не думать, а то мысли – резвые кони – уже несутся галопом не в ту сторону, куда надо бы.
А надо бы побеспокоиться хотя бы чуть-чуть, что я застряла в чужом доме, на неопределенный срок. Без телефона. И даже не могу предупредить Диккерса или Делулу.
Надо бы.
Но после сегодняшнего вот совсем-совсем не хочется. Лучше я об этом завтра побеспокоюсь. Сейчас у меня слишком хорошее настроение и слишком много бабочек в животе, а они просто не могут думать о плохом.
Включаю ночник, и он тут же освещает мягким приглушенным светом спальню. Забираюсь под одеяло и замираю, бросая взгляд в окно.
На улице погода сошла с ума. Снег, кажется, пошел еще сильнее, а свистящий ветер поднимает целые снежные вихри, закручивая и отбрасывая. Жуть как там холодно, наверное. И темно. А дом большой. И страшно, в общем-то, немного.
По спине пробегают мурашки.
Так, Ева, все хорошо. Все даже слишком хорошо.
Я поежилась, завернулась в одеяло плотным коконом до самых ушей и закрыла глаза. Сколько мыслей роится в голове, прямо как снежинок кружащихся за окном, много. А на повторе яркими картинками стоит весь сегодняшний вечер, что провели вместе с Дамом. Что-то невероятное. Так уютно и спокойно. По-семейному. Будто мы с ним знаем друг друга уже очень-очень много лет, хотя на самом-то деле неделю. Жалкую неделю.
Возможно ли привязаться к человеку и воспылать чувствами за семь дней?
Не знаю, и это пугает.
Под свои мысли мне уже практически удалось заснуть, как что-то неожиданно заставило открыть глаза.
Темно.
Так, я же включала ночник…?
Чуть подумав, решаю высунуть руку из-под одеяла и еще раз щелкнуть выключателем. Толку ноль. Сколько бы я не тыкала его туда-сюда, вокруг все еще темень. Тогда я понимаю, что нет электричества.
Сердце от прилива адреналина понеслось с сумасшедшей скоростью, и я быстренько сунула руку обратно в свой “кокон” из одеяла, заползая теперь по самую макушку.
Вроде трусихой никогда не была, и темноты не боялась, но здесь, в чужом огромном доме мне становится не по себе. Еще и похолодало в комнате, или это нервное и меня просто изнутри знобит? Не знаю. Но, в конечном счете, поворочавшись в постели, понимая, что от страха и холода попросту не смогу заснуть, а лишь изведу себя, решаюсь на неслыханную наглость. Или называйте это как хотите. Сползаю с постели и на цыпочках, приоткрыв дверь, выхожу из комнаты.
В коридоре тоже темно, хоть глаз выколи, идти приходится практически на ощупь, держась за стенку рукой. Где-то рядом была спальня Дамира, я точно помню. Крадусь как воришка. А от страха в ушах слышу только стук своего сердечка.
Нащупываю ручку нужной двери и слегка приоткрываю. Прислушиваюсь. Тишина. Слышно только мерное дыхание мужчины и легкий шелест ветра за окном.
– Дамир? – шепчу тихонько, но мужчина не шелохнулся. По крайней мере, я этого не услышала.
Вобрав в легкие побольше воздуха, проскальзываю в спальню и закрываю за собой дверь, стараясь сильно не щелкать замками. Так же тихонечко, на носочках, дохожу до постели мужчины, который спит на боку, к двери спиной, укрывшись одеялом по самую шею.
Замираю, прикладывая руку к сердцу, которое бьется как птичка в клетке, и молю его быть чуточку тише, пока мы не разбудили хозяина комнаты.
Нет, в том, что он меня и пальцем не тронет, я не сомневаюсь! Было бы иначе, я бы не пришла сюда. Но вот объяснять ему, что я тут такая, в его футболке делаю посреди ночи, не очень хочется. Сгорю же… от смущения и стыда.
Я, робея, отчего уже и пальцы на руках перестаю чувствовать, присаживаюсь на кровать, а потом также осторожно отгибаю краешек одеяла и забираюсь, двигаясь чуть ближе к спящему Даму. Матрас совсем чуть-чуть прогибается под моим невеликим весом, но мне все равно кажется, что я действую как маленький слоник.
Божечки! Ну, вот что я творю?! Откуда вообще смелости набралась прийти сюда, не представляю. Но остаться одной в спальне без света да еще и слушая завывания ветра за окном удовольствия никакого не принесет, однозначно. А тут будто и тише, и теплее и надежнее. Да, точно надежнее под боком такого мужчины, как он.
Укладываю голову на соседнюю подушку и кусаю губы в раздумье, как лечь. Лучше бы подальше от мужчины и замерев как мышка, но меня немного потряхивает от холода, и я не умею спать на краешке кровати. Что уже теперь, в самом деле? Все равно я здесь, бояться поздно, сбегать тем более. Поэтому решаюсь двинуться и прижаться к Даму… невесомо, как пушинка, подползти к широкой спине мужчины под теплым одеялом и… мамочки, какой он горячий! Эта волна тепла, что передает его тело, прокатывается по моему, и я, совсем обнаглев, прижимаюсь к мужчине и обнимаю его за талию, утыкаясь щекой в спину, что мерно вздымается от его спокойного, глубокого дыхания. На какое-то мгновение мне кажется, Дам вздрогнул, что было бы неудивительно, потому что я холодная, как ледышка! Но я прислушиваюсь, и нет, он как будто спит и не подает признаков возмущения. Поэтому смело укладываю ладошку на грудь мужчины и блаженно закрываю глаза.
Ну, вот и отлично. А главное – тепло, мягко и нестрашно.
Утром уже буду объяснять свое появление. А сейчас спатушки.
Утро начинается крайне необычно.
Сначала я ощущаю странные чувства, обуревающие мое тело. Такие, которые пробуждают внутри неизвестный мне огонек. Приятный. Жаркий и стремительный. Что-то, что заставляет пальчики на ногах подгибаться, а ладошки из последних сил цепляться за подушку и одеяло.
Однако со сна я толком не понимаю, что происходит.
Вернее, не сразу до моего сознания доходит, что вместе с огоньком я чувствую горячее, обжигающее дыхание на своей шее и легкие касания рук к моим голым бедрам. Горячая, грубоватая ладонь слегка задирает футболку-платье. Продолжая исследовать, касается кожи живота, заставляя вздрогнуть, и поглаживая, ползет к груди, которая, к моему удивлению, отдает тяжестью и ноет. Пальцами касается затвердевших вершинок, заставляя подавиться вздохом наслаждения и, кусая губы, заглушить стон.
Это не сон.
Это реальность.
Дыхание сбивается, и мне сложно не признаться хотя бы самой себе, что то, что происходит, ужасно нравится мне. Это вызывает что-то новое и не совсем мне понятное. От этих движений и ласк горячих ладоней низ живота стягивает тугой узел, и от этого резко накатившего чувства я сжимаю бедра сильнее, потому что там все начинает
