Но можно ли действительно вот так легко справиться с хаосом? Если бы это было так, я сумела бы заменить безумную путаницу в душе на нечто аккуратное и приглаженное, и меня не мучила бы эта мешанина желаний, и потребностей, и дурных предчувствий, которые вечно заставляют меня думать, что я никогда не впишусь в общий порядок вещей.
— Но разве многие сады не прекрасны именно потому, что они несовершенны? — спрашиваю я у мисс Мак-Клити. — Разве странные, новые цветы, выросшие по ошибке или по чистой случайности, не доставляют такое же удовольствие, как те, что посажены по плану и отлично ухожены?
Элизабет поджимает губы.
— Мы говорим об искусстве?
Мисс Мак-Клити широко улыбается.
— Ах, это прекрасный переход к нашей теме. Взгляните на произведения великих мастеров, и вы увидите, что их работы созданы в соответствии со строгими правилами: мы видим в них четкую схему линий, света и цвета. — Она смотрит мне в глаза так, словно готовится объявить шах и мат. — Искусство невозможно создать вне порядка.
— А что вы тогда скажете о парижских импрессионистах? Судя по всему, в движениях их кисти порядка не слишком много, — говорит Фелисити, облизывая с пальцев крошки пирога.
— Всегда существуют бунтовщики и радикалы, — пожимает плечами мисс Мак-Клити. — Те, кто живет на окраине общества. Но что они дают этому самому обществу? Они получают от общества что хотят, но совершенно не думают о цене полученного. Нет. Я готова доказать, что преданные, трудолюбивые люди, которые подавляют собственные эгоистические желания ради пользы всех, и есть костяк, опора мира. Что, если нам всем вдруг вздумается отказаться от правил и жить свободно, бездумно, ни о чем не заботясь? Наша цивилизация просто рухнет. Есть своя радость в долге, есть чувство безопасности, которое рождается от того, что человек осознает свое место. Это и есть английский образ жизни. И другого быть не может.
— Вы совершенно правы, мисс Мак-Клити, — заявляет Сесили.
Но чего еще ожидать от нее?
Я понимаю, что дискуссия на этом должна закончиться, но не могу этого допустить.
— Однако без бунтовщиков и радикалов не было бы и перемен, не было бы борьбы. И не было бы прогресса.
Мисс Мак-Клити задумчиво качает головой.
— Настоящий прогресс может случаться только тогда, когда обеспечена безопасность.
— А что, если эта безопасность… всего лишь иллюзия? — говорю я, думая вслух. — Что, если это нечто такое, чего вообще не существует?
— Тогда мы погибнем. Воцарится хаос.
Мисс Мак-Клити сжимает в руке то, что осталось от кусочка ее пирога, и лакомство рассыпается в крошки.
Я откусываю от своего куска.
— А что, если это станет началом чего-то нового? Что, если миновав его, мы станем свободны?
— Вы бы не отказались от такой возможности, мисс Дойл?
Мисс Мак-Клити пристально смотрит мне в глаза, и я наконец вынуждена отвести взгляд.
— О чем вообще мы говорим? — кудахчет Элизабет.
— Мисс Мак-Клити, земля такая жесткая! — ноет Марта. — Мы не могли бы уже вернуться в школу?
— Да, отлично. Мисс Уортингтон, я оставляю вас за старшую. Девушки, слушайтесь ее.
Мисс Мак-Клити аккуратно стряхивает крошки с рук на салфетку и сворачивает ее.
— Порядок. Вот где ключ. Мисс Дойл, останьтесь, мне понадобится ваша помощь, чтобы все уложить.
Мы с Фелисити переглядываемся. Она проводит пальцем по горлу, как будто взмахивает кинжалом. Надо будет сказать ей позже, что этот жест мне весьма понравился. Мисс Мак-Клити берет букетик полевых цветов и кивком предлагает мне следовать за ней в глубь кладбища. На самую вершину холма ведет крутая тропинка. Ветер здесь дует нещадно. Он вырывает несколько прядей из прически мисс Мак-Клити, и они полощутся над ее лицом, немного смягчая суровое выражение. Отсюда, сверху, я вижу, как девушки веселой цепочкой идут между деревьями, и замыкает шествие Энн. Вдали вырастает из земли здание школы Спенс, так, словно оно — естественная часть ландшафта, как будто оно вечно стояло здесь, вместе с деревьями и кустами или далекой Темзой.
Мисс Мак-Клити кладет цветы к основанию простого надгробного камня. «Евгения Спенс, любимая сестра. 6 мая 1812 года — 21 июня 1871 года».
— Я не знала, что здесь могила миссис Спенс.
— Она хотела, чтобы все было очень просто, без пышных церемоний.
— Какой она была? — спрашиваю я.
— Евгения? У нее был острый ум и большой магический дар. В свое время она была одной из самых могущественных жриц Ордена. Добрая, но твердая. Она верила, что необходимо всегда следовать правилам, без исключений, потому что любое отклонение может привести к несчастьям. Эта школа была делом всей ее жизни. Я очень многому у нее научилась. Она была моей наставницей. Я очень ее любила.
Она вытирает руки, на которых остались крошки земли и листьев от цветов, и надевает перчатки.
— Я очень сочувствую вашей потере, — говорю я. — Мне жаль, что моя мать…
Мисс Мак-Клити быстро застегивает пуговки плаща.
— Ее убил хаос, мисс Дойл. Две девушки нарушили правила, и это привело к гибели нашей любимой учительницы. Помните об этом.
Я вспыхиваю от стыда, и мой румянец не остается незамеченным.
— Мне очень жаль, — говорит мисс Мак-Клити. — Для меня все это было слишком тяжело. И признаю, когда я узнала, что именно дочь Мэри заново нашла ключ к сферам, я была расстроена и разочарована. Ведь та самая особа, чья выходка привела к смерти Евгении, сумела родить нашу спасительницу… Похоже, судьба жестоко над нами подшутила.
— Я не так уж плоха, — возражаю я.
— Одно дело — готовиться к величию. И совсем другое — выдержать его, когда оно на вас свалится. Боюсь, что кровь вашей матери может привести вас к опасному выбору…
Она смотрит на школу, где рабочие стучат молотками, восстанавливая погибшее восточное крыло.
— А вы все еще не в состоянии войти в сферы или восстановить магию Храма?
— Боюсь, нет.
Я рассматриваю надгробие Евгении Спенс, надеясь, что мисс Мак-Клити не заметит, как порозовели мои щеки от произнесенной лжи.
— Интересно, почему мне так трудно в это поверить? — говорит она.
— А нет ли какого-то другого пути в сферы? — спрашиваю я, меняя тему.
— Никто такого пути не знает, — отвечает мисс Мак-Клити.
Она проводит рукой по моим волосам, заправляет за ухо выбившуюся прядь.
— Мы должны быть терпеливыми. Я уверена, ваша сила вернется.
— Если только сферы не откажутся позволить мне продолжить, — напоминаю я.
Она усмехается.
— В этом я весьма сомневаюсь, мисс Дойл. Идемте, надо еще собрать все.
Она идет обратно к месту пикника, и я тащусь за ней.
Я высвобождаю прядь, так аккуратно подобранную мисс Мак-Клити; локон трепещет на ветру.
— Мисс Мак-Клити, но если магия вновь разгорится во мне… и если я снова смогу проникать в сферы… согласится ли Орден заключить союз с племенами, живущими там?
Глаза Мак-Клити вспыхивают.
— Вы что имеете в виду? Объединиться с теми, кто многие века старался нас уничтожить?
— Но если все стало по-другому…
— Нет, мисс Дойл. Некоторые вещи никогда не изменятся. Нас преследовали за нашу веру и нашу силу и в сферах, и вне их. Но мы не сдадимся так легко. Наша миссия — привязать магию к Храму, восстановить руны, вернуть сферы на тот путь, которым они шли до той ужасной трагедии, уничтожившей нашу безопасность.
— Но была ли она на самом деле, эта безопасность? Что-то непохоже.
— Конечно, была. И жителям сфер и нашего мира снова ничто не будет грозить, когда все вернется на прежнюю дорогу.
— Но мы не можем идти назад. Мы можем идти только вперед, — говорю я, сама удивляясь, что повторяю слова мисс Мур.
Мисс Мак-Клити резко смеется.
— И как только могло дойти до такого? Ваша мать едва не уничтожила всех нас, а теперь еще вы готовы забить последний гвоздь в крышку гроба! Помогите-ка мне с этой корзиной, пожалуйста.
Когда я передаю ей стакан для лимонада, наши руки сталкиваются и стакан падает и разлетается на такие мелкие осколки, которые уже невозможно собрать в единое целое.
— Ох, извините, — говорю я, собирая осколки в кучку.
— Вы умудряетесь устроить беспорядок даже в простейших вещах, мисс Дойл. Оставьте. Я сама все сделаю.
Я отхожу в сторону, пробираясь между древними надгробиями, на которых написаны имена тех, кого любили только тогда, когда они были живы.
Когда я возвращаюсь, у восточного крыла разгорается бунт. Фелисити подбегает ко мне и тащит к группе девушек, наблюдающих за всем из-под укрытия деревьев. Мужчины бросили работу. Они собрались вместе, шляпы сдвинуты на затылки, руки сложены на груди, а мистер Миллер, налившись кровью, кричит на них.
— Я здесь мастер, и я вам говорю — заканчивайте работу, или никто не получит денег! Быстро беритесь за дело!
