— Принято. Сформулируйте ваш вопрос иначе.
Мак-Намару, похоже, раздражало все это, как ему представлялось сборище избалованных, испорченных кинозвезд, и у него на них не хватало терпения. Но важно было еще мнение присяжных, а на их лицах прочесть ничего было нельзя.
— Мистер Уорвик когда-нибудь говорил вам, что любит свою жену?
— Часто.
Мел покосился на Габи, но та смотрела прямо перед собой, словно старалась передать всю свою силу Биллу и не думала испытывать злобу или ревность к Сэнди.
— Его беспокоило ее пристрастие к наркотикам?
— Конечно, он все время переживал за нее.
Он хотел, чтобы она прошла реабилитационный курс, но не мог ее уговорить.
— Как вы считаете, он питал по отношению к ней злость?
— Нет. Никогда.
— Считаете ли вы, что он видел в ней угрозу своей карьере?
— Нет. Это я все время советовал ему развестись, но он и слушать не хотел. Он всегда готов был ей помочь, надеялся, что она излечится. Даже будучи на съемках в Нью-Йорке, он постоянно звонил мне и просил ее разыскать, узнать, как она.
— И вы узнали?
— Нет. Я не мог найти никого, кто бы знал, где она находится. Она еще до его отъезда окунулась в среду наркоманов. Они к тому времени уже не жили вместе.
— Виделся ли он с ней по возвращении?
— Не знаю. Он мне не говорил.
— Как, по-вашему, у него было желание от нее избавиться?
— Нет. В таком смысле нет. Возможно, он подумывал развестись с ней, но до этого дело так и не дошло. Думаю, он никак не мог на это решиться.
— Вы когда-нибудь видели, чтобы мистер Уорвик не владел собой?
— Нет, сэр.
— Слышали, чтобы он кому-нибудь угрожал?
— Нет, сэр.
— Большое спасибо.
Вопросы стало задавать обвинение, но Гарри был непоколебим, он держался великолепно, и Билл улыбнулся ему, когда он закончил давать показания. Биллу хотелось встать и расцеловать его.
Потребовалось еще три дня, чтобы выслушать всех свидетелей, в том числе родителей Сэнди, которые выступали от защиты, хотя явно не пришли еще в себя после пережитого. Было очевидно, что они осуждали дочь и давно махнули на нее рукой. Они говорили о тяжелом детстве, неуправляемой девочке, которая несколько раз в подростковом возрасте убегала из дома и познакомилась с наркотиками задолго до знакомства с Биллом и начала работы актрисой. По их мнению, нервные перегрузки, связанные с работой, стали последней каплей. Родители считали, что она была обречена с самого начала.
Однако самым тяжелым из всех стал день, когда Билл вышел давать показания сам. Ему задавали именно те вопросы, которых он боялся, пытаясь представить его свидетельство в самом невыгодном свете. Обвинение изображало дело так, будто он женился на Сэнди только для того, чтобы использовать ее для собственной карьеры, а получив большую роль в «Манхэттене», посчитал жену ненужной. По их версии, вся история получалась очень темной. Билла буквально давили вопросами. В конце концов он не выдержал и разрыдался, закрыв лицо руками, думая о девушке, которую когда-то любил, и обо всем, что потом случилось. Когда Билл снова смог говорить, его голос был хриплым от душевной боли, глаза смотрели на прокурора угрюмо, а по щекам текли слезы.
— Вы что, не понимаете? Я любил ее…
— Люди порой убивают людей, которых прежде любили, мистер Уорвик.
Прокурор был неумолим, но защита запротестовала и потребовала перерыва, чтобы Билл мог прийти в себя. Во второй половине дня он опять расклеился. Габи смотрела на присяжных и молилась, чтобы они его пожалели. Однако их лица ничего не выражали.
Утром в пятницу судья проинструктировал присяжных, предупредил, что их задача состоит в том, чтобы определить, виновен подсудимый или нет, а затем объявил перерыв. Присяжные удалились на совещание. Билл стоял в холле с адвокатами, Габи была поблизости. Она вдруг почувствовала, что ей страшно не хватает Джейн… Зака… Мела… и пожалела, что в эту минуту их нет рядом. Мел ждал новостей у себя в офисе. Всем им оставалось теперь только ждать. Суд присяжных мог совещаться столько, сколько бы ему потребовалось.
Наконец появился судебный пристав и пригласил всех в зал. У адвокатов был расстроенный вид. Присяжные совещались меньше часа, а это обычно было плохим признаком, поскольку почти всегда означало обвинительный вердикт. Адвокаты надеялись, что их выступления посеют больше сомнений в сознание членов жюри.
— Встать! Суд идет.
Из комнаты, прилежащей к залу, появился судья, застегивая мантию, занял свое место. Билл инстинктивно вцепился в подлокотники кресла. Гуськом вошли присяжные. Их лица по-прежнему ничего не выражали, были как маски. Габи почувствовала, что слезы жгут ей глаза, она вдруг осознала всю серьезность момента. Если его признают виновным, то прямо в зале суда возьмут под стражу. Для Билла Уорвика тогда все будет кончено… во всяком случае, надолго… а для нее… но главное — для него. Он может провести в тюрьме до одиннадцати лет.
— Дамы и господа, члены суда присяжных, вынесли ли вы решение?
Габи начинала ненавидеть судебные формальности, слова, которые сами по себе ничего не значили, но от которых зависела судьба Билла.
— Да, ваша честь.
— Каково оно?
Она зажмурила глаза от страха, а Билл, глядя на присяжных, побелел, как бумага.
— Мы сочли подсудимого невиновным, ваша честь.
Адвокаты усмехнулись, Билл ошеломленно глядел в пространство. Судья, обращаясь к нему, сказал:
— Вы оправданы, мистер Уорвик. Сзади Билла кто-то громко всхлипнул. Он вскочил со своего места, бросился к Габи, заключил ее в объятия и не выпускал. Оба плакали. Адвокаты улыбались. Присяжные покинули зал. Судья поднялся. Все закончилось.
Глава 32
Они позвонили Мелу из вестибюля, и Габи сквозь слезы сообщила ему радостную новость. Билл все еще был слишком потрясен, чтобы с кем-либо разговаривать, Габи за него извинилась. Мел поздравил их обоих и попросил передать, чтобы Билл позвонил ему, когда придет в себя. Мелвин вешал трубку тоже со слезами на глазах. Сообщение о вердикте было гораздо лаконичнее рассказа об аресте Билла, но принесло Мелвину громадное облегчение. Вечером того же дня Габи и Билл позвонили Заку с Джейн, Джейн тоже расплакалась от радости. Сабина узнала новость от Мела — он звонил ей в Париж.
Мало-помалу Билл стал возвращаться к нормальному существованию после этого самого ужасного в своей жизни испытания. Ему словно снова было позволено пользоваться земными радостями: бегать трусцой с собакой в Малибу, делать покупки в супермаркете, поливать садик, ездить с Габи на гамбургеры к «Майку». Билл теперь мог даже подумать о меблировке своего жилища, поскольку тюрьма ему больше не грозила. Были и более важные вещи, о которых тоже надо было подумать, например, его работа и их будущее.
