По дороге в усадьбу Август продолжал рассказывать: Не думай, я тебя тут не подвел. Сперва я потолковал с Ромео и рассказал ему о себе: что объездил весь свет, что водил шхуну и знаю русский и многое другое. Ромео неплохо отнёсся ко мне и пообещал, что я смогу у них остаться, но попросил сперва зайти в контору к его отцу и поздороваться с ним. Так я и сделал, но уже на другое утро. Я умылся три раза, надел часы и золотое кольцо и отправился к нему. Старому папаше я понравился, он был любезен и сказал: Добрый день, капитан! Я сразу понял, что Ромео рассказал ему обо мне, и захотел, чтобы всё было по-честному. Ну это громко сказано, возразил я и объяснил, что был всего лишь матросом и ещё торговал вразнос, что знаю много языков и объехал весь свет, а также занимался сельским хозяйством в Трённелаге и многим другим, но капитаном, сказал я, капитаном я никогда не был. Но ты же водил шхуны, возразил он. Только один раз, объяснил я. Это не имеет значения, сказал он. Хочешь поработать у нас? У нас большое дело, и как раз сейчас мне нужен такой человек, как ты; я поставлю тебя старшим, будешь руководить всем на пристани и в пакгаузах и помогать в лавке, когда там бывает много народу. Так что оставайся у нас, сказал он. И я остался. Но, понимаешь, этот вонючий пес Магнус позавидовал, что меня поставили на такую высокую должность, что я старший над ним и над всеми другими, и с того дня эта обезьяна только и делает, что насмехается надо мной. Приказчик, который до смерти боится мышей! Придёт время, я ещё поквитаюсь с ним! Знаешь, по-моему, это он украл у меня часы.
Быть того не может! Неужели?
Похоже на то...
А кольцо? — спросил Эдеварт. Почему на тебе нет кольца?
Кольца? Ах, кольцо... Август явно замялся с ответом. Нет, с кольцом всё в порядке. А вот часы он стащил у меня, когда мы с ним были на рыбалке.
На рыбалке?
Да, мы поехали как-то поразвлечься, ещё летом. Погода была хорошая, море спокойное, мы хотели наловить рыбы для дома. Во время рыбалки поднялся ветер, а ты знаешь, я боюсь лодок. Ветер усилился, пошёл град, налетела непогода, я, конечно, испугался, а этот вонючий пес Магнус только смеялся надо мной. Представляешь себе? Я бросился на дно лодки и вцепился в борт руками, а он потешался надо мной. Ну ничего, я ещё поквитаюсь с ним, он у меня попляшет! Вот тогда-то на рыбалке я и потерял часы.
Так они, верно, выпали у тебя из кармана?
Кто знает? Но тогда бы они лежали где-нибудь в лодке? Нет. На берегу? Нет... Давай зайдём и узнаем, где тебе можно остановиться, предложил Август.
Я остановлюсь у бондаря как всегда, ответил Эдеварт.
Вот как, у бондаря, ну-ну. А я вот снимаю комнатушку у пекаря, у меня с ним добрые отношения, да и со всеми остальными тоже. Только этот вонючий пес Магнус!.. Мало ему, теперь он ходит и повсюду болтает, будто я боюсь моря и никогда в жизни не плавал. Как тебе это нравится?
И опять Эдеварт попросил приюта у бондаря; жена бондаря обрадовалась его приезду — с тех пор как бочарня снова заработала, она целыми днями сидит одна, скоро совсем разучится говорить.
Где же её муж?
А то ты не знаешь, в мастерской, понятно. Работы невпроворот, они работают сверх всякого времени, чтобы закончить заказ для Финнмарка. В восемь вечера я ношу мужу ужин, он поест и снова за работу, домой возвращается только в десять. Такая здесь теперь жизнь.
Эдеварт узнал много нового об обитателях усадьбы, нет, жена бондаря говорить не разучилась: Ромео добился, чтобы пароходную остановку перенесли к ним, и разбогател; у его матери, мадам Кнофф, опять служанок, что пальцев на руках, она всё толстеет и толстеет; сам Кнофф только делает вид, будто чем-то занят, посмотрит на свои часы и спешит в другое место... Ты уже знаешь, что Магнус, приказчик, женился? Нет? Да-да, он таки окрутил экономку, но там что-то было не так; Бог свидетель, одно время она бегала за Ромео, хоть он ещё ребёнок, и его мать хотела её рассчитать. Вот тогда она и вышла замуж за Магнуса, но так и служит экономкой. Они живут в доме, где останавливались приезжие.
У них есть дети?
Нет, они ещё вроде как молодожёны. А почему ты спросил об этом? Говорят, у неё не может быть детей, не знаю, правда или нет...
Я вот ещё что хотел спросить... Есть у вас какие-нибудь известия от тех, кто уехал в Америку?
Да, кое-кто вернулся домой, после того как дела у Кноффов пошли на лад, а другие остались там. Они больше не пишут и денег домой не присылают, может, у них там в Америке что неладно, а может, они уже поумирали. Но только Лоренсен, старший приказчик, ты его знаешь, вернулся и снова получил свою прежнюю должность, лавка ломится от товаров и покупателей, а в конторе теперь новый управляющий, симпатичный парень с пряжками на башмаках и в очках в золотой оправе, говорят, по вечерам он гуляет с Юлией.
А как Нурем?
Нурем умер, и его жена всё плачет. Его резали и резали, сперва отрезали ему язык, потом болезнь пошла дальше; отрежь они ему голову, это бы всё равно его не спасло. Прости, Господи, меня грешную.
Трудно ему, бедняге, пришлось.
Да уж, говорят, в последнее время он лишился ума. Нет, он не смеялся над болезнью, не храбрился, а просто лежал, сжав кулаки, злой-презлой и никак не желал расставаться с этим миром. Он долго ждал, пока смерть наконец одолела его, это его семье чуть боком не вышло, говорят, что жене пришлось заложить и дом и землю. Кто бы себе такое вообразил, ведь он был так богат, скопил столько денег! Однако сам знаешь, как говорится в Писании: Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Видно, Нурем понимал, что это смерть, но всё равно сердился и кричал, даже как-то опрокинул поднос с супом. Он был уже не жилец, мне аж тошно становится, как вспомню о нём.
Я тут случайно встретил своего старого друга, сказал Эдеварт, Августа.
Ах Август... Да, он заходил сюда несколько раз, говорил о тебе. Не пойму, чего там у него во рту?
Это золотые зубы. Мы с ним из одного селения на севере, он замечательный человек и много чего повидал на своём веку.
Да, он рассказывал. Говорят, он боится моря?
Боится моря? Август? Да он по всем морям плавал, какие только есть на свете! Он боится лишь маленьких лодок с глубокой осадкой. Это у него после кораблекрушений, он часто попадал в них и спасался на шлюпках, а кругом кишели акулы, змеи и морские львы.
Не знаю, но так говорят, не стала настаивать жена бондаря.
Эдеварт, возбуждённо: Всё, что говорят, чистая ложь! Видела бы ты его на палубе, так сразу поняла бы, что этот человек не боится моря! Я сам плавал с ним, и мы не раз попадали в непогоду.
Вот на гармони он играть мастер, играет тут лучше всех, даже Хокон Доппен так не играл, но вот уговорить его трудно. Один только раз и удалось.
Да, Хокону до него далеко! — с презрением воскликнул Эдеварт. Так, как Август, никто не играет!
Нет, пожалуй, Хокон всё-таки ему не уступит! — возразила жена бондаря. Вот кому с колыбели не было дано счастья.
Что ты имеешь в виду?
Да всё, его судьбу и вообще всю жизнь. И здесь ему не везло, и там в Америке он сбежал от жены и детей, и больше его никто не видел.
Его так и не нашли?
Нет. Считают, что он умер. Жена с ним развелась и теперь может выйти замуж за кого захочет.
Эдеварт дрогнул: Откуда ты знаешь? Она что, писала об этом?
Говорили те, кто вернулся домой, Андерс Воде говорил, и старший приказчик Лоренсен говорил, это все знают. Суд дал ей развод, и теперь она свободна. Там у них такие правила. Бедняжка много натерпелась от мужа, он и в тюрьме сидел, и вообще. У неё трое детей, но двое старших уже взрослые. Живёт она хорошо.
Эдеварт решил, что жена бондаря говорит это в угоду ему, ведь она знала, и что он жил у Лувисе Магрете, и о его драке с Хоконом, и, уж наверное, знала, откуда супруги раздобыли деньги на поездку в Америку. Ему захотелось оправдать себя, и он сказал равнодушно: Я как раз еду в Доппен, мне бы хотелось, чтобы Хокон или его жена вернулись и выкупили обратно свою усадьбу.
Верно-верно, ведь ты хорошо знал их, вдруг вспомнила жена бондаря. А я и забыла. Стало быть, ты хочешь продать им усадьбу?
Да, если повезёт. Я осел дома, на севере, у меня там лавка.
Так ты едешь в Доппен?
Да, хочу взглянуть, всё ли там в порядке, и хорошо бы зимние рамы вставить, я не был в Доппене уже много лет.
В лавке.
Эдеварт хотел пройти по усадьбе незамеченным, у него не было желания встречаться с йомфру Эллингсен, не хотелось говорить с ней, даже пекаря, своего прежнего соседа по комнате, он покуда не хотел видеть. Лавка тоже была ненадёжным местом, здесь он мог встретить старого Кноффа и снова получить приглашение жить у него в доме, от которого ему снова пришлось бы отказаться. Сейчас у Эдеварта на уме было лишь одно важное дело: он хотел привести в порядок Доппен, и дом, и двор, и ему требовалось много вещей — кухонная утварь, стулья, постельное бельё, — он даже не знал, хватит ли у него на все денег.
