Я люблю всех своих детей одинаково! Только тебе никогда не понять этого, потому что ты не знаешь, что такое любовь.
— Верить твоим словам про любовь к детям так же бесполезно, как и ждать, что Эдвард повзрослеет, выкинет из головы все дурацкие мысли и станет взрослым, смелым и уверенным в себе мужиком.
— Ты лишь хочешь думать, что я никогда не любил Эдварда. Хочешь заставить его думать так же.
— Ну раз ты так любишь его, то какого черта обращался с ним так ужасно, что он начал считать себя твоей обузой? — сухо интересуется Майкл. — Что он тебе не нужен! Что тебя не волнует никто, кроме детей от Изабеллы и твоего самого старшего сыночка Терренса!
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Прекрати уже строить из себя святого! Знаешь, что все в курсе твоих грешков, но пытаешься сделать вид, что не понимаешь, о чем идет речь.
— Тебя это не касается, поганое животное!
— Однако это правда, — неуверенно говорит Эдвард.
Все удивленные взгляды тут же падают на Эдварда.
— Что? — широко распахивает глаза Джейми. — Что это значит?
— Дядя говорит правду, — спокойно говорит Эдвард. — Я действительно чувствую себя обузой. Лишним в твоей жизни.
— Но почему? Почему ты так думаешь?
— Пф, а он как будто не знает! — с закатанными глазами и скрещенными на груди руками буркает Майкл.
— Ты сам заставил меня так думать, — напоминает Эдвард. — Благодаря своему отношению ко мне. Ты никогда не уделял мне внимание, когда я в этом нуждался.
— Послушай, Эдвард, я… — пытается взять слово Джейми.
— Я всегда знал, что ты любишь Джереми и Уильяма больше. А я никогда не был тебе нужен.
— Что? — широко распахивает глаза Джейми. — Нет! Нет, это неправда! Клянусь!
— Я этого никогда не чувствовал. Такое впечатление, что меня не существовало. Как будто я ходил где-то словно призрак.
— Я никогда не любил кого-то из своих сыновей больше других. Моя любовь ко всем одинаково сильная.
— Да, но почему-то тебя любят лишь двое из четырех сыновей, — сухо говорит Майкл. — А что касается других, то один думал, что ты не любишь его. Ну а второй ненавидит тебя из-за того, что произошло между тобой и его матерью и наотрез отказывался говорить с тобой.
— Знаю! Но я пытался найти повод встретиться со своим старшим сыном и объясниться с ним. Хотя он наотрез отказывался встречаться со мной, так как ненавидел меня из-за мысли, что я якобы издевался над его матерью.
— Подожди, то есть, ты хочешь сказать, что это правда? — неуверенно интересуется Терренс. — Ты действительно никогда не избивал мою маму?
— Я никогда не посмею сотворить такое с женщиной, которого люблю всем сердцем, — уверенно заявляет Джейми. — Да, не отрицаю, я ударил твою маму, когда тебе только исполнилось три года. Это произошло на твоих глазах. Но вряд ли ты это помнишь.
— Я помню.
— Помнишь? Но как?
— Я всегда знал о том конфликте. Помню, как вы с мамой кричали друг на друга. Помню твою пощечину, помню ее слезы… Помню, как ты складывал вещи в чемодан, пока мама умоляла тебя остаться и обещала все простить…
— Боже… — качает головой Джейми. — Но как? Ты же был совсем маленьким! Как ты мог это запомнить?
— Запомнил же, — пожимает плечами Терренс. — Так что мне не нужно еще раз напоминать, что ты ударил мою маму.
— К сожалению. — Джейми на секунду отводит взгляд в сторону и затем снова смотрит на Терренса с еще большей жалостью. — Но это был единичный случай. Я больше никогда не позволю себе вновь ударить и тем более избить Ребекку.
— Но почему ты ударил ее? Что она тебе сделала?
— Я не думал, что все до такого дойдет. — с жалостью во взгляде смотря на Терренса, отвечает Джейми. — Мы с твоей матерью едва концы с концами сводили. Мы были на взводе… Могли не разговаривать неделями или кричать друг на друга целыми днями… Мы жили в квартире моего старого друга, а денег у нас катастрофически не хватало. Все уходило на необходимые вещи, стоящие очень дорого. Хорошо, что мой друг сам оплачивал воду, электричество и газ. Пока я пытался добыть хоть какие-то деньги, твоя мама сидела сначала с тобой, а потом уже и с Эдвардом. Мой друг помогал нам, но этого было недостаточно. Хотя мы не смели попросить у него больше, ибо он и так слишком много для нас сделал. Наши нервы были настолько сильно расшатаны, что при всей любви друг к другу мы уже просто не могли выносить друг друга.
— Мама говорила, что вы никогда не были богатыми и всегда жили в трудных условиях.
— Это правда. Я был настолько беден, что нам с Ребеккой пришлось просить у моего друга в долг, чтобы официально зарегистрировать брак. — Джейми на пару секунд замолкает. — Мы жили нормально, даже после твоего рождения. Но начали выходить из себя после рождения твоего брата. Между нами часто стали возникать конфликты… Твоя мать настолько устала от домашних забот, что она была на грани нервного срыва и мечтала куда-нибудь сбежать от детских криков, подгузников, детских смесей и игрушек. Ну а я делал все, чтобы выжить и прокормить своих жену и детей, вкалывая на работе за гроши и потом приходя домой полностью измотанный с мечтой о тишине и покое.
Джейми снова замолкает на пару секунд, чтобы нервно сглотнуть.
— Ну и я тоже начал подходить к своей грани. А в один роковой день все накипевшее в душе привело к очень серьезной ссоре. Мы с Ребеккой буквально с цепи сорвались и не стеснялись в выражениях. Все зашло настолько далеко, что я в итоге не выдержал и всего этого и… Ударил твою маму. О чем очень сильно пожалел сразу же после того, как ты начал кричать и плакать, находясь в кроватке. Я испугался. Думал, что со мной опасно находиться. Полагал, что твоей матери будет лучше, если я уйду от нее. Поэтому несмотря на все ее слезы и мольбы, я собрал все свои вещи, ушел из дома, забрал у матери Эдварда, который тогда был с ней, и исчез. Тогда мне казалось, что это было лучшим решением. Но сейчас я уверен, что поступил как трус. Мерзавец, предавший жену и старшего ребенка.
Терренс чувствует, как у него начинает сжиматься сердце от мысли, что его родители жили в таких ужасных условиях и в итоге не выдержали эту проверку. А услышав, как его отец однажды поступил с Ребеккой, ему становится жаль
