Когда жена ушла, я сказал о своих подозрениях тётке, та не стала мне перечить, тут же позвонила своей подруге с работы и договорилась, что я переночую пару дней у неё. Потом, дождавшись темноты, мы вышли на улицу, сначала тётка, а потом крадучись я, и быстро пошли к подруге, благо жила она недалеко, в частном доме. Всё это время меня била мелкая дрожь и ужасно хотелось выпить. Хорошо, что рядом с домом, куда мы направлялись, стоял ларек, и я уговорил тётку купить водки, под предлогом того, что неудобно с пустыми вот так руками просится к людям на ночлег, к тому же муж у подруги любил выпить. Про тиснутые у жены деньги я естественно ничего не сказал.
Встретили меня хорошо, ни о чем, не расспрашивая, усадили ужинать. Есть, я не мог совершенно, к тому же муж подруги как назло находился в завязке, то есть только-только вышел из запоя и поэтому бутылку меня попросили спрятать. Тётка ушла, и я остался один с незнакомыми людьми. Хозяин, здоровенный мужик лет пятидесятипяти с зоновскими наколками, отпаивался чаем. Я тоже, под предлогом, что сыт, от ужина отказался и попросил чаю. Чаёк-то был не просто чай, а чифер. «Не такой конечно как на зоне, - пояснил хозяин, - но тоже ничтяк. Я всегда чифером отпаиваюсь после пьянки». «Это ж, какое здоровье надо иметь», - подумал я с уважением, у меня и без чифера сердце из груди выскакивало. Но надо отдать должное, после нескольких глотков, а пили мы по-зоновски, вприкуску с дешёвой карамелькой, стало мне гораздо лучше. И даже нервный озноб прошёл.
Покончив с чифиром, мы с хозяином вышли на крыльцо покурить, в доме здесь не курили. Сделав несколько затяжек, он, не глядя на меня, сказал:
- Чего, в блудняк, что ли какой попал, раз по чужим фатерам шхеришься?
- Да …проблемы тут у меня…
- Ну, давай… рассказывай, может, чего посоветую…
Его спокойный вид и чуть ленивая манера говорить вызывали на откровения. И я, сбиваясь и путаясь, стал рассказывать о своих мытарствах, которые привели в его хату. Он слушал, не перебивая, а потом, раскурив ещё одну «беломорину», произнёс.
- Долги надо отдавать. По любому.
Я опять, сбиваясь на скороговорку, начал объяснять, что это не только мои «долги», что меня друг подставил и что конкретно этим людям я ничего не должен.
- Тогда разберись со своими друзьями. А бегать по чужим хатам – это не выход. Найдут рано или поздно. Решай сам.
Он аккуратно загасил бычок, сплюнул и пошёл в дом. Я остался стоять на крыльце. После курева снова стало очень плохо, общение с суровым повидавшим жизнь мужиком тоже не добавило оптимизма. Я прошёл в отведённую мне комнату и достал спрятанную бутылку. Стал зубами срывать крышку, она ни как не поддавалась, и во рту появился неприятный привкус металла. Кое-как, открыв бутылку, я стал пить прямо из горлышка, просить стакан у хозяев я постеснялся. Выпив треть, я сорвал листок с цветка, стоявшего на подоконнике, и сжевал его. По вкусу это была герань. Дело в том, что включать свет в комнате я, почему-то не решился и всё свои манипуляции проделывал в темноте. Потом я сел на кровать и стал тупо смотреть в окно, мне явно не хотелось здесь оставаться. Не знаю, сколько я просидел, в один заход добил бутылку и вышел на крыльцо. Там стоял хозяин и курил.
- Вы извините меня, но я, наверное, пойду.
- Смотри, как хочешь. Дело твоё. Тётке-то позвонить?
- Да и скажите, что я завтра им позвоню.
- Ну, бывай.
Он пожал мне руку, и я нырнул в темноту улицы. Первым делом я вытащил деньги, украденные у жены, и сосчитал их, улов был неплохой. Даже очень. И теперь я уже точно знал к кому пойду. Совсем недалеко жил мой школьный друг Генадич, уж он-то никогда не отказывался составить компанию, а напиться захотелось так, что аж зубы сводило. Да, нет, не то что бы меня расстроил разговор с хозяином квартиры, всё это я слышал уже не однократно. Просто, почему-то стало предельно ясно, что всем вокруг абсолютно до лампочки мои злоключения и треволнения. А собственно и это не стало для меня откровением. Дело спасения утопающего, дело рук самого утопающего.
Вот водчёнка не подвела, разливаясь по организму, она вселяла похуизм и уверенность. Я бодро шагал по освещённым улицам, здраво пологая, что здесь, и сейчас повстречаться со своими врагами шанс был мизерным. Недалеко от дома приятеля стоял ларёк, где я конкретно затарился. Я взял два литра водки, бутылку конька, полдюжины пива, а, также зная, что друг живёт не богато, батон копчёной колбасы, упаковку импортного сыра и пару «сникерсов», в доме был ребёнок. Пакетов у продавщицы не было, и всё это я упаковал в картонную коробку, валявшуюся рядом с киоском. Вот так, обняв обеими руками свои дары, я и проделал остаток пути.
Генадич тоже жил в частном доме, но там квартир было больше и поэтому надо было звонить в дверь определённое количество раз. Проделав весь путь, я даже не удосужился поинтересоваться который час, время для меня в те дни словно исчезло. Я нажал звонок, присел на лавочку у входа и закурил. Вскоре открылась входная дверь, и вышел заспанный Генадич.
- Андрюха, ты? – он щурился со света и не сразу меня разглядел.
- Принимай гостей, - бодро сказал я и недвусмысленно указал на коробку с провиантом.
- Блин! А ты знаешь сколько времени?! Мы спим уж давно, - Генадич кивнул на окна дома и я только теперь заметил, что ни в одном из них света не было.
-Генадич, выручай, мне ночевать негде. Домой нельзя, там пасут. Мне бы хотя бы до завтра.
Друг был в курсе моих проблем и поэтому не особо удивился, да и вид бутылок его явно заинтересовал.
- Ладно, заходи. Мать, слава богу, в деревню уехала, так что спать есть где.
Мы прошли в его комнаты, где вначале был маленький закуток, служивший его семье как бы столовой. Кухня была общая на все квартиры, так же как и туалет. На шум, кутаясь в халатик, из спальни вышла жена Генадича.
-Вы чего, друзья, сдурели. Время-то половина первого, - Она вообще-то ко мне нормально относилась, иногда даже ссужала деньгами, хотя у них самих всегда не хватало. Я даже должен был бы быть свидетелем на их свадьбе, но, к сожалению, в то время отдавал Родине воинский долг. В общем, побурчав немного, она выставила нам рюмки, нарезала колбасы и хлеба, достала из холодильника солёные огурцы и грибочки. Но пить с нами отказалась, завтра надо было на дежурство. Татьяна, так её звали, работала медсестрой. Генадичу тоже надо было на работу, но я всё-таки уговорил его выпить со мной по чуть-чуть. Ну, не мог я оставаться сегодня один! Друг понял и согласился.
Нажрались мы крепко. Говорили о чём угодно, только не о моих проблемах. Я не начинал разговор, а Генадич тактично не спрашивал. Уже часа в три ночи он буквально оттащил меня в комнату матери и уложил на кровать…
- Андрюха, вставай, полседьмого, мне на работу пора,- растолкал меня Генадич, буквально через секунду, как мне показалось. Убедившись, что я смог сесть, он ушёл собираться на работу. Голова у меня была как чугун, сушняк во рту и хотелось блевать. И тут проведя рукой по простыне, я понял, что обоссался. Со мной это всё чаще и чаще стало происходить, но что бы вот в чужих людях – первый раз. Не надо было вчера пить пиво. «Сука, нельзя, что бы Генадич заметил, неудобняк страшный», - подумал я и стал быстро одеваться. Выйдя в предбанник, где мы вчера пили, я увидел налитую стопку водки и стакан пива.
- На, опохмелись. И извини, братан, но тебе придётся уйти, хотя бы до вечера. Дочь одна останется, испугается ещё. Приходи вечером к пяти часам, я как раз с работы приду. У нас бухла ещё немерено осталось.
- А ты чего? Не выпьешь, что ли? – с трудом подавляя рвотные позывы, спросил я.
- Не. У нас на проходной сейчас чуть ли не обнюхивают. Я лучше на работе спиртику выпрошу у мастера и похмелюсь потом.
Я махнул стопочку, а вот пиво пить не стал.
- Генадич, я возьму коньяк с собой. Посижу где-нибудь, отойду.
- Какой базар, это ж твоё!
И напялив куртку и сунув бутылку коньяка во внутренний карман, я выкатился на улицу. Слава богу, что разделся перед сном, а то бы сейчас в мокрых джинсах шарахался. Уж ты прости, братан Генадич!
Хорошо, что сентябрь стоял на удивление тёплый, и даже рано утром было не холодно. Выйдя со двора, я машинально побрёл в сторону парка, который располагался невдалеке. В славные студенческие времена мы очень любили там пить пиво, купленное предварительно в универсаме напротив. Брали мы всегда не меньше ящика, и пока наша весёлая компания, иногда и вместе с девчонками, употребляла напиток и веселилась, вокруг нас собиралась группа мающихся бомжей в ожидании пустой тары. В данный момент я бы неплохо смотрелся как раз в группе этих опустившихся людей, если не по виду (мои злоключения последних месяцев отразились внешне на мне не очень), то по взгляду и по поведению точно. Загнанный вид был у меня и постоянное ожидание удара из-за угла.
В такое ранее утро парк был пустынен, даже собак ещё ни кто выгуливать не вышел. Но для меня это было хорошо, меня сейчас пугали люди, а не их отсутствие. Я брёл по аллеи, всё больше удаляясь в самую глушь парка. Посвистывали почему-то до сих пор не улетевшие в тёплые края птицы, было сумрачно, и шуршание опавших листьев от моих равномерных шагов, подчёркивало пустоту парка. Сумерки ещё не рассеялись. Так же сумеречно было у меня на душе, даже нет, подкатывала какая-то тёмная тоска, и комок подступал к горлу. «Может поблевать, полегчает, - подумал я и, подойдя к дереву и опёршись на него, попытался вызвать рвоту. Вылетела выпитая с утра водка, но облегчения это не принесло. Я побрёл дальше и понял, что уже прошёл весь парк до конца. Здесь, в дальнем уголке парка, при советской власти был небольшой фонтанчик, сейчас от него осталась непонятная гипсовая скульптура посередине круглого бетонного и естественно пустого бассейна. Вокруг заброшенного водоёма стояли обшарпанные лавочки, сидя на которых, по задумке автора проекта, отдыхающие должны были бы прятаться от солнца под сенью деревьев.
