— Лучше тебе вообще не смотреть на трибуны, — предупредила Юля. — Мало того, что Сава опять за Учителем увязался, там еще Зубов с компанией. Подошел, поздоровался, сказал, что специально приехал посмотреть, как крошка играет. Оскар, только ты не психуй, мне кажется, что Копинский тоже приехал.
— Намекаешь, что это последняя наша игра?
— Не знаю. Все, кто пришел оттуда, молчат как рыбы. Я подумала… может, и Мирослава где-нибудь здесь? Это я к тому, чтоб ты сильно не удивлялся.
— Я уже ничему не удивляюсь, — ответил Оскар и еще раз приложился к стакану пива.
— Можно? — спросила Юля и забрала стакан. — Закажешь себе еще, а я пойду. Там уже народ собирается. Мне кажется, что на нашем корте народу больше, чем на центральном, а там знаешь кто?..
— Иди!
Юля не рискнула оставить Машу и Лео. Эти двое ходоков из дехрона еще не вполне пришли в себя и не вызывали доверия. Юля сама устроила их подальше от компании и оказалась права. Легкомысленные дети Боровского вели себя странно. Теннисисты еще не вышли из раздевалок, судья еще не поднялся на вышку, стадион еще бродил и заполнялся народом, а Мария Натановна уже доставала из сумки компьютерные безделушки, которые привлекали внимание окружающих. Девушка пребывала в экстазе от мысли, что увидит Эрнеста на корте, и собиралась все записать. Лев Натанович был сосредоточен, внимательно разглядывал людей на трибунах и время от времени дергал сестру.
— Помню я, помню… — отпихивалась Маша. — Потом! Пусть начнется игра.
— Что вы задумали? — спросила Юля.
— Покажи ему пана Копинского. Он хочет на него посмотреть.
— Почему ты думаешь, что он здесь?
— Лео знает. Покажи. Лео не отвяжется, пока не увидит. Не беспокойся, он лишнего слова не скажет. Он вообще не скажет ни слова. У Лео обет молчания.
— Зачем? — удивилась Юля.
— Ради личностного совершенствования, — пояснила Мария. — Сначала он ходил с завязанными глазами, потом с заткнутыми ушами. Теперь молчит, а мы отдыхаем от его болтовни. Юля, ты не знаешь, как классно мы теперь отдыхаем. Лео уболтал всех. Страшно подумать, что с нами будет, когда он заговорит снова. Этот ненормальный хочет отрастить третий глаз. Только я боюсь, что вместо глаза у него второй язык на лбу вырастет.
— Зачем вам Копинский?
— Тоже для личностного совершенства, — не растерялась девушка. Она искала в сумке сменную батарейку и выкладывала содержимое на колени. Зрители заднего ряда замолчали вдруг внезапно безо всяких обетов. — Не волнуйся, он посмотрит на Макса и опять уйдет в медитацию. Мы надеемся… — Маша приблизила изображение противоположной трибуны, и Юля в общем гаме стала слышать голоса людей, до которых было по меньшей мере сто метров… — А кто это рядом с Некрасовым? — спросила Маша. — Почему не знаю?
— Саша Шишкин, который нам помогает.
— Такой молодой! — воскликнула девушка. — И папа… такой молодой, как будто из фотографии. Вы все такие молодые… А Женька твой где?
— Какой еще Женька?
— Все, я молчу. Больше ни слова.
— Маша!
— Я все перепутала. Всех перепутала. Даже Шишкина не узнала. Что ты хочешь? Лео нам объяснил про дехрон, но это было давным-давно. Я все успела забыть, а тут еще в спешке… Вот, смотри, — трехмерный портрет улыбающегося мальчишки развернулся перед глазами Юли. — Мой сынок, Натик. В честь папы… Натик Боровский. Ему только что исполнилось восемь лет. Прямо со дня рождения сорвались. А это все мы… — девушка открыла следующую фотографию. — Узнаешь?
— Маша…
— Не буду, — вспомнила она, и картинка исчезла. — Все, я молчу, молчу. Только мама обижается за то, что вы редко у нас бываете. Просила передать. Вот и все. Больше не скажу ни слова. Только посмотри, какая винтажная кошелка… — сетовала Мария, кидая в сумку свое оборудование. — Я даже не спросила, сколько ей лет. Нашла в чулане и решила, что подойдет. Надо было файлы старые полистать.
— Да, — согласилась Юля, — сумка, пожалуй, слегка старомодна.
— Вот, что значит торопиться и не подготовиться. А платье? — Маша привстала, чтобы еще раз продемонстрировать наряд. — Алисе на выпускной по заказу сшили. Как тебе?
— Красивое.
— Мне тоже нравится. Сейчас в таких ходят, а я себя чувствую в нем как старуха. О… Оскар пришел. Его я сразу узнала, потому что… Ой! — Маша испуганно посмотрела на Юлю. — …Вы такие все молодые. Такие молодые, что даже не верится.
Оскар устроился на трибуне, и теннисисты вышли на корт. Началась разминка, Маша умолкла, потому что не могла оторвать глаз от Эрнеста. Юля слегка перевела дух. Она рассматривала трибуны, надеясь первой обнаружить пернатый головной убор, но увидела человека в черных очках, нервно теребившего трость. Рядом с ним сидела блондинка. По трибунам бродили люди. Корреспондент спортивного журнала склонился над Оскаром и долго с ним говорил. Юля узнала этого человека и пожалела, что не может приблизить изображение, как это сделала Маша, не может услышать их разговор. Последние объявления прозвучали по стадиону, последние аккорды музыки отыграли, и наступила тишина.
— Лео! Смотри, как работает Греаль, — Маша заметила, что Оскар потянулся к сумке. — Смотри внимательно. Сейчас он исчезнет и этого никто не заметит.
Лев Натанович похлопал сестру по коленке и приложил к губам указательный палец. Он сильно нахмурился, и Маше пришлось замолчать. Тем более, что Оскар никуда не исчез. Он наполнил прибор водой и остался на месте, одинокий и отрешенный. Только по окончании гейма он позволил себе встать, обойти по периметру корт, заглянуть под сидения первых рядов. И этого действия не заметила даже Мария. Оскар позволил себе порыться в сумках подозрительных лиц, а когда закончился сет, он перелез через рекламный барьер и сел на скамейку рядом с Эрнестом.
— Прекрати материться, — сказал он. — Трансляция идет на Россию.
— Я не понимаю, что происходит, — злился граф. — Ты видишь кого-нибудь? Хоть одну падлу пернатую видишь? Разве они уже сгинули?
— Не хочу пугать тебя, малыш, похоже, корт действительно пуст. Это все, что мне удалось найти. — Он показал Эрнесту металлический цилиндр с красноречивой этикеткой, которую хозяева не посчитали нужным сорвать. «Техника в быту», — было написано на изделии. Далее следовала нелепая цена и такая же нелепая марка завода-изготовителя.
Эрнест накинул на голову полотенце.
— Не нравится мне это…
— Сам не в восторге. Терпи, малыш. Твое дело играть.
— Зачем? Оскар, я устал. Мне нужно хотя бы два дня на отдых.
— Забудь.
— Сделай. Иначе сорвусь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
