не-гадость всегда совмещены в жизни, и пропорция меняется редко и ненадолго. Вот профессия негативиста – всегда бороться с гадостью. Это благородно и праведно. Хотя иногда глупо и нелогично.
Поэтому следует понимать, что взгляды «негативного оппозиционера» могут легко меняться с изменением реальности. Времена меняются – оппозиционность остается. Где ж нет недостатков?.. Даже в Горнем мире нарушаются права свободной личности: выпить нечего, секс запрещен, права на труд не существует, и Бога, собственно, никто демократическим путем в начальники не избирал.
Психология – это какая-никакая, а все-таки наука. Есть люди с разными более или менее типичными особенностями психики. Эти особенности можно было бы рискнуть назвать отклонениями от нормы, но психологи давно пришли к выводу, что эту самую «психическую норму» установить в конкретных рамках не очень-то возможно: широки рамочки получаются. Ничто значительное людьми со «средней нормальной психикой» в мире не сделано. Все выдающиеся отличались – повышенной психоэнергетикой, параноидальной приверженностью своей «сверхценной идее», жаждой власти, гиперсексуальностью, повышенной конфликтностью и разнообразным «реформаторским зудом» во всех мыслимых областях.
Итого. Истинный, несгибаемый, непримиримый «негативный оппозиционер» – это не политическая позиция, это психологический тип. Политика здесь – лишь следствие психологии.
Всегда были мученики и святые. И среди них – такие, кто отказывался от любых путей к спасению, желая именно пострадать. Безоглядно и безбоязненно шли на крест и костер. Умирали, но не гнулись.
Таким образом. Вот, скажем, сидит перед телекамерой Новодворская – истинный борец с тоталитаризмом, пряма и бесстрашна, прошла тюрьмы и голодовки. Фиг ее согнешь. И блузка на ней – американский флаг.
И отрицает она все, что было в СССР – кроме правозащитного движения. И не уважать ее характер и биографию невозможно, и честность ее вне подозрений.
И вопрос возникает сам собой: родись и живи она в Америке – сидела ли бы она в ящике, демонстрируя американский флаг, и отдала ли бы всю жизнь борьбе за сохранение американской демократии? Взгляды-то были бы те же, да? – только вот человек был бы другой. Или наоборот: а не сидела ли бы она в майке с Че Геварой под портретом Троцкого? И ходила на демонстрации антиглобалистов? И собирала деньги на ультралевые организации?
