голубей в жарких зарослях Малайского полуострова. Охотится ли он на медведя в снегах Лапландии или на тигра в индийских джунглях, или тащит сеть, набитую серебристой сельдью у берегов Шотландии, ищет ли он кристаллы камфары в тени тропического леса, добывает ли красное золото в мрачном руднике, или укладывает серпом желтые колосья на поле – сожаления или страха быть не должно.
Во всех этих посягательствах на природу человек стремится, по-видимому, остаться незаметным или скрыться от внимания существ, которых он боится. Но если последнее не представляется возможным, он скрывает свои замыслы под благовидным предлогом, льстит животным, которых собирается убить, и так оберегает себя. Хотя подобный шифр достаточно хорошо понятен его товарищам, он совершенно непонятен его потенциальным жертвам. Иными словами, он выдает себя за того, кем не является. Например, он не охотник, ловящий голубей в лесу, а волшебный принц или сам царь Соломон, приглашающий прекрасных принцесс в свой дворец или зал из слоновой кости. Таких детских притворств достаточно, чтобы обмануть животных, которых затем человек собирается ограбить или убить. Возможно, он предполагает, что животные в некоторой степени будут не против умереть от его рук. Это одна из тех форм симпатической магии, когда первобытный человек стремится достичь своей цели, имитируя то, что ему нужно, или даже уподобляясь этому. Нам трудно представить себе психическое состояние малайского мага, маскирующегося перед дикими голубями в образе царя Соломона, но, возможно, подобное театральное представление, где актеры ежедневно забываются в страстном подражании царству фантазии, может дать нам некоторое представление о работе инстинкта подражания или мимикрии, заложенного в человеческом разуме.
CXVII. Аббат Рихальм о бесах
Один из первых греческих философов, Фалес, считал, что мир полон богов или духов; похожее примитивное вероучение излагал и один из последних языческих мыслителей древности. Порфирий утверждал, что демоны появляются в виде животных, что каждый дом и каждое тело кишит ими и что формы ритуального очищения, такие как сотрясение воздуха и т. п., не имеют иной цели, кроме как отгонять назойливые стаи этих невидимых, но опасных существ. Он утверждает, что злые духи любят пищу, особенно кровь и нечистоты, что они, как мухи, садятся на нас во время еды и что их можно удержать на расстоянии только с помощью обрядов, направленных не на ублажение божеств, а исключительно на защиту от демонов. Его теория религиозного очищения, по-видимому, точно отражает верования первобытных людей в этом вопросе, но философ, пожалуй, последний человек, от которого можно ожидать подобных умозаключений.
Впрочем, неудивительно встретить подобное суеверие в заметках средневекового аббата; ведь мы знаем, что вера в чертей санкционирована основателем христианства и самим церковным учением. Ни эскимос на ледяных берегах Лабрадора, ни индеец в джунглях Гайаны, ни индус в чащах Бенгалии не могли испытывать более постоянного и стойкого ощущения присутствия злобных демонов, чем аббат Рихальм, управлявший цистерцианским монастырем Шонталь в первой половине XIII века. В любопытном сочинении, получившем название «Откровения», он рассказал, как в него ежедневно и ежечасно вселялись бесы, которых он хотя и не видел, но слышал и которым приписывал все недуги своей плоти и все слабости своего духа. Если он чувствовал брезгливость, то был уверен, что это чувство вызвано бесами. Если на носу появлялся прыщик, если нижняя губа отвисала, то за это опять-таки должны были отвечать черти; кашель, простуда, хрипы и слюноотделение не могли не иметь сверхъестественного происхождения. Если солнечным осенним утром, прогуливаясь по своему саду, грузный аббат наклонялся, чтобы собрать упавшие ночью сочные плоды, то кровь, приливавшая к его багровому лицу, – снова результат происков его невидимых врагов. Если аббат страдал бессонницей из-за блох, то… «паразиты, – говорил он многозначительно, – на самом деле не кусаются». Это все дело рук дьявола. Если монах храпел в общей келье, то шум исходил не от него, а от демона, притаившегося в его горле. Особенно опасны были демоны опьянения. Эти неуловимые изверги обычно обитали в тавернах соседнего города, но в праздничные дни проникали за монастырские ворота и незаметно скользили среди монахов, сидящих за трапезным столом или собравшихся вокруг очага, когда в башнях аббатства свистел ветер, а в кувшинах искрилось вино. Если в такие моменты веселый, розовощекий брат говорил сбивчиво или шатался, будьте уверены, что этим набожным человеком двигал не дух алкоголя, а дух совсем иного порядка. При таких взглядах на источник всех телесных и душевных недугов вполне естественно, что аббат прописывал своим подопечным средства от демонов, которых нет ни в одной аптеке. В основном это были святая вода и крестное знамение; последнее он рекомендовал, в частности, как средство от укусов блох.
Легко предположить, что аббат был попросту нездоров, страдал от галлюцинаций и т. д. Возможно, так оно и было, но такой образ мыслей, как у него, слишком распространен во всем мире, и до такой степени, что мы едва ли могли бы списать состояние аббата исключительно на те или иные психические отклонения. В Средние века, когда общий уровень знаний не был высоким, представления, подобные представлениям Рихальма, нередко разделяли даже многие образованные люди, которые, однако, не оставили потомкам заметок, подобных тем, что оставил Рихальм. В настоящее время благодаря прогрессу и распространению знаний трудно найти здравомыслящего человека, придерживающегося мнения аббата о демонах; но в отдаленных частях Европы вероучения Порфирия и Рихальма до сих пор, с небольшими изменениями, сохраняются среди людей.
CXVIII. Колокола первосвященника
В Священническом кодексе предписывается, что одежда священника должна быть целиком фиолетовой, а полы должны быть украшены гранатами, выполненными из фиолетовой, пурпурной и червленой ткани, с золотым колокольчиком между каждой парой гранатов. В эту великолепную одежду священник должен облачаться при служении в святилище, а золотые колокольчики должны были звенеть и при входе в святилище, и при выходе из него, иначе его ждала смерть.
Почему священник в фиолетовом одеянии и с парами гранатов у ног должен был опасаться смерти, если не было слышно звона золотых колокольчиков, как при входе, так и при выходе из святилища? Наиболее вероятным представляется ответ, что звон колокольчиков отгонял завистливых и злых духов, которые таились у дверей святилища, готовые наброситься на богато одетого священника и похитить его, когда он переступал порог, исполняя свой священный долг. По крайней мере, эта точка зрения, нашедшая поддержку у некоторых современных ученых, подкрепляется аналогией, поскольку со времен Античности и до наших дней распространено мнение, что демоны и призраки могут быть обращены в бегство звуком металла, будь то музыкальное звяканье маленьких колокольчиков, глубокомысленный звон больших колоколов, пронзительный звон тарелок, рокот гонгов или просто звон и лязг пластин из бронзы или железа,
