Выйдя из административного корпуса, Роберт подошел к ее столику, грузно опустился на стул.
— О чем задумалась? — спросил он, но, поймав на себе ее недоуменный взгляд, спохватился: — Ах да! Мы вроде были на «вы». Не вижу причин, почему не перейти на «ты»? Можем выпить шампанского на брудершафт, если хочешь.
Зое не понравились ни его тон, ни его взгляд. Она спросила: как дела у Рубена?
— Отлично. Когда привыкнет, ему здесь понравится. Знал бы он, в каких условиях я провел свое детство! — тряхнув накрахмаленной салфеткой, заявил Роберт. — Ты представляешь, что такое бакинская коммуналка? По сравнению с этим Рубен воспитывается, как принц.
Зоя заметила:
— Мне показалось. что мальчик немного напуган. В его возрасте тяжело жить вдали от родных, одному…
Роберт презрительно отмахнулся:
— Я хочу вырастить из Рубена бойца! В нашем мире нужно уметь драться. В свое время я вовремя не сумел оградить своего сына от женского воспитания, а когда взялся, было поздно: бабы испортили его. Мои сын вырос бесхарактерным, безвольным, не способным ни к какому серьезному делу.
Мужское воспитание с точки зрения Роберта заключалось в хождении мальчишки по ночным клубам, казино, стриптиз-барам и саунам. Неудивительно, что к восемнадцати годам из сына вырос полноценный свин.
— А потом этот дебил решил жениться! Тьфу, кретин!
Единственный ответственный поступок Мити отец воспринял как личное оскорбление: «Лучше бы шлялся по бабам…»
Собственно» именно этим Митя и занялся сразу после женитьбы.
— Не такого сына мечтал я иметь! — жаловался Роберт. — Мне нужен боец, наследник, в котором я увижу продолжение себя…
Когда Зоя сказала, что возвращается а Лондон, Роберт властно удержал ее руку и предложил довезти ее до Лондона в своем «роллс-ройсе».
— В какой гостинице ты остановилась?
Зоя назвала отель «Хемпбелл». Роберт повел бровью.
— Вижу, у тебя есть вкус к жизни. Но твоему мужу такой отель не по карману.
— Я сама оплачиваю свои расходы.
— Ну да, — усмехнулся Роберт, — у красивой женщины всегда найдется, кому oплатить ее счет.
Зоя сделала вид, что это шутка.
Ваня и Миша после гребли уходили на учебные занятия в корпус. Она попросила братьев разыскать во время ланча Рубена Ханьяна из младшего класса и обязательно познакомится с ним. Затем велела сделать Мише сбегать за ее сумочкой, подарила братьям по стофунтовой банкноте, пообещала на следующий день забрать их в город и потихоньку сбежала в Лондон на такси.
Роберт
Вечером Роберт прислал в ее номер корзину роз и записку с предложением поужинать с ним в семь часов в ресторане на Лэйнсборо. Глядя на цветы, Зоя удивлялась: в каком цветочном магазине Лондона можно отыскать веником составленный букет?
Раздумывая, как ответить на неожиданное предложение, она машинально сосчитала бутоны. Их оказалось ровно сто… Эти цветы так много говорили о том, кто их послал! Зоя приставила, как бывший бакинский босяк вылезает из «ролс-ройса» у дверей цветочного магазина в самом элегантном районе Лондона, на Найтсбридж. Как он выбирает цветы, руководствуясь собственными представлениями о жизни.
Роберт выбрал розы — естественно, розы! — потому что их воспевали поэты, потому что сейчас январь, потому что все новомодные композиции из экзотических растений напоминали ему метелки лекарственных трав. Роберт выбрал розы сорта «Филипп Нуаре», желтые с розовой каймой по краю лепестка, потому что у этого сорта самые крупные бутоны, самые высокие и крепкие стебли — это соответствовало его представлению о качестве… Он не думал о той, кому предназначались эти цветы. Ее вкусы, ее желания не волновали его. Фактически он выбирал цветы для себя. И ресторан он тоже выбирал для себя, под свой размер и размах.
Зоя позвонили мужу в Москву и спросила, как ей поступить? Его шеф Роберт (конечно, друг, но все же шеф!) приглашает ее на ужин. Что ответить? Вопреки ожиданиям, Борис посоветовал ей предложение Роберта принять.
— Хочу предупредить, твой друг ко мне клеится, — без обиняков заявила Зоя.
Муж рассмеялся:
— Зорик, но ты же взрослая женщина, неужели не знаешь, как себя вести в подобных ситуациях?
— Знаю. Обычно я надевала таким типам ведерко со льдом на голову. Чтобы поостыли!
Борис закашлялся.
— Дорогая! Надеюсь, ты все же не станешь надевать Роберту ведро на голову? Я его знаю тысячу лет.
— Ты материально зависишь от этого хама?
— Дорогая, это не телефонный разговор. Кстати, а ведь ты могла бы мне помочь! Я недавно писал Роберту деловую записку насчет твоего детского модельного агентства, но пока не получил ответа. Ты не могла бы во время ужина прощупать почву?
Зоя с тоской посмотрела на корзину желтых роз, но представила Бориса — милого, растерянного, как мальчишка, ужасно беззащитного.
— Ладно, — сказала она. — Разумеется, я пойду.
Она пожалела о своем обещании, как только увидела тяжелое лицо Роберта, его неподвижный взгляд, прикованный к декольте ее платья…
Любовь
Вначале двенадцатого в двери тихо щелкнул замок. Тонкий женский силуэт мелькнул на фоне освещенного коридора и растворился в полутьме гостиничного номера. Притаившись в спальне, Герман с едва сдерживаемой яростью ждал появления того, с кем Зоя провела этот вечер. Если бы следом за ней в номер вошел мужчина, в следующую минуту Герман, наверное, убил бы его… Но Зоя вернулась обратною-
Ее никто не провожал. Она заперла дверь, сбросила туфли, босиком бесшумно заходила в темноте по гостиной. Она не заметила Германа, не ожидала найти его здесь, даже не предполагала, что он останется дожидаться ее возвращения, мучаясь от ревности — нового, неизвестного, ранее не испытанного им чувства.
Лежа в темноте поперек кровати в спальне, Герман прислушивался к легким шагам Зои за стеной, к шуршанию ее платья и плеску воды в душе. Вдруг до него донесся сдержанный всхлип. Другой, третий… Прислушиваясь к рыданиям, Герман с тяжелым сердцем думал, что никогда, никогда не узнает, почему она сейчас плачет… Кто обидел ее, что у нее болит? Зоя не делилась переживаниями.
Глядя в потолок, на причудливо перекрещенные тени ветвей японской вишни за окном, Герман не понимал, отчего эта женщина так мучит его.
Зоя мучила его бессознательно, но оттого — еще больнее. Чем ближе он старался быть с ней (а куда ближе-то?), тем острее ощущал, как она далека. Порой, держа ее в своих руках, он хотел вытрясти из нее душу, только бы убедиться, что она есть там, внутри.
Всякий раз, когда он приходил, у Зои становился такой взгляд, будто она ожидала увидеть не его, а кого-то другого. Это доводило Германа до бешенства. Кого, кого еще было нужно этой дряни, этой ведьме? Он хорошо разбирался в людях, еще лучше — в женщинах, но почему жe он не понимал ее, словно они говорили на разных языках? А ведь сначала общаться с ней показалось так легко! Когда они встретились в первый день его приезда в Лондон, с Зоей ему было легче, чем с самым близким другом, потому что друг в определенных обстоятельствах все же может стать врагом, а она — нет… Словно они заранее договорились принимать друг друга такими, какие есть.
Герман не сказал ей, где остановился в Лондоне, — Зоя не поинтересовалась. Он ушел — она не спросила, вернется ли. Он позвонил — она не предупредила, что уходит. Он пришел — а она не оставила записки, не сообщила, куда ушла… Это была его женщина! Они подходили друг другу, как две платоновские половины.
— Мы с тобой горы свернем, девочка моя! — говорил он всего пару дней назад.
Зоя задумчиво улыбалась, глядя мимо него. Чему она улыбалась? О чем думала?
— Смотри, как странно карты легли: ты замужем за папиком, я женюсь на его дочке. Разве не интересный расклад? Тебе ничего в голову не приходит?
Зоя молчала. Герман гладил ее по руке, заглядывал в глаза.
