После войны он находился на нелегальной разведработе в Мексике и Коста-Рике. В конце 1950-х годов Григоревич уволился из органов и занялся научной работой.
Справку я перечитал раз десять, потому что был уверен, что неспроста мне эта фамилия постоянно лезет на ум. Судя по другим данным, Григоревич покинул Аргентину в августе-сентябре 1945 года. Как бы перед своим отъездом он еще не преподнес мне какой-нибудь подарок.
Глава 28
Дни шли за днями. Работа моя была бумажная. Читаю справки об обстановке, справки об объектах потенциальной опасности для государства, справки о фактах конкретной враждебной деятельности и прочие документы для общей оценки, которые необходимо взять за основу новой концепции деятельности спецслужб, а уж затем на основе концепции будут вноситься изменения в организационно-штатную структуру.
Необходимо понять, насколько объективны факты, которые приводятся в справках, потому что от нагнетания обстановки зависит уровень финансирования и авторитета спецслужб. Можно так запугать руководство и общество, что оно будет уповать только на спецорганы, а не на законы, которые должны соблюдаться в первую очередь правоохранительными органами, и суд, который должен стоять на страже исполнения закона всеми в этом государстве.
Через неделю после моего возвращения я получил визитную карточку советника посольства Григоревича с приглашением отужинать вместе в одном из ресторанов. И была приписка "p.p.c" . Знак прощания в связи с отъездом без нанесения официального визита. Я приложил свою визитную карточку в знак согласия и отправил ее с посыльным, принесшим приглашение.
Почти сразу после покушения я стал носить с собой кожаную папку для бумаг со стальной пластиной. Стилизованный бронежилет. Винтовочную пулю не остановит, но пуля пистолет-пулемета или пистолета может и не пробить с дистанции свыше тридцати-сорока метров, а с более близкой дистанции велика вероятность рикошета. Все тело не защитить, но жизненно важные органы уберечь можно.
Интересно, что же задумал Григоревич? На второе покушение он не пойдет. Учтет, что встреча может обеспечиваться и сотрудниками контрразведки, выделенными для моей охраны. Да и достаточно респектабельный ресторан это не место для сведения счетов. А, впрочем, посмотрим, что из этого получится. Обсуждаться будут русский и германский вопросы. Больше нас ничего не объединяет.
В условленное время я приехал в ресторан со своей неизменной папкой. Извинился, что прямо с рабочего места и не было времени даже папку домой завезти. Я открыл папку, чтобы мой собеседник видел, что кроме нескольких листов бумаги в ней ничего нет. Самые миниатюрные магнитофоны были слишком велики, чтобы незаметно уместиться в папке. Григоревич этот жест понял и ответил на него улыбкой с долей ехидцы.
- Какой сегодня выберем стол, сеньор Гомес, - спросил хозяин.
- Вообще-то выбор стола прерогатива приглашающего, но раз хорошей водки в ресторане не найдется, то можно устроить русский стол с коньяком, - с улыбкой сказал я.
- Поверьте, сеньор Гомес, - сказал Григоревич, - придет время, когда русский стол с водкой, закуской из селедки, вареного картофеля, соленых огурцов, грибов, соленой и копченой рыбы, черной и красной икры будет самым модным во многих развитых странах мира.
- У меня тоже нет в этом сомнений. Хорошая водка в умеренных количествах делает всех людей добрыми, поэтому и русские в подпитом состоянии готовы пожалеть весь мир, - с улыбкой добавил я.
Стол накрыли быстро. Григоревич был заводной человек и рюмки летали над столом, ненадолго задерживаясь на белоснежной скатерти.
- Как говорят в России - между первой и второй перерывчик небольшой, - провозгласил дипломат и мы закусили коньяк совсем уж по-русски жареным мясом с овощами.
- Сколько же таких тостов в России? - поинтересовался я у него, прекрасно зная, что тосты заканчиваются тогда, когда собутыльник доходит до состояния "на посошок" .
- А вот посчитайте, сколько их сегодня будет, - улыбнулся Григоревич и провозгласил, - а между второй и третьей пуля не успеет пролететь, это так говорят.
- Хорошо, если только говорят, а если действительно пули полетят? - задал я провокационный вопрос.
- Ну, что вы, это просто выражение такое, старинное, - начал оправдываться собеседник.
Выпили.
- Господин Гомес, на каком языке вам легче всего общаться, - поинтересовался мой собеседник.
- Я даже и не знаю, господин советник, - задумчиво сказал я, - может, попробуем на французском?
Григоревич с интересом взглянул на меня и согласился. По-французски он говорил хорошо. Все-таки три года учебы во Франции не прошли даром. Я тоже почти три года провоевал во французской авиации, и парижане принимают меня за своего земляка.
Разговор шел о том, какая хорошая страна Аргентина и о том, что жалко покидать такую страну, с которой у СССР сложились отношения, можно сказать, дружеского характера.
- А вы умеете говорить по-русски, - спросил Григоревич.
Вот оно. Началось.
- Могу, - сказал я.
- Тогда давайте продолжим разговор по-русски, - предложил мой визави.
- Давайте попробуем, - согласился я.
- Я что хочу сказать, - начал Григоревич, - сейчас весь мир переходит в новую эпоху. Послевоенную эпоху. Война закончилась. Все государства подписали между собой мир и занимаются восстановлением разрушенного. Работы очень много. Все люди, вынужденные бежать из своих стран, возвращаются на свою историческую родину. Немцы, русские, украинцы, бельгийцы датчане, французы, поляки... Идет великое послевоенное переселение народов. К нам в Союз возвращаются люди, чьи имена являются мировой гордостью.
- Кто же из известных людей вернулся в СССР из эмиграции? - задал я вопрос.
- Бунин, например, - сказал Григоревич, - и еще многие другие.
- А я слышал, что тех, кого английская администрация передала советским репатриационным органам для отправки в СССР, массово кончали самоубийством. Причем глава семьи убивал всех членов семьи, а потом стрелялся сам, - сказал я.
- Это все ложь. Это клевета со стороны враждебно настроенных эмигрантов. Все, кто возвращается в СССР, живут полной жизнью советского человека, - пытался парировать Григоревич, - в СССР по Конституции 1936 года соблюдаются все права и свободы граждан. У нас есть даже такие гражданские права, которых нет в странах капитализма. Да, те, кто запятнал себя сотрудничеством с фашистами, понесут заслуженное наказание, но те, кто был угнан в рабство, те являются жертвами фашизма и пользуются всеми правами, которые у них были отняты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
