class="p1">– А как насчет бойфренда Шоны? Это он прячется в пещере, а не я!
Андервуд набрасывается на меня:
– Он прячется от преследования властями другого штата, и его отпечатков нет на телефоне Тиган. Скажи нам, Джейк, Джессика использовала тебя, чтобы отомстить?
– Нет, вашу мать!
Я думаю о прошлой ночи, вспоминаю прикосновения к гладкой коже Джесс, взаимную страсть, вкус ее губ. Любить Джесс – совсем не то, что летать или парить, или какую еще чепуху люди считают романтикой. Быть с ней – это как приземлиться; только с ней я чувствую, что стою обеими ногами на земле, что я силен и свободен. Я готов ради нее на все, это правда, но она не просила меня причинять вред людям.
Надолго воцаряется тишина. Полицейские смотрят на меня, наблюдают. Возбуждение проходит, и я опускаю руки.
– Если вы думаете, что я убил Шону или засунул Тиган в ящик, тогда арестуйте меня, но Джессику сюда не приплетайте.
Андервуд и Ли обмениваются взглядами, которые говорят: «Безнадежен», потом детектив отхлебывает кофе, который уже, наверно, остыл, и меняет тему:
– Поговорим о Брендоне Риде. Зачем ты прятался около его дома и напал на него из засады?
– Из засады? – Я скребу шов на штанах. – Брендон сам нарвался, и я не прятался, а просто ждал.
– Но ты хотел на него напасть? – подталкивает меня Ли.
Во мне что-то ломается, и гнев выходит на поверхность.
– Послушайте, они сами всё начали – эти трое. Тиган, Шона и Брендон. Они специально хотели насолить Джессике и записали меня на видео. Это они тут долбаные преступники. Почему же вы их не сажаете в тюрьму?
Ли что-то лихорадочно пишет на бумаге, а Андервуд обходит меня с блеском ликования в глазах.
– Мы их не сажаем, потому что одна из них мертва, а двое других в больнице, и общее звено во всех преступлениях – ты.
– Но вы ведь собираетесь выдвинуть против них обвинения? – Я вытираю капающий со лба пот. Понятно же: неважно, что я скажу или не скажу, в любом случае будет только хуже. Похоже, пора прекращать болтать, давно уже пора.
– Ты очень озабочен тем, чтобы их наказали, да, Джейк? – Андервуд морщится. – Позволь у тебя спросить: ты мнишь себя рыцарем в сияющих доспехах, сразившим врагов твоей девушки? Судя по тому, что офицер Ли видела вчера в сарае, это сработало: ты заполучил ее назад.
Я роняю голову на руки, мне холодно и страшно, и я готов сдаться.
– Пожалуйста, оставьте Джессику в покое. Она не сделала ничего плохого.
– Конечно нет. Для этого у нее есть ты.
Андервуд сует мне еще одну фотографию, и, когда я смотрю на нее, гул в голове внезапно стихает. Это фотография с места происшествия: грязная скамья с ящиком около бассейна Шеффилдов. Крышка откинута, внутри лежит Тиган: ноги подогнуты, шея вывернута, видимо чтоб она туда поместилась. Глаза закрыты, и она такая бледная, что кажется синей. Кудри рассыпаны по плечам и все еще блестят от лака. На одном глазу накладные ресницы отклеились и прилипли к щеке, точно черный паук. Она выглядит как исковерканный труп, наспех втиснутый в гроб. К горлу подступает желчь.
– Я такого с ней не делал, – шепчу я.
Андервуд расхаживает передо мной, при каждом аргументе разворачиваясь на каблуках.
– Вот как нам это представляется, Джейк. У тебя был мотив избавиться от Тиган – ты хотел наказать ее за видео. У тебя была возможность совершить преступление – ты был последним, кто ее видел. И у тебя были средства – физическая сила, чтобы побороть жертву и отнести ее в ящик. – Она подходит ближе, пылая глазами. – По собственному твоему признанию, ты бы ничего не вспомнил, даже если бы тем утром поцеловал английскую королеву. Правда в том, что у тебя нет алиби, зато есть провалы в памяти. Впрочем, нам и не нужно твое признание. Улики говорят сами за себя, а шеф Уэйлон требует, чтобы виновного по делу Тиган арестовали еще вчера. Если хочешь сохранить надежду на более мягкое наказание, тебе необходимо начать сотрудничать.
Я представляю, как мама следующие двадцать лет таскается на свидания в тюрьму, и меня начинает трясти. Может, подписать признание и покончить с этим? Тогда мне дадут не двадцать лет, а десять. Когда я выйду, мне будет двадцать семь. И не исключено, что меня выпустят по условно-досрочному освобождению. Еще успею пожить…
Андервуд выпрямляется в полный рост и бухает кулаком по столу, отчего мы с Ли оба вздрагиваем.
– Дело было так: в ночь на воскресенье ты поссорился с Тиган в ее спальне, разбил зеркало и сломал ей руку. В два сорок две с помощью телефона Тиган вывел из строя камеры наблюдения в доме Шеффилдов и под покровом темноты отнес тело в ящик у бассейна. Засунул внутрь и оставил умирать!
В глубине души вскипает некое достоверное знание о себе самом. Я люблю девочек, но терпеть не могу причинять им боль. Это ужасное злодейство совершил не я, чтобы вам всем повылазило! Отбросив стул, я встаю лицом к лицу с детективом, мышцы у меня подергиваются.
– Я этого не делал! Я на такое не способен!
Ли отскакивает в сторону, переворачивая бутылку с водой, и я в бешенстве смотрю на обеих женщин.
– Вы взяли не того парня, и я думаю, вам, суки, это прекрасно известно. Вот почему меня не арестовали. – Я дышу все чаще и громче. – Вам не нужна правда. Вам нужно поскорее сбыть с рук это дело.
– Неужели? – Андервуд снова садится и оценивающе смотрит на меня. – Ничего-то ты не знаешь, Джейк. Помнишь пари на пятьдесят долларов?
Я тоже сажусь и снова ковыряю брючный шов, пытаясь выглядеть безразличным.
Андервуд складывает руки на груди.
– Если тебя так заботит правда, спроси свою девушку о летней вечеринке у костра.
Я резко, со свистом выдыхаю, и тошнота становится непереносимой. Что-то толкает меня выскочить и сбежать не оглядываясь, но я не могу, никак не могу. Я поднимаю голову.
– С чего бы это?
Андервуд придвигает ко мне копию переписки между Джессикой и Тиган с июля и опускает топор:
– Потому что именно твоя девушка заключила то пари.
Глава 40
Джессика
– Джессика! – кричит мама из кухни.
– Что? – ворчу я из-под одеяла.
Сейчас утро субботы, и голова у меня идет кругом из-за ночных происшествий – поездка в пещеру, столкновение с Маркусом, нежности с Джейком, полицейская засада и сообщение о том, что Тиган нашли. И я снова видела кошмары о Кровавой
